Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 1: Башня [СИ]

— Да-а-а? — с изумленной насмешкой протянул он.

Она, зарычав по звериному, швырнула в него драгоценной подвеской. Ух’эр расхохотался и, поймав подвеску на лету, соскользнул в окно — рухнул вниз спиной вперед.

В ответ ему расхохотались вдалеке гиены.

Завыли волки.

Сорэн метнулась к окну, замерла, всматриваясь в темные леса. Он был где-то там. Он был везде. Мир будто шептал, повторяя снова и снова: “Лаэф-ф...”

— Оставь меня! — отчаянно крикнула она в окно.

— Да я, вроде как, уже… — с деланной растерянностью пробормотал под окном Ух’эр.

А потом снова рассмеялся.

Нет, его было не спасти.

Никого из них было не спасти.

***

И тело Затхэ, что она видела во сне, было всего лишь частью ее сна. Как и настоящий Ух’эр.

***

Эйра в ту пору ушла в рощи. Тэхэ не подходила к ней, но и не выгоняла. Иногда косые взгляды бросала издалека. А Эйра каталась на ветвях, играла с ланями-оленицами, купалась в ручье.

Там ее и увидел Заррэт.

Зачем пожаловал — Тэхэ не знала, не успела спросить. Ждала, что он будет искать разговора, но тот так и замер у ручья. Может быть, он сразу к Эйре шел, а может, просто обо всяких разговорах забыл.

Эйра купалась шумно. Вздымала брызги. И те, сверкающие, летели драгоценными камнями во все стороны.

И несколько из них — в лицо Заррэту. Лишь тогда она его увидела, но не смутилась — широко улыбнулась.

— Эйра, — сказал Заррэт и сел на берегу. — Возвращайся. Людям нужна Любовь.

— С каких это пор тебя волнуют люди? — удивилась Эйра.

— Меня волнует их кровь, — сказал Заррэт. — Многие войны начинают во имя Любви. Нельзя, чтобы Любовь была забыта.

— Так ты голодный? — сочувственно спросила Эйра. — Тебе крови мало?

И выбралась на берег, нагая, упругая, одним кошачьим прыжком. И мотнула головой, стряхивая мириады сверкающих брызг с взъерошенных рыжих волос. Это — короткие рыжие волосы — было самым болезненным напоминанием о Затхэ. Эйра отделила, оторвала кусок себя, а теперь — его не стало.

Заррэт сбросил плащ, накинул ей на плечи, и она с недоумением уставилась снизу вверх. Она была маленькой, нежной и совершенно неуместной рядом с Заррэтом. И плащ его был ей тяжел и тоже неуместен на ее плечах.

Так думала Тэхэ, глядя на них из зарослей.

Заррэт, отважный, сильный и честный, не должен путаться с глупой девчонкой. Если уж выбирать из них, сестер, куда уместнее рядом с ним выглядела бы сама Тэхэ. Он, единственный из богов, кого понимала с полуслова, чью силу уважала, мог бы стать ей верным боевым товарищем. Или больше.

Тэхэ никогда не задумывалась о том, чтобы навредить кому-то из своих, но всегда думала, что, если битве между ними суждено вспыхнуть, она окажется рядом с Заррэтом.

А теперь он защищал Эйру. Укрывал своим огромным плащом.

— Возвращайся, — сказал он ей. — Я знаю, как это — прятать слезы. Ты сильнее, чем кажешься, Эйра. Я удивлен, что никто этого не видит. Но вижу я. Прошу тебя — выплачь слезы. И возвращайся.

А она вдруг перестала улыбаться, и слезы правда сверкнули в ее глазах — еще двумя драгоценными каплями.

— Они убили моего ребенка, — отчеканила с неожиданной злостью. — Вы убили…

— И за это я пришел просить прощения, — тихо ответил Заррэт. — Иначе было нельзя.

Эйра всхлипнула, прильнула к нему, и утонула во второй раз, уже не в плаще — в его мощных объятиях. Он был слишком огромен, и Эйра встала на носочки, чтобы дотянуться.

