александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

Иван и сейчас хлюпнул бы носом, но ситуация не позволяла. Все же он является офицером службы безопасности и конвоирует пусть не государственного преступника, но тоже весьма опасного элемента. Он злобно посмотрел на профессора. Тот ответил душевной и открытой улыбкой. Монолог свой он оказывается и не прекращал.

– …я, милейший вы мой Ванюша, – говорил он, – сам имел весьма сложные отношения со своим почившим уже много лет как тому назад батюшкой. Петром Алексеевичем. И не раз он указывал мне на многие оплошности, кои имел я неосторожность допустить или даже совершил умышленно. А некоторые из этих замечаний были мне крайне неприятны и, более того, досадны.

Сергей Петрович поднял к небу указательный палец, дабы подчеркнуть важность следующей мысли.

– Однако никогда, – подрагивал от искренности его годос, – никогда не стыдился я, и не избегал я упоминаний о своем родителе. И со прошествием лет признал многую его правоту. ? Он упер взгляд в Ивана и какое-то время сверлил им собеседника. – А потому, дорогой мой Иван Иванович, – завершил он свою речь, – не стоит и вам избегать имени отца вашего. Тем более что некоторые вопросы, вызывающие у вас конфронтацию и отторжение в отношениях, возможно, порождены вашими собственными ошибками или излишней заботой и любовью к вам уважаемого Ивана Семеновича.

Иван скривил физиономию. Старикашка, оказывается, был знаком с его отцом. Небось, и его самого они обсуждали. Он вообразил, в каком свете представлял его папаша. Неконтролируемым движением Иван снова потер раздраженную кожу на подбородке. Черт, до чего неприятно. Да еще новые узкие ботинки натерли обе ноги. Отворачиваться к окну, видимо, не имело смысла. Словоохотливого профессора это не только не останавливало, а скорее раззадоривало.

– Не все так просто, как вам кажется, – собрав в кулак остатки спокойствия, выдал Иван. – И данная тема для меня не слишком приятна. Я не хотел бы ее обсуждать.

Донельзя обрадованный ответной реакцией, профессор просто расплылся в сияющей, жизнерадостной улыбке.

– Понимаю, понимаю, Ванюша, – запричитал он. – Никоим образом не хотелось поднимать в вашем сердце воспоминания грустные и неприятные. Коли вы не готовы еще поделиться с миром, своими переживаниями, то, конечно же, не стоит насильно заставлять себя обсуждать их. Однако не премину заметить, что многие вещи, будучи высказаны в искреннем дружеском разговоре, перестают негативно довлеть над сознанием и получают совершенно иную, притом не всегда отрицательную, оценку.

Он с нежной усмешкой покивал головой и даже похлопал Ивана по плечу. Тот резко отдернулся и зло посмотрел на профессора.

– Я бы, например, даже предложил вам, дорогой Ванюша, – ничуть не смутившись, продолжил Сергей Петрович, – поговорить о последней вашей с отцом размолвке, что, насколько я знаю, случилась пару месяцев назад при весьма широкой компании. По моему скромному убеждению, повод ее был крайне ничтожен, и терпение, проявленное вашим родителем, несомненно доказывает глубину его любви к вам и готовность прощать любые огрехи ваши.

От еле сдерживаемой злости и негодования у Ивана задрожала нижняя губа, что не ускользнуло от пристального внимания профессора.

– Я не хочу об этом говорить… – выдавил из себя Иван и отодвинулся от собеседника.

Голос его дрогнул, и полнейший внутренний разброд помешал ему правильно оценить довольное и жизнерадостное выражение лица ученого.

– Принимаю безусловно ваше желание. – Сергей Петрович нарочито не замечал настроения Ивана. – А потому, милый друг мой, давайте скоротаем дорогу иной интересной беседой. Пусть она будет на темы знакомые нам обоим. Что может быть лучше умного разговора для разгона печали и дурных мыслей?

Иван не ответил.

– Думается мне, что профессиональные вопросы обсуждать было бы не совсем уместно в нашем текущем положении, – продолжал профессор. – А потому не поговорить ли нам о совместных друзьях и знакомцах?

Иван перевел дух.

– Вряд ли такие найдутся, – сердито буркнул он, по-детски оттопырив подбородок.

Профессор в ответ победоносно улыбнулся.

– Отнюдь, Ванюша, – ласково сказал он. – Мир наш невероятно тесен и окружен зомби и дикими варварами, что еще более сплачивает и утесняет его. Так что, думаю, найдутся у нас и общие знакомые. Вот хотя бы, для примера, взять вашего усопшего брата Виктора. Вы же, наверное, не знаете, а я читал ему несколько курсов в университете. Замечательнейший был молодой человек.

Иван отчетливо скрипнул зубами. Рука его зачем-то потянулась к пистолету, висевшему в наплечной кобуре. Стоп. Пристрелить профессора он не сможет. В смысле безнаказанно не сможет. Иван бросил взгляд на сидевших в конце салона охранников. Выпустившись из университета, он получил офицерское место в службе безопасности. В основном благодаря связям бабушки. Отец на просьбу пристроить к себе после недолгой беседы посоветовал ему отправиться в Сибирь по стопам брата. Видимо, надеясь, что позор его имени там благополучно и сгинет. А вот у бабули, как ни странно, оказались неплохие выходы на силовые структуры, и после обивания многочисленных порогов Ивана все-таки взяли на младшую офицерскую должность. На таковой он, собственно, и прозябал до настоящего времени.

На работе особой дружбы Иван ни с кем не завел. Общался он с несколькими такими же приличными мальчиками из хороших семей, с которыми зависал в клубах, клеил девчонок и следил за последними выкидышами моды. Однако ничего похожего именно на дружеские отношения между ними не было и в помине. При необходимости или даже возможности любой из них мог подставить любого, чтобы спихнуть на кого-то свои просчеты или просто очистить место в очереди на повышение. Впрочем, Ивану такая беспринципность не сильно помогала. И очередные распределения новых мест и званий регулярно обходили его стороной. Сей факт давал неисчерпаемые поводы для издевательств со стороны язвительного родителя.

С рядовыми сотрудниками Иван держался подчеркнуто дружелюбно, всегда интересовался самочувствием и здоровался за руку. После этого приходилось, конечно, в обязательном порядке протирать руку антисептическими средствами. Он при каждом удобном случае утверждал, что людей осталось слишком мало, что они должны держаться сообща, и что уважения заслуживают даже те люди, кто в силу умственных способностей не смог получить хорошее образование и руководящую должность. Тем не менее Ивану все время казалось, что уважением среди подчиненных он не пользуется, и что им ближе его коллеги, оравшие на них и в открытую называвшие их идиотами, да еще и не брезговавшие пропустить с ними изредка рюмку другую. Погоня за дешевой популярностью, вот и все!