Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

— Где твое ведро? — Спрашиваю я. — Почему ты не со шваброй?

— Что ты имеешь ввиду? — спрашивает Анна. — Почему это я должна быть здесь с ведром?

— Я рассчитываю на это, — говорю я ей, — с тех пор, как я получил письмо от Рика Снири. Он сказал мне, что ты поденщица на этом съезде.

От души посмеиваясь над лексиконом Снири, она бьет меня молотком по голове и исчезает в баре, а я отправляюсь ужинать с Тони Бушером и его семьей. Я знаю, что Бушер живет в Беркли, и ему не терпится задать вопросы о фэндоме Беркли, но он не смеет говорить о таких вещах при жене и детях.

В четверг я встречаюсь и ужинаю с Эрлом Кемпом, чикагской мафией, детройтскими бандитами и новозеландским фанатом по имени Майк Хинг, которого я, естественно, узнаю по его походке. Я также столкнулся с Роном Беннетом из Англии. Я думаю, что он настоящий аристократ, но, конечно, у меня нет возможности поговорить с ним, так как он не привел переводчика. За обедом общаюсь с Уолтом Догерти, и также вижу Карен Андерсон и ее мужа, чье имя я забыл. Затем вечером около ста пятидесяти фанатов появляются у Акермана, где он проводит День открытых дверей.

Прежде чем все заканчивается, почти все чувствительные лица в Южной Калифорнии сидят на своих чувствительных седалищах. Появляется Чарльз Берби и начинает торговать арбузами, Гертруда М. Карр произносит Геттисбергскую речь, и Роберта Гибсон появляется со своим мужем, чье имя я забыл.

На следующий день открывается съезд, и я вижу Уолта Либшера и А. ван Вогта, Рори Фолкнера и Фрица Лейбера. Также вижу Хани Вуд Грэма и ее мужа, чье имя никогда не узнают. Проводится большой конкурс чаепития, где каждый должен сидеть за столом и хлебать чай, не выходя в уборную. Фокус в том, чтобы устранить конкурсантов, не устраняя чай. Победителем становится цыпочка по имени Джинн Фейн, которая выпивает двадцать три чашки за час и семнадцать минут, после чего я несколько разочарован, так как знаю, что она могла бы сработать гораздо лучше, потому что видел, как она выпила сорок четыре чашки на репетиции незадолго до этого.

Сам конвент — это сплошное веселье и дамы. Я встречаю Рут Мэтисон, Пег Кэмпбелл, Эс Коул и многих других, а также трех бородачей по имени Ротслер, Рэй Рассел и Тед Уайт. Да, у этих парней есть чем перемешивать коктейли.

Моя правая рука застряла в липкой машине Джона У. Кэмпбелла, которую тот использует вместо липкой бумаги, а моя левая рука попала в рот Эда Вуда. К счастью, меня не укусили, так как Эд Вуд за все время съезда ни разу не закрыл рот. Я слушаю президента фан-клуба, который, и вижу, как Терри Карр рассказывает Рэю Брэдбери, Чарльз Бомонту и Джерри Биксби, что он может никогда не стать писателем, потому что его фамилия не начинается с буквы «Б». Я смотрю, как фэндом Беркли выпускает фэнзин на единственном в мире мимео с барабаном Бонго.

Все это волнует и восхищает меня, и я не хочу покидать Калифорнию снова. К сожалению, я получаю срочную телеграмму, призывающую меня на встречу в Вашингтоне. Это от мамаши Эйзенхауэр, имя мужа которой я забыл…

— Подожди минутку, — перебил я.

— Еще кое-что, — возразил Фип. — Я узнаю секрет от Джинн Фейн на конкурсе чаепития…

— Конкурс чаепития! — фыркнул я. — Да тебя там даже не было! Так случилось, что я был судьей на этом конкурсе вместе с Полом Андерсоном.

— Кто? Я никогда не слышал этого имени.

— Нет? — усмехнулся я. — И я полагаю, ты никогда не слышал о Бобе Сильверберге, Роге Филлипсе, Джо Гибсоне, Ричарде Мэтисоне и Ле Коуле и всех остальных. Не больше, чем они — или я — когда-либо слышали о тебе в Солаконе. Потому что тебя на самом деле не было. Не так ли?

— Конечно, я был там, — настаивал Левша Фип. — Может быть, ты не услышал об этом из-за того, что я использовал свой дурацкий псевдоним.

— Дурацкий псевдоним? — Спросил я. — Что это?

— Карл Брэндон, — сказал Левша Фип…

( The Return of Lefty Feep , 1986)

Теперь я редко бываю в Нью-Йорке, а когда все же бываю, Нью-Йорк добирается до меня. Слишком много движения, чересчур много путаницы, и очень много людей — это комбинация, которую я стараюсь избегать, насколько возможно.

Но эта поездка была необходима, и у меня не было выбора. Заранее зная, что мое настоящее деловое поручение займет добрую половину дня, я соответственно спланировал свой график, и устроил трехдневный отдых. Это обернулось хорошо — после необходимых скидок на задержку рейса, ожидания и поиска моего багажа, попыток поймать такси, отеля, где они испортили бронирование номера, и обычных осложнений, связанных с попыткой сделать прямой звонок Лонг-Ди Ранье домой, я обнаружил, что истратил первый день на сплошное ожидание.

На следующее утро все, что мне нужно было сделать, это позвонить и подтвердить свою деловую встречу, и снова моя оценка ситуации оказалась верной. После шести неверных номеров и одиннадцати звонков, во время которых я слушал музыку, прежде чем меня отключили, я, наконец, дозвонился до партнера и узнал от его секретаря, что он уехал на весь день. Но мне удалось назначить встречу на завтрашний день, так что прогресс был достигнут.

И, конечно же, на третий день, как я и надеялся, у меня состоялась встреча. Конечно, у меня было всего десять минут с человеком, к которому я пришел, — две минуты, если позволить ему говорить по телефону во время конференции, — но это все к лучшему. Это означало, что я все еще мог добраться до отеля, выписаться, взять такси до аэропорта и сесть на другой задержанный рейс, который доставит меня домой к полуночи — в конце концов, мое трехдневное путешествие не было напрасным, и человек, к которому я пришел за решением, озвучил мне определенное «может быть».

В результате я чувствовал себя довольно хорошо, когда вышел из офиса и спустился на лифте в вестибюль. Оказавшись там, я сделал глубокий вдох, положил одну руку на бумажник, сжал другую в кулак и приготовился пробиваться сквозь толпу, пока не добрался до улицы.

К счастью, помощь была под рукой. Все, что мне нужно было сделать, это идти позади двух адвокатов и профсоюзного чиновника, которые, очевидно, опаздывали на встречу с мафией. Когда они размахивали своими дипломатами, сбивая с ног множество препятствий, начиная от школьников и заканчивая маленькими старушками, я просто следовал по их стопам на пути к улицам города развлечений.

Я почти дошел до двери, когда увидел его.

На мгновение я моргнул. Все знают о дежавю, но это было смешно.

Или, скорее, он был смешон — этот высокий, худой человек стоял у дальней стены и отчаянно махал рукой. На нем были брюки в меловую полоску и клетчатый пиджак, который давно следовало выбросить. Он носил фетровую шляпу, которую уже много лет никто не надевал на человеческую голову, а его ботинки из кожи аллигатора были не из тех, что носят уважающие себя аллигаторы. Я снова моргнул, но, когда открыл глаза, он махал мне рукой и пробирался сквозь толпу. Ко мне.