Чтобы дотянуться до плеча, и через плечо бросить взгляд в заросли.

Точно в глаза Тэхэ.

И улыбнуться ей сквозь фальшивые слезы, которые мгновенно высохли.

Нет, Эйра не умела скорбеть.

***

Никто из них не умел — Д’хал не научил. Может, так хотел защитить их. А может, слишком поздно вспомнил.

По Затхэ скорбел лишь он сам.

Сидел под тем обрывом, на узкой кромке песка, глядел на волны Мирдэна. И так задумался, что не заметил, как к нему подошел человек. Девочка, совсем еще ребенок, человеческий детеныш, присела рядом, спросила:

— Тебе грустно? — и протянула горсть только что собранных, еще мокрых морских камней, обточенных водой.

Д’хал подумал, что так должно было случиться с ними, с его детьми — время, как вода, должно было заточить их, срезать углы, научить притираться. Не ссориться - вместе управлять миром. Вести людей за собой.

Но получилось, что все они — каждый сам по себе, а люди — подносят ему камни на берегу. Глупые, глупые дети.

Тогда он впервые понял, что был слишком мягок с ними. Тогда впервые понял, что уроки, извлеченные из слов, никто не запомнит. Что действовать надо по-другому.

— Я скорблю по Затхэ, — честно сказал он девочке.

— По чудовищу? — удивилась она.

— Он не был чудовищем, — ответил Д’хал. — Его сделали таким. Но я вижу будущее, дитя. И вижу, что это еще не конец. Пройдут века. Боги погибнут в великой битве. И вернется Сорэн. И потянется за ней тень-Лаэф. А за ним — и другие Бессмертные. Тогда — вернется и он. Совсем другим, сменив сотню тел и обличий.

— И что случится? — задержав дыхание, спросила девочка. — Кто победит?

Д’хал прищурился, вглядываясь в вечность.

— И Затхэ... — проговорил медленно, будто не видел — читал что-то, едва различимое, в закатном небе, — отречется от Тьмы, и пойдет к свету, и возьмет меч, и спасет мир.

Улыбнулся девочке и потрепал ее по волосам.

— Но не бойся, дитя, — сказал ей. — Это случится еще не скоро. А ты... Ты понесешь об этом весть.

И бросил щепотку пыли с вершины Вечной горы в ладони, и дунул, и обжег своим дыханием, и развеял над дитям человеческим — чтобы хватило ей сил пронести его весть сквозь время.

Поднялся и медленно пошел вдоль волн, вслушиваясь в пение разгулявшихся над ними ветров.

До Мэргэ'ассе, Последней битвы богов, оставалось пять веков.

***

Ух’эр остановился у ступеней черного трона Лаэфа, привычно запрыгнул на верхнюю, сел и потянулся. Довольный кот, а не бог Смерти.

— Как поживает моя дорогая сестра? — спросил Лаэф, змея Эрхайза скользнула вниз по плечу, забралась на руки Ух’эру, и тот погладил ее по голове. Эрхайза запрокинула голову, всматриваясь в его глаза.

— Пыталась меня спасти! — ухмыльнулся ей — и Лаэфу — Ух’эр. — Можешь себе представить? Она когда-нибудь поймет, что если кого-то и нужно спасать, то — от нее?

— Сорэн считает, что ты на ее стороне? — строго спросил Лаэф.

— Еще бы! — фыркнул Ух’эр. — Чуть не возлюбила меня, так считает.

И рассмеялся. А взгляд Эрхайзы оторвался от его лица и уперся в подвеску.

— Чуть? — холодно переспросил Лаэф. Ух’эр неожиданно стал серьезным и доверительно сообщил, отрывая взгляд от Эрхайзы и вскидывая голову к самому Лаэфу:

— Не знаю, что было бы, если б я в окно не вывалился.

И тот чуть заметно улыбнулся. Протянул руку и потрепал Ух’эра по волосам.