Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 3: Зверь [СИ]

Он вскочил на виверну, взлетел, помчался к своим.

Те все-таки устали ждать — уже летели навстречу. Дэшон встретил их на полпути, крикнул издали:

— Рэй победил!

Хоровой радостный рев был ему ответом.

— Но Рэй ранен! — прокричал Дэшон, дождавшись, пока вопли стихнут. — Мирт тоже! Они ушли ко дворцу! Могли упасть! Ищем! Широкой полосой, за мной!

***

Виверны умчались прочь, унося на спинах людей.

Нивен несколько мгновений смотрел им вслед. Потом глянул на усеянное трупами противников поле боя. И дальше — за обломанный край скалы, на далекие, неуместно светлые, искрящиеся в ярких лучах Ирхана, воды Мирдэна.

— Если ты надумал прыгать следом за Затхэ, — строго проговорил знакомый голос в голове, — знай: это бессмысленно. Сеть унесла его, и ни его, ни сети там больше нет.

Нивен и без него видел: там больше ничего нет. Мирдэн тих и светел.

— Не хочется прыгать, да? — хмыкнул Нивен.

— Нивен! — рассердилась Тьма внтури, а Нивен рассмеялся.

Смех вышел злым, сухим, надорванным.

— Я не буду никуда прыгать, Лаэф, — сказал он. — Не бойся.

— “Не бойся”?! — возмущенно переспросил Лаэф.

Нивен криво ухмыльнулся.

Бессмысленный прыжок не убьет никого из них.

Чего зря прыгать, если не убьет?

Это когда он был мелким, ничего не понимающим идиотом, то прыгал. Лез, куда не надо, дрался со всеми подряд и помирал на каждом шагу. И все ему было мало.

Прав был Йен.

Йен удивительно часто бывал прав.

Но не понял главного: в том, чтобы куда-нибудь прыгнуть, нет ни героизма, ни здравого смысла. Это глупо и трусливо. Это предательство.

Что делать, если у тебя внутри монстры?

Взять под контроль. И жить дальше.

Только убраться куда-нибудь, где не причинишь вреда людям.

Потому что люди — остаются.

А ты — уносишь всех недобитых древних чудовищ с собой.

Потому что на самом деле никакой ты не Кеарен такхирис, а еще — не эльф, не человек и не герой.

Ты — Нивен. Это — всё, что у тебя осталось.

— Прощай, — тихо сказал он, отвернувшись наконец от утеса, и двинулся прочь.

И ни один чертов мертвый бог не посмел заговорить с ним сейчас.

Рэю снилось что-то мутно-серое, вязкое и липкое.

И все было бессмысленно, и выныривать из сна не хотелось.

Правда, потом пришло то хромое чучело, пробормотало что-то вроде: “Ну нет! Хватит с меня даарцев!” а потом, звонко, мелодично расхохотавшись, заявило: “Сейчас отомщу!” и, кажется, передразнило его: “Вон!”

И снова его куда-то швырнули.

Его постоянно швыряли. Он не помнил, почему, но помнил, что все его швыряют. И кажется, все ему врут. И ему почему-то абсолютно плевать на это.

А потом он открыл глаза и тотчас же захотел нырнуть обратно — в липкую серую бездну. В ней, в этой бездне, всё было смутно, отдаленно и совсем не больно.

Здесь же, стоило вздохнуть первый раз сознательно, боль вернулась, навалилась, прошила насквозь.

Рэй закрыл глаза.

Почувствовал, что одна рука плотно перевязана. Пошевелил второй. И тут же на ней сомкнулись мертвой хваткой чьи-то пальцы.

“Теплые перчатки, — бездумно отметил он. — Только один человек ходит в перчатках во дворце…”

— Рэй, чтоб тебя… — пробормотал голос Дэшона совсем рядом. — Еще раз попробуешь помереть — добью, чтоб не мучился!

Рэй попытался улыбнуться в ответ. Кажется, вышло не очень.

Дэшон помолчал, потом глухо сообщил:

— Даарена больше нет с нами.

Рэй не ответил, потому Дэшон, помолчав еще немного, продолжил:

— Погребение назначено на завтра, так что как хочешь, но до завтра ты должен подняться.

— Опять? — губы послушно шевельнулись, и даже, кажется, получилось произнести почти внятно. — Опять должен?

— Тебе не привыкать, — голос Дэшона звучал непривычно жестко, почти зло. — По традиции коронация — через семь дней…

“…после погребения…” — подумал Рэй хором с Дэшоном. Он знал традиции, он всегда чтил традиции, но так не хотелось подниматься, открывать глаза, дышать. Хотелось обратно в серый сон.

Там было не больно.

И кажется, там он никому ничего не был должен.

— Коронацию нужно провести как можно скорее. Даару нужен наконец король!

Рэй все-таки открыл глаза.

Дэшон сидел рядом, смотрел в глаза пристально, холодно.

Губы пересохли, дышать было больно, и вместо голоса снова прозвучал невнятный хриплый шепот:

— Ты злишься?

— Конечно, злюсь! — процедил Дэшон. — Ты чуть не помер! Ты у меня один остался и чуть не помер! Больше не буду нянчиться с тобой, понял, будущее величество? Корону в зубы — и вперед! А я на пенсию уйду!

— Мне жаль, — прошептал Рэй, продолжая сверлить Дэшона взглядом.

Не на то старик злился. Совсем не на то.

— Я пытался его удержать, — Рэй попробовал говорить громче, но голос срывался, и боль была теперь не только в груди — в горле тоже. Растекалась по телу, просачивалась внутрь. — Йена. Я пытался…

— Знаю, — перебил Дэшон. — Ты сделал все, что мог, Каарэй. Ты всегда делал, что мог.

“Но этого недостаточно, — подумал Рэй. — Давай, старик, договаривай”.

Дэшон договорил, но сказал другое:

— Потом расскажешь, что там случилось. Не трать на это силы сейчас. Тебе нужны силы. Даару нужно, чтобы ты был сильным.

“Да что ему станется, твоему Даару! — подумал Рэй. — В горах уже нет никого! И не сунется никто еще долгое время. Йен постарался! Всё сделал за меня! А мне — что теперь делать?!”

Но не сказал ничего. Закрыл глаза.

Он знал ответ. Как обычно. Как всегда.

Делать всё, что может.

Других вариантов у него в общем-то нет.

***

В Северном порту не изменилось ничего.

Всё так же людно, чуть менее шумно в сравнении с крикливыми южными портами — словно холод приглушает голоса. Да и вообще — на севере всегда народ более молчалив, они же, черт их дери, суровые северяне, они делают — не говорят.

Йен только другой.

Впрочем, последний свой шаг он тоже сделал без лишних обсуждений.

“Последний ли?” — подумал Нивен, шагая вдоль кромки воды, которая сегодня была темной — Ирхан словно истратил вчера все силы, и сегодня почти не показывался из-за тяжелых темных туч. Ну а чего ему показываться? На Йена-то больше светить не надо…

“Такие не умирают, — думал Нивен, то и дело бросая взгляды на накатывающие на берег волны, будто ждал, что очередная волна вынесет Йена на берег. — Такие не умирают — тому доказательство голоса внутри…”

И тут же задумался: это он только что подумал?

Он сам?

Или писклявая Эйра снова шептала на ухо?

Она то и дело лезла в голову, настойчиво требуя: спаси его, спаси, спаси…

“Спасти кого?” — спрашивал у нее Нивен. Ух’эр четко сказал: Йен больше нет, нигде нет.

Кому из них верить, если все древние боги врут, как дышат?