Дмитрий Скиф - Чёрный менестрель

— А как Империя может гнить, — удивился Лоурик, — это же не кочан капусты, и не морковь, а Империя!

— Подробности долго объяснять, да их и не помнят, — ответил Прауд. — В первом приближении…

— В чём? — не понял лошадник.

— В приближении, — ответил бывший взломщик и, глубоко вздохнув, пояснил:

— Это вот если у тебя растёт на огороде морковь, то, кто не видел никогда моркови, посмотрит и скажет: «Трава растёт», попробует ботву, скажет: «Невкусная», это — первое приближение. А вот если взять лопату, и выкопать морковь из земли…

— То это уже второе приближение? — невинно спросил Лоурик.

— Для тебя, деревня, можно и так сказать, — ответил Прауд, — но дело не в этом, а в том, что человек, не знающий про морковь, будет под морковью понимать ботву, что в принципе тоже правильно, но не верно…

— А это как? — снова перебил Прауда Лоурик.

В ответ от Прауда последовало местное непереводимое выражение, слова и смысл которого авторы приводить не будут из этических соображений.

Облегчив душу, Прауд не стал объяснять очевидное для него, но невероятное для Лоурика, и продолжил свой рассказ:

— Лордов в Империи было много — более двух десятков. Каждый из них управлял доверенной ему Императором провинцией. А поскольку императорская власть ослабла, то каждый лорд на своей территории творил, что хотел. Но Империя — это не только монарх. Приди кто-нибудь один из «утят» к власти, и лордам бы не поздоровилось. И тогда лорды юга решили подстраховаться, впрочем, первыми могли быть и северяне, хотя в той книге, где я это прочёл, говорилось о лордах юга…

— А когда ты книги читал? — с интересом спросил Лоурик.

— Да было со мной ещё при учении, — чуть смущаясь, ответил Прауд, — я тогда по ночам сокровищницу одну брал, неделю с замком возился, а чтобы время скоротать, пока стража обход делала, я в библиотеке отсиживался, якобы к экзамену готовлюсь, приходилось действительно свитки читать… Так вот, южные лорды стали развращать одного из братьев-«утят», балы там, охоты и прочие благородные развлечения. При этом они нашептывали «утёнку», что тот родился первым, и именно поэтому достоин императорской короны. Узнав об этом, северные лорды начали делать всё то же самое, но только с другим братом. В результате, когда император умер, «утята» терпеть друг друга не могли, да и завещание императорское куда-то пропало, так что кто станет императором, решили определить при помощи поединка, не принцев, естественно, а вассалов. Так началась первая война за императорскую корону.

— А что младший принц? — разочарованно, как ребёнок, которому обещали сказку, но не рассказали, спросил Лоурик.

— Не было никакого младшего принца! — твёрдо ответил Прауд, — Зато у братьев была сестра, старшая.

— А бабец этот тут причём? — удивился лошадник.

— Конкретно этот — ни при чём, — улыбнувшись, ответил бывший взломщик. — Просто перед тем, как вся эта заваруха началась, принцесса исчезла. Больше её никто не видел. Но спустя пятнадцать лет в Татэр, столицу Северного королевства, въехал торговый обоз, в одном из его фургонов сидела тринадцатилетняя девушка, у которой из всего имущества, за исключением одежды, был только свиток с императорской печатью. Именно этот свиток и не позволил рыцарю, охранявшему королевский дворец, вышвырнуть прочь пигалицу, которая потребовала ни много ни мало встречи с королём. Пигалицей оказалась дочь старшей сестры Королей-уток. О своей прежней жизни она ничего не рассказывала, с памятью у неё явно поработал хороший маг-психомант, но при этом вела она себя как высокорожденная леди. Нужно сказать, что Короли-утки были государями своенравными, отчего подданные испытывали некоторую нервозность и молили всех богов, дабы те побыстрее забрали их в свои чертоги. Следует отметить, что молитвы эти частично были услышаны. Король Южного Королевства решил совершить великий подвиг и залез на высокую скалу — по легенде там хоронили великих императоров древности. И решил он на той скале совершить ритуал поминовения мёртвых. Влезть-то он влез, и даже ритуал совершил, но во время спуска пал туман, а Король-утка, вместо того, чтобы переждать его на вершине, всё же продолжил со своей свитой спускаться… В итоге южное королевство потеряло девяносто шесть благороднейших рыцарей, включая Короля-утку, и династия в Желтом Королевстве сменилась, так как на трон там взошёл брат безутешной вдовы Короля-утки… — здесь Прауд замолчал, чтобы промочить горло из своей фляги, а затем продолжил:

— В Северном же Королевстве боги не были столь милосердны к королевским вассалам. Поэтому те решили немного помочь богам и начали рокош [41]. Боги такую помощь не оценили, и восстание было утоплено в крови. Правда, одному барону на самом севере Голубого Королевства всё же удалось частично отстоять свою независимость. Поскольку участники рокоша «подняли на щит» неизвестно из какой дали взявшуюся внучку Императора, то бедняжке чуть не снесли голову. Но так как трон под «северной уткой» качался, он выдал свою племянницу за того единственного лорда, кто ему не изменил по малолетству — ему ещё восьми лет не случилось. В королевском указе о свадьбе кроме всего прочего были слова: «Не дело младшей восставать на старшего». В одной из копий этого указа писарь ошибся и написал: «Не дело младшего восставать на старшего». Указ успели огласить, а так как народ не особенно разбирался, что происходило при дворе, то появилась легенда о каком-то младшем принце…

— Так что, наш капитан не младший, а старший принц? — спросил Лоурик.

Прауд Лоурику не ответил.

На возвышенности, откуда открывался прекрасный вид на городские стены Тапии, прямо на траве сидели двое.

— …Ну вот скажи, Алак, чем я здесь занимаюсь? — уже который раз вопрошал Голушко. — Это я, творческая личность, которая со временем стала бы солистом Большого театра. Я вынужден, чтобы не умереть с голоду, держать ватагу бандитов, по недоразумению называемую вольной ротой, и убивать, грабить, насиловать… Всё потому, что других способов прокормиться я здесь не знаю. А то, что я умею, здесь не ценят, и за людей актёров не считают. Унас певец или танцор, если он звезда, может иметь доход не меньше, чем у ваших герцогов и графов, про рыцарей я вообще молчу. И вот я, кто до того, как попал в ваш мир, мухи не обидел, вынужден сжигать целый город, где женщины и дети. Я не хочу причинять никому зла, но вынужден, так как суровые законы выживания гласят: умри ты сегодня, а я — завтра. И не я в этом виноват, не я этот мир придумал, а вынужден жить по его законам…

— Господин капитан, — обратился к Степану подъехавший на коне наёмник, — засеки установлены, люди на позициях, ждём Вашего приказа.