Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 1: Башня [СИ]

“А может, — подумала она, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему, — может, просто не считал целесообразным? А зверь на твоей стороне — это весьма целесообразно, когда тебя пытается убить весь Нат-Кад”.

— Теперь, — вновь заговорил с ней Нивен, а Алеста, столкнувшись с его взглядом, вспомнила, что дети бывают особенно жестокими с теми, кто им не нравится. И она Нивену совершенно не нравится. — Мы здесь.

— Вам надо уходить, — тихо, но как можно тверже сказала она. К тому же чувствовала — ее маска от волнений вот-вот соскользнет. И не знала, чего больше сейчас боится: Нивена или того, что зверь увидит в ней дряхлую старуху.

Ей хотелось, чтоб зверь запомнил ее такой.

— Мы уйдем, — пообещал Нивен, и хоть сказано это было все еще по-эльфийски ровно, Алеса легко расслышала угрозу. Убьют ее — и уйдут, вот о чем он говорит. Он ведь пришел сюда мстить.

Он очень долго сюда шел.

Нивен переступил с ноги на ногу. Уперся в стену не плечом — спиной, взялся правой рукой за предплечье левой. Она знала: Нивен никогда не сделает лишнего жеста. Потому спросила:

— Ты ранен?

Нивен выгнул бровь. До боли знакомое движение, одно из немногих, что перенял не у нее, что было в нем как будто с рождения.

— Я могу помочь, — сказала она. — Дай посмотрю.

Сделал движение, чтобы встать, но Нивен холодно приказал:

— Сядь! — и она вновь застыла. — Справлюсь. Скажи, что с ним, — и кивнул на зверя.

— Не могу, — честно ответила Алеста. — Я не знаю.

— Кто знает?

— Да никто не знает, Нивен! — он полоснул по ней таким взглядом, что поняла: больше по имени не называть. — Затхэ жил еще во времена Мертвых! Если вообще жил! Больше таких существ не было. Мертвые запретили. Но это легенда. Легенды врут. И даже, если станет понятно, что он за зверь — ничего не изменить.

— Значит, — сказал зверь, — надо спросить у Мертвых?

— Ты ничего не изменишь, — сказала Алеста.

— Отвечай на вопрос, — холодно потребовал Нивен.

— Они даже молитв не слышат, — сказала Алеста. — Их нет. А ты, зверь, — тот, кто ты есть. Я не всесильна и уж точно не знаю всего, что было и что есть на свете. Но знаю, что есть вопросы, которые остаются без ответов. Может, это к лучшему.

Оба молчали.

Зверь спрятал лицо в ладонях. Нивен смотрел в пол.

— Мне жаль, — сказала Алеста.

— Врешь, — ровно сообщил Нивен. — Опять.

И отлепился от стены. Очень медленно — будто прежде, чем делать шаг, решил проверить, как устоит на ногах. Бросил взгляд на дверь, потом — снова на Алесту. Будто решался на что-то.

И она тоже решилась.

Сказала очень тихо:

— Прости меня. И делай, что надо.

Зверь вскинулся, глянул ей в глаза, с равнодушной тоской во взгляде. Ему было все равно сейчас. Только пробормотал:

— Может, мне выйти, пока вы тут отношения выяснять будете?

— Оставайся, — ровно ответил Нивен. — Нечего выяснять.

Сделал шаг к двери, пошатнулся, но устоял на ногах и сделал еще шаг.

— Да куда ты опять идешь?! — все с той же тоской, но теперь еще и со злостью рыкнул зверь, вскочил и ударился головой об потолок. — Что ты собираешься делать?! — Догнал Нивена у самого порога, втиснулся между ним и дверью. — Ты можешь остановиться на секунду и подумать?! Куда тебе идти? Ты же снова шатаешься, идиот!

Алеста все еще старалась не дышать. Иначе вздохнула бы: ей очень хотелось, чтоб Нивен поскорее вышел прочь. Чтобы больше не видеть его никогда.

— Опять? — тихо спросил Нивен. — Опять мешаешь пройти?

Попытался оттолкнуть его, но зверь не оттолкнулся. Алеста подумала, что Нивен не убил ее тут же, на месте, вероятно, лишь потому, что сил у него действительно не осталось.

— Пропусти! — повысил голос Нивен.

И Алеста утвердилась во мнении: это не Нивен. Это незнакомое существо, очень похожее на Нивена, но это не Нивен. Нивен не злится. И не кричит. И никто в здравом уме не станет пытаться его удержать рядом с собой. Выгнать — да. Но не удержать.

А Нивен выдохнул и привычно холодно, безразлично добавил:

— Я не смогу помочь, Шаайенн. Как не смогла она. Никто не сможет. И не захочет. Уйди. С дороги.

И будто обретя силы после этих слов, отстранил таки его от двери. Вышел уверенно, ровно держа спину. И даже почти не шатаясь. Зверь обернулся, бросил на нее растерянный взгляд, скользнул тем же взглядом по дому. Остановился на мече, будто забыл о нем, но вовремя заметил — подхватил. Потом снова глянул на Алесту. Ухмыльнулся и сообщил:

— Ты ставила на меня, детка.

— Ч-что?

— Если бы ты думала, что он меня победит, зачем тогда напомнила, что стоит приберечь одежду? Нет, ты знала, что я смогу победить, и что после она мне пригодится.

Подмигнул ей, вышел на порог и захлопнул за собой дверь. Алеста подумала, что это существо невозможно сломать. Глубоко вздохнула — и морок наконец слетел вместе со вздохом, рассыпался у ее ног.

Дряхлая старуха медленно опустилась на лавку.

— Нам лучше держаться вместе, — глухо, как сквозь сон, услышала голос зверя.

Шаайенн. Мягкое, теплое, шепчущее имя.

И тишина вместо ответа от Нивена.

— Потому что в последний раз, когда мы разделились, нас пытались натравить друг на друга.

— Разделились? — спросил Нивен.

— Вот возьму и тоже начну через слово переспрашивать!

— Мы не разделились. Мы не действовали сообща. И не будем. Я ухожу из Нат-Када.

— А я, по-твоему, планирую тут достопримечательности изучать? — и сочувственно, в ответ на взгляд или жест. — Длинное слово, да?

— Четыре, — сказал Нивен. — Четыре рога. Одна пара здесь. Вторая…

— Может, у тебя со страху в глазах двоилось?

— …здесь.

Голоса удалялись, и Алеста уже не разбирала слов. Слышала только, как Нивен сказал что-то о луке, а Шаайенн — о разбросанном по всему Нат-Каду оружии. И думала о том, что ей не стоило отдавать ребенка. Ни Бордреру, ни кому-либо еще. Даже если он никогда и не был ребенком.

А теперь — поздно. Теперь для всего — поздно.

А еще повторяла про себя, на языке катала мягкое имя: Шаайенн. И вспоминала, как дневной свет играл с его волосами, и те сверкали в лучах. И глаза у него сверкали, горели, и в них было гораздо больше жизни, чем во взглядах всех существ, что встречала на своем пути. Гораздо больше жизни и немного яда.

Она накинула еще один морок. Просто так. Потому что старухе не пристало быть влюбленной. Даже в существо, которое очевидно намного древнее ее самой. Просто страдает проблемами с памятью.

Тейрин сел на ложе, выхватив из-под подушек кинжал. Судорожно вдохнул воздух, и еще, и еще, пытаясь надышаться, потому что он снова задыхался во сне, и было страшно, и что-то грохотало, и только потом он понял — грохотало не во сне, здесь, в Нат-Каде.

А сейчас он впервые увидел ее — высокую белую тень у окна. Прозрачную, светлую.