Юрий Глазков - Черное безмолвие [сборник, 2-е издание]

— Охотник.

— Какой охотник?

— Из той деревни. Ты никак не поймешь, — Коля заторопился, — еще раз посмотри: вот деревня, вот дорога, вот лес, вот охотник, он уже почти пришел, ему чуть-чуть до деревни осталось…

Иван Петрович внимательно следил за пальцами Коли и его рассказом, ему показалось, что все это действительно есть: вот стоят хижины, вот лес…

— …сейчас они его встретят гурьбой, а потом отдадут трофей старейшине, он делить будет. Пап, а у вас на охоте кто делит? Тоже, наверное, самый старший?

— Нет, сынок, наоборот, самый младший. А вот больше достается как раз старшему. Начальнику. Ну, этого тебе пока не понять.

— Пока да, — подтвердил Коля.

Отец удивленно посмотрел на сына и покачал головой. Он еще пристальнее всмотрелся в рисунок. Все явственнее просматривался смысл линий, он начинал понимать их временную и пространственную связь. Уже просматривались ветки, лежащие на крыше, стволы мелких деревьев — стены хижин.

Иван Петрович увидел и людей. Они ходили по деревне, собирались кучками, что-то обсуждали. Еще немного мохнатые малыши носились стремглав, как и все дети. В одной из хижин сидела усталая старуха с младенцем на руках. Она, видимо, пыталась его убаюкать и пела песню. Открытый ее рот с кривыми зубами был неприятен, а близость младенца вносила еще и тревожное чувство. Сердце Ивана Петровича учащенно забилось, и он протянул руку, чтобы вырвать ребенка из рук старого чудища. Но на полдороге Иван Петрович остановился и смущенно посмотрел на Колю извиняющимся взглядом.

— Не беспокойся, отец, все будет хорошо, он вырастет и будет хорошим воином и охотником. Охотников давно не было… — продолжал Коля, — а вот отца того малыша, которого ты видел, вчера лев разорвал. Так что он теперь без отца. У нас в саду у Павлика отца в Афганистане убило, так что он теперь тоже без отца, как и Ион.

— Кто такой Ион?

— А этот малыш, что без отца остался.

Колька прижался к отцу и погладил его по руке.

«Бред какой-то», — Иван Петрович встряхнул головой и опять посмотрел на Колькины каракули. Он увидел, что из леса вышла группа охотников. Они устало брели уже по деревне. У одного за плечами было что-то похожее на козу, в руках другого был заяц.

«Так мало на всю деревню, а ведь детей сколько. Не хватит им, бедолагам», — Иван Петрович оглянулся на холодильник, где лежало три килограмма мяса и три пачки молока.

Коля понял его жест.

— Пока не получится, папа. Не пробуй.

Отец отвернулся от холодильника. Колька защебетал снова:

— Так что сейчас они разделят пищу, перессорятся все, накричат на старейшину, ночью будут воровать друг у друга мясо. Так у них всегда бывает. Это племя у них самое отсталое. А вот другое — там не так, там все по порядку, организованно. У них воспитатель есть, он все знает и учит их. Он с неба к ним прилетел, вот научит и улетит снова… Потом прилетит и проверит, что к чему. Он уже несколько раз учил, а они все забывают и забывают. Он их и работать научил, чтобы не теряли знания, у них и мы научились. И Сашка умеет, и Маринка…

— Какой Сашка, какая Маринка? — сорвался Иван Петрович. — Ты что, заболел? Ты что за чушь несешь? Какие пещеры? Какие деревни? Какие учителя-пришельцы? Бред это, бред! Воображение, и не больше! Ты болен, Коля. Надо врача позвать.

— Не надо врача. Пришельцы есть.

— Какие же они? Расскажи.

— Я не знаю какие, но они есть, они их, а значит, и нас научили. Потому что то, что знают они, знаем и мы.

— И как же они вас научили? — отец почувствовал тут слабину и приготовился поймать на этом Кольку.

— Что же ты никак не поймешь! Они научили их, то есть нас. Я проснулся три дня назад и давай рисовать. Сашка с Маринкой тоже. Воспитательница по рисованию тоже сначала ругалась, а потом поняла, но не все. А ведь изолинией можно объединить много образов.

— Что, что?

— Изолинией можно объединить много образов. А если их три, этих линий, наложить и свести координаты каждой их точки, то получим трехмерное изображение, то есть объемное. А если еще время замешать, то все будет еще и двигаться. Вообще-то, отец, объемные рисунки — это не фокус. В Ленинграде, в здании Академии наук, по-моему, такие рисунки есть. Но вот время они замешивать не умели, ни свое, ни прошедшее, ни будущее. Все было в статике.

Иван Петрович плюхнулся на стул и с нескрываемой тревогой смотрел на Кольку. Тот как ни в чем не бывало подошел к буфету и вытащил любимую конфету. С независимым видом он раскрутил бумажку, сунул конфету в рот и пошел в большую комнату.

— Стой, — хрипло приказал отец и для убедительности стукнул по столу рукой. — Стой. И отвечай. Где остальные рисунки?

— В саду.

— Их там никто не порвал?

— Нет, мы их на стенки прилепили одну к другой, чтобы весь холм был виден.

— Какой еще холм?

— На котором живут лохматые люди.

— Так. А кто видел эти рисунки?

— Все.

— Кто все.

— Все ребята нашего детсада. Даже самые маленькие сразу своих однолеток признали и давай с ними играть. А те все кусали, даже игрушки. Думали, наверное, что им опять поесть принесли.

— Вот видишь, вы им игрушки давали. А мне сказал, что я им ничего дать не могу, когда в холодильник хотел полезть. — Иван Петрович даже чуть обиделся.

— Так ведь это мы — дети с детьми, а с тобой смогут только взрослые — это раз. И то не все — это два.

— Вот что, Колька, беги-ка ты за воспитательницей и прямо в сад. Я за тобой. Картинку я твою сам принесу.

Колька убежал, прихватив еще одну конфету. Отец не ругался и не грозил, что «зубы выпадут вместе с головой».

Приставив недостающую картинку в массу приклеенных на стене, Иван Петрович ахнул — перед глазами предстала жизнь первобытного племени. Некоторых Иван Петрович узнал…

Консилиум ученых долго не понимал, в чем дело. Выслушали всех детей. Было смешно видеть, как малыши отчитываются перед бородатыми и лысыми дядями. Дяди сначала улыбались, потом стали переглядываться, потом стали шуметь друг на друга, спорить и даже ругаться. Воспитательница пристыдила ученых и забрала детей.

Ученое собрание переселилось в детский сад. Они долго наблюдали за жизнью племени. Однажды из чащи леса вышел человек в скафандре с откинутым шлемом. Он приветливо взмахнул рукой и сказал:

— Наконец-то. Здравствуйте. Наконец-то можно поговорить. Спасибо, Коля.

— Да ладно, — сказал Коля и пошел в свою группу, в старшую.

Петр хотел почитать, но в это время вошел Семен.

— Сыграем? — спросил он, вытаскивая из-за спины шахматную доску.

Петру играть не хотелось, но гость есть гость.

— Давай, только одну.

— Хорошо.

Расставили фигуры, играли, как всегда, «блиц». Три минуты, и партия окончилась, выиграл опять Петр. Семен смущенно сложил фигуры и исчез. Петр блаженно потянулся и, взяв книгу, присел за стол.