Ольга Онойко - Рентген [сетевая публикация]

Марья с Серёгой попытались Варю разговорить, стали про учёбу спрашивать. Но та еле-еле отвечала, будто через силу. В самом деле казалось, что устала она смертельно и ничего ей уже не надо. Но нельзя же было просто сидеть и на неё убитую пялиться. Волей-неволей заговорили мы друг с другом.

— А что, — спрашиваю, — много ли в колледже студенток с другими дарами? Не целительниц?

Марья на сестру косится. Вместо неё ответила:

— Много. Мы даже удивлялись. Варя тоже думала, что одна такая будет.

— А кто у них там?

— Да разные люди. У Вари соседка — ведьма. Очень хорошая девушка, они дружат.

— Да, — говорит Варя печально, — Мира даже убирается за меня теперь. Стыдно…

Я хмурюсь. Ведьма? Нет, пережечь друг друга эта Мира могла бы только с экзорцисткой и только если обе в полной бессознанке были. Положим, девочки тоже могут накидаться до отключки, но пережигание — вещь простая, явная и даже детям известная.

— А так кого только нет, — продолжает Марья. — Говорящая языками, с телекинезом девочка, техномагичка… А педиатрию ведёт, вообрази только, пирокинетик.

Тем временем нашли мы ресторан почище. Светлые мои, конечно, в какой-то забегаловке собирались притулиться (видно, студенческой), это я их в приличное место повёз.

Погоди!.. их ещё уговаривать придётся, что я угощаю.

Сели.

Глянули в меню трое, с лица спали и заказывают все как один по чашке чая. А глаза такие голодные-голодные! Время-то обеденное, а мы с утра не евши. Я чуть со смеху не покатился.

— Ну нет! — говорю. — Сейчас возьмём первое, второе и компот. А кто будет плохо кушать, того дядя Коля будет ругать.

— Коля, но…

— Никаких там. Молчать и слушаться.

Смотрит на нас официант, и вижу я, как на лице его отражается напряжённая умственная работа. Что за компания такая странная? Вроде бы два парня, две девушки, всё понятно. Девушки одеты бедно, зато худющие как скелеты — оно нынче престижно. Кто тут кем кому приходится?

— Посчитайте, — говорю ему, — всех вместе, и счёт сразу мне, пожалуйста.

Трое одновременно на меня посмотрели, одновременно засмущались и в стол уставились. «Ну и команда у меня, — думаю, умилившись. — Никаких комедий не надо».

Трое Светлых, значит, молчат-молчат, и чем дольше молчат, тем больше смущаются. Неловко как-то выходит.

— Ладно вам, — говорю. — Я к вам потом в гости приду, вы меня чаем напоите.

Даже Варя улыбнулась.

Серёга встрепенулся, помялся. Говорит:

— Всегда меня это удивляло.

— Что?

— Дары и профессии, — он даже руками помахал. — Несовпадение. То есть понятно, бывают сложные случаи, какие-то жизненные ситуации… Семейные династии, в которых иногда неподходящий проявляется дар. Но ведь это не исключения — когда люди идут в не свою специальность. Таких очень много.

— Что ж тут удивительного?

Серёга глазами лупает.

— Самому себе трудности создавать, — отвечает удивлённо. — Ограничивать себя в развитии… в карьере даже. Ведь гораздо больше можно сделать, если дар свой природный использовать! А здесь, например… Хорошо, телекинез можно в медицине применять. И техномагия тоже полезна: сейчас много сложной техники в больницах. Но пирокинез?

— А, — говорю, — Серёга. Ты этого не понимаешь, потому что тебе повезло. У тебя конфликта нет.

Серёга вздохнул.

— Я знаю, что бывает конфликт. Но действительно не понимаю. Ни по-человечески, ни как теоретик-даровед. Откуда он? Зачем? В чём его смысл?..

В чём смысл — это к философам вопрос. Наверное.

А дело такое: есть дар, есть профессия и есть призвание.

Это разные вещи.

Если рассуждать логически, кажется, что они должны совпадать. Это же естественно. Это по природе. Они должны совпадать… пускай не всегда, но хотя бы в большинстве случаев. Говорящий языками зверей и птиц, конечно, любит животных и будет работать с ними. Целителю прямая дорога во врачи, пирокинетику — в пожарные. Что может быть правильней и нормальней, чем программист-техномаг?

Но люди — существа нелогичные. И эта логика тоже срабатывает не всегда.

Что там! В порядке исключения она срабатывает. Если профессия совпадает с призванием и рифмуется с даром — это огромная удача. Даже счастье. Чаще бывает, что совпадают два из трёх, и это тоже очень хорошо. Но так же часто совпадений нет, и человека всю жизнь раздирает натрое.

И целитель мечтает строить ракеты, а зарабатывает статьями в журналы.

И техномагесса работает юристом, а призвание у неё — берегиней о детях заботиться.

И говорящий языками ненавидит животных и держится от них подальше.

Фильмы об этом постоянно снимают. Я их не смотрю. Раздражает, когда так по эмоциям бьют.

— Коля, а ты?

— Что — я?

Серёга не сразу ответил: слова подбирал.

— Непохоже, что у тебя внутри какой-то разлад. Значит, тебе повезло? И ты… — тут он снова засмущался и слова начал жевать: — хорошо… относишься к мёртвым людям?

Я заржал.

— Я некромаг, — говорю, — а не некрофил. Жмуров никто не любит. Бывают, конечно, романтические истории, когда ты чьё-то последнее желание или последний привет из могилы живым передаёшь. Но редко. Мертвяк вставший обычно уже и не помнит ничего, и не соображает. Ведь из-за чего они встают чаще всего? Из гнева, из зависти самой чёрной и злой, из ревности, случается. Встают, потому что убивать хотят. Чтобы рядом с собой кого-то в землю сложить.

— А почему ты выбрал такую профессию? Ты хотел защищать людей?

— Защищать людей — это ваше дело, Светлое.

— А ты?

— А я, Серёга, войну люблю.

Клирик только моргнул. Сколько мы друг друга знаем, а он всё равно удивляется. (Марья, конечно, не удивилась. Варя тоже не удивилась, но она из-за депрессии заторможенная, даже я вижу.)

Усмехаюсь.

— Когда наши вертолёты эскадрильей идут, — говорю. — Когда у тебя автомат в руках и магазинов полон подсумок. Когда вокруг такие же лбы здоровые — автоматчики и огнемётчики, ведьмы-снайперши с винтовками, оборотни в погонах. Братья и сёстры. Каждый готов тебя в бою прикрыть и тебе довериться. Это, знаешь, Серёга, редкое чувство. Окрыляющее.

Серёга кивает с облегчением.

— Понимаю. Боевое братство.

— Я бы, может, в ЧВК пошёл, — прибавляю. — Только в обычной войне людей убивать надо. А наш противник сам давно уже дохлый.

Услышал это Серёга — разулыбался так, будто я ему подарок сделал.

Тут нам наконец и обед принесли.

За обедом я на девчонок поглядывал. Болтали мы, конечно, о посторонних вещах — могли бы хоть о погоде болтать, неважно. Марья о задаче своей ни на минуту не забывала. Напряжённая сидела, вытянутая вся, чуткая, как охотничья собака. Контрастные они с сестрой: с виду как близнецы, но внутри разные.

— Коля, — говорит Серёга, — я давно спросить хотел…