Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 3: Зверь [СИ]

— Мне кажется, с тобой что-то происходит, — сказала она. — Тебе от чего-то больно. Или на кого-то злишься. Или всё сразу. Я не знаю, что с тобой случилось, но вижу: что-то не так.

Йен хмыкнул и заговорщицки подмигнул:

— Милая, у меня всегда все не так. Если у меня вдруг все будет так, значит, день выдался неудачный. Ты же не забыла, да? — и страшным шепотом напомнил. — Я — оборотень!

— Насколько ты опасен? — она оставалась серьезной. — Насколько можешь совладать с собой?

— А-а, — понимающе протянул он. — Переживаешь, что я тут всех покусаю?

— А ты можешь?

— Если будешь и дальше кормить вот этой гадостью… — кивнул на тарелку с засохшими остатками варева, — то все может быть…

— Я серьезно! — сердито перебила она. — Тут мои люди. И мои животные. Сегодня днем ты напугал их.

— Животных или людей? — деловито уточнил Йен.

— Хватит! — потребовала она, а темные глаза гневно блеснули. — Я вижу, что ты злишься. Я вижу, что злишься сильно. И не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Если не возьмешь себя в руки…

— То что? — теперь перебил он. Ну вот, добилась своего: он и впрямь начал злиться. Прищурился и уточнил, безуспешно пытаясь сдержать сквозящее в голосе презрение. — Чем именно ты пришла мне угрожать, милая?

— Да я не угрожать пришла! — возмутилась она в ответ. — Поговорить! Чего ты злишься? На кого? Что с тобой случилось? Если рассказать станет легче!

Йен устало прикрыл глаза.

“На кого? — мысленно переспросил. — Это самое обидное в истории, милая. Что нет никого. И меня нет. Есть страшный злой Зверь, которого очень, очень опасно раздражать”.

Нет, нельзя. Не сейчас.

“Раз, — подумал он. — Два… Три… ”

Считать до десяти помогает всем или только Рэю? Может, ему помогает, потому что он дурак, и ему нужно сосредоточиться, вспоминая цифры? Потому что Йену сейчас — ну никак не легче.

“Четыре… Пять…”

Нет, к черту!

— Давай потом поговорим, а? — попросил Йен и поднял взгляд на нее. — Сейчас мне нужно отдохнуть.

Ее глаза влажно блестели, губы — упрямо сжала. Дышала ровно, легко, разве что — чуть громче, чем нужно. Или просто вокруг было слишком тихо, потому Йен слышал ее дыхание.

— Ты не отдохнешь, — покачала головой Мышка. — В тебе столько злости, что не отдохнешь. Она будет пожирать тебя изнутри…

— Подавится, — пожал плечами Йен. Прищурился и уточнил. — Или ты хочешь помочь с отдыхом? Потому что есть один способ…

Рванул ее за руку, привлек к себе и поцеловал. Она, как ни странно, не противилась, не вырывалась. Наоборот — ответила на поцелуй с готовностью, обхватила свободной рукой за шею, придвинулась так близко, что он почувствовал тепло ее тела. Она была теплой, мягкой, податливой. Нежной.

Йен оттолкнул ее и сердито спросил:

— С ума сошла?!

— Я?! — Мышка снова возмутилась и ударила его кулаком в грудь. — Ты первый начал!

— А ты так легко согласилась!

— Да чтоб тебя! — ругнулась она и вскочила. Теперь темные глаза метали молнии. — Ты будешь меня в этом обвинять?!

Йен сдержал ухмылку.

“Скажи про обувь! — вспомнил вдруг. — Скажи сейчас про обувь, она и так уже злая, злее не будет…”

— Я ждала тебя! — выкрикнула тем временем Мышка, сердито выкрикнула, но голос опасно зазвенел — словно вот-вот разрыдается. — Я помнила тебя! Все это время я тебя помнила! А теперь, когда ты пришел, я не понимаю, чего ты хочешь! Ты говорил, со мной нужно провести ночь…

Она задохнулась, сама себя оборвала на полуслове, но продолжила испепелять взглядом. И только после нескольких вдохов и выдохов договорила:

— Так вот она. Ночь.

