Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

И — ах! — да было б за что! В сущности говоря, он ведь даже ничего не украл. Ну, прокрутил на стороне какие-то паршивые полмиллиона из Фонда инноваций. Ну, кое-что вложил в сеть релакс-салонов «Аленький цветочек», где приторговывали старыми добрыми опиатами. Ну, слегка задерживали выплаты каким-то научникам, которые всё равно занимались фундаменталкой, а не практическими исследованиями. Делов-то! Никто ничего и не узнал бы. Если б не внеплановая ревизия, учинённая лично Пендельшванцем. Который сам провёл расследование и по итогам учинил образцово-показательную расправу, скобейда гиппо… по… по… — он случайно занюхнул свою подмышку и аж заколдобился.

Ничего-ничего, подумал он. Вот завершится первый этап реформ, и он ляжет на ребилдинг в ИТИ. Там его гены починят, и он снова станет изысканно-ароматным самцом. А то… — его кольнуло неприятное воспоминание. Вчера он целый вечер ухаживал за популярной полусветской лисицей — надменной, спесивой, прожжённой. Он был готов заплатить вдвое, вчетверо, и она это знала. И что же? Дамочка едва терпела его присутствие и всё время нюхала фиалку, вымоченную в острейшем парфюме. Это было невыносимо оскорбительно. Пришлось положить красотку не в постель, а в биореактор. Что не доставило ЛИСу ни малейшего удовольствия, но было совершенно необходимо для поддержания реноме.

Бурбулис снова поморщился. Реноме его откровенно тяготило. По природе своей он был ворюгой, а не кровопийцей. Однако чрезвычайные обстоятельства требовали чрезвычайных мер.

Нет, сам переворот прошёл довольно гладко и почти без жертв. Слуцкис действовал в классическом стиле: ночью послал бэтменов всем ответственным лицам с требованием явиться в шесть утра в губернаторскую резиденцию — пообещав, что за неявившимися придут. Явившихся промариновал перед закрытыми дверьми до восьми, нагнетая обстановочку. Потом велел впустить в зал. Где объявил, что отныне власть перешла в его руки и что теперь он наведёт, наконец, настоящий порядок. Первого же скунса, попытавшегося развоняться, образцово-показательно загрызла Лэсси. ЛИС лично откусил у трупа хвост и демонстративно вытер им лицо. Остальные приссали. Дальше ЛИС сделал несколько распоряжений разной степени ужасности и идиотичности. Крайним был акт о переаттестации: присутствующие должны были подтвердить свою преданность и компетентность. Все всё поняли и бросились по домам: писать друг на друга доносы.

В общем, всё двигалось по стандартному сценарию, известному ещё в неолите. Но теперь нужно было продолжать в том же духе — по крайней мере, до начала непопулярных реформ.

Сначала пришлось найти судейских, приговоривших его к вонизму, и устроить им маналулу. Сам ЛИС на них особого зла не держал — ну разве что самую малость. Его мстительность легко удовлетворилась бы поркой или анальным изнасилованием. Но если бы он их не замучил, никто бы не понял этого правильно. Пришлось капать судейским в ноздри горячей кислотой, дробить зубную эмаль, пропускать ток через разные части тела, заливать свинец во внутренние полости костей. И ещё присутствовать при всех этих процедурах и изображать мстительное удовольствие.

Потом Лэсси присоветовала ему примерно наказать нескольких непопулярных чиновников, чтобы остальные задумались. Пришлось пожертвовать парочкой высокопоставленных волчар и несколькими ментами. Им вживили в тело куски ядовитых металлов и гальванические элементы, чтобы они сами рвали себя на части. Потом — раздавить асфальтовым катком рептилий-профсоюзников. Одного проштрафившегося интенданта пришлось защекотать до смерти. Всё это отнимало время, портило настроение и отвлекало от административной работы.

Что именно нужно делать, ЛИСу сказали. Вопрос был в технике: в каком порядке и за какое время провести преобразования. Сначала Слуцкис склонялся с тому, чтобы действовать осторожно и новые порядки вводить поэтапно. Однако всего за четыре дня он настолько заколебался, что решил всё сделать одним махом, сокрушить старые порядки одним ударом. Собственно, сейчас он и собирался этим заняться.

— Эй ты, — бурбулис ткнул пальцем в ту сторону, где должен был сидеть жук-секретарь. — Бери чистый лист, пиши.

— Черновик? — осведомился жук довольно сухо. Он был от природы лишён обоняния, но ЛИС ему всё равно не нравился. Однако деловую этику инсектов он чтил. ЛИСа это устраивало.

— Черновик, — сказал он. — Значит так. Приказ номер один. Да-да, вот именно так. Дату потом проставишь. В связи с… — он немного подумал, — потом впиши что-нибудь убедительное. И во имя…. тоже впишешь. Властью, данной мне… это я ещё не решил… А, нахуй. Вообще убери всё это. Пиши так: всем представителям исполнительной и судебной власти, их сотрудникам для немедленного и точного исполнения, остальным для сведения. Исполняющий обязанности губернатора… а, чего уж там, пиши сразу — губернатора. Просто губернатор. Нехуй тут. Уж нету терпения гадское блядское это всё видеть курлы блядь мурлы! — внезапно завизжал Слуцкис, хлопая себя по ляжкам.

ЛИС надеялся произвести впечатление. Но на жука всё это никакого впечатления не произвело. Он просто съел исчёрканный лист бумаги, достал новый и быстро вписал нужное.

— Итак, постановил, — ЛИС вздохнул, успокаиваясь. — Первое. В целях дальнейшего повышения благосостояния жителей Директории отныне и навсегда отменяются все положения статьи 127 УК…

— Кхм, — жук осмелился подать голос. — Именно все? Включая 127 — е?

— А что там? — бурбулис яростно потёр нос, пытаясь хоть как-то заглушит вонь.

— Запрет существам с ай-ай-кью ниже ста двадцати занимать руководящие должности, а также заниматься иными социально-ответственными работами, — напомнил жук.

— Дискриминация, — ЛИС махнул рукой. — Защитим права дефолтников. Да, и сто тридцать первую с пункта шесть по десятый тоже в жопу.

— Но она как раз и защищает права лиц с ай-ай-кью меньше семидесяти… — попытался было возразить жук.

— Тоже дискриминация, — заявил ЛИС. — Не должно быть ограничений на использование имущества. И из Налогового Кодекса всю хуиту тоже повыкинь! Вот эти обложения всякие! Ну ты понял?

— Понял, — жук чуть приподнял надкрылья. — А заменить всё это чем?

— Естественным правом, — пробурчал Слуцкис. — Ну то есть понятиями. А вообще-то стоило бы всю эту поебучку выкинуть и…

В этот момент из-за колонны показался ни кто иной, как директор Института Трансгенных Исследований, господин Нефритовое Сокровище, он же Семнадцать Дюймов.

Благовещий цилинь выглядел безупречно. Его белоснежная шерсть была вымыта, вычесана — волосок к волоску — и распространяла аромат лаванды. На нём была академическая уздечка. Идеальной формы хвост был перевязан чёрной лентой. На шее висел конверт на тонком шнурке.