— Мы-ышка… — мягко, насмешливо протянул Йен.

— Меня не так зовут! — процедила она.

— Ты ждала не меня, — продолжил он, не слушая. — Ты ждала другого человека. Сама же только что говорила. Я — не он.

Она так удивилась, что даже перестала злиться.

— Ты изменился, — осторожно согласилась. — Да, я вижу. Но ты…

— Ни черта ты не видишь, — все так же мягко, теперь почти ласково перебил он. — И меня ты не видишь. И хорошо — оно тебе не надо. А теперь — иди спать. Не переживай за своих людей. Я больше не буду их пугать.

— И как ты справишься?

— А никак, — пожал он плечами. — Завтра уйду — и всем станет легче. Обувь под кроватью.

— Обувь… Что? — растерялась она. И только потом поняла, что он сказал. — Уйдешь?

Йен с трудом сдержал ухмылку. Сказал все-таки про обувь!

“Кого ты сейчас обманываешь? — подумал он. — Чему ты сейчас радуешься?”

— Ты можешь остаться… — неуверенно начала Мышка и снова себя перебила, вторя его внутреннему голосу. — Да чего ты улыбаешься?!

— Я не могу остаться, — скрывать ухмылку уже не было смысла, и он выпустил ее наружу.

— Шаайенн…

— Не могу — и ты это знаешь. Иначе не пришла бы проверять, все ли у меня в порядке, не съем ли твоих работников, не покусаю ли зогров… Зогр-то — здоровый, его за раз не съешь, так что…

— Да я не потому пришла! — снова рассердилась она, стремительно подошла, и ему показалось, что сейчас или ударит, или целоваться полезет, но Мышка просто присела напротив. Так же резко, как делала вообще всё. Присела, хлопнула ладонями теперь по его коленям и заглянула в глаза снизу вверх. — Я к тебе пришла. Какая мне разница, насколько ты изменился, а? Я не знала тебя раньше. Но хочу узнать сейчас. И не надо меня запугивать. Я тебя не боюсь, кем бы ты ни был.

— Зато я тебя побаиваюсь, — честно признался Йен. — Ты знаешь, какая страшная бываешь…

Мышка возмущенно фыркнула и опять вскочила. Выдохнула:

— Знаешь что!

— Вот-вот, — кивнул Йен. — Я только что чуть не подпрыгнул от страха.

— Не нравлюсь — так и скажи!

Йен усмехнулся, снова ласково, мягко. Покачал головой. И честно ответил:

— Не нравишься. Как и я тебе, сама сказала. Так что все в порядке, милая, это взаимно.

Мышка круто развернулась и вышла. Теперь дверью хлопнула так, что разбудила, наверное, всех, кто еще не успел проснуться от ее возмущенных криков.

“Надо будет уйти перед рассветом, — подумал Йен. — А то с них станется — придут утром честь дамы отстаивать. И тогда я все-таки сорвусь…”

Чего сердиться? Он же правду сказал. Она ему совершенно не нравилась. Что там может нравиться? Нос картошкой, глазки — мелкие темные бусинки, черты лица — слишком крупные, слишком твердые, почти мальчишеские…

Он медленно улегся на ложе, забросил за голову теперь обе руки и уставился в потолок.

Естественно, она ему не нравилась. И он точно не хотел проводить с ней ночь. Если бы было можно, он просто остался бы, еще чуть-чуть, совсем ненадолго. Чтоб она переживала, что он простудится. Чтобы спрашивала, почему он слишком зол под вечер. Чтобы просила не ссориться ни с кем, не драться. А он бы все равно ссорился и дрался, и ему могли бы подбить глаз, а то и сломать челюсть. Было бы здорово, если б ему можно было подбить глаз или что-нибудь сломать. Если бы он был настоящим, нормальным человеком.