александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

– Странно, – соглашаясь, повторил Михаил Николаевич. – Ну да пусть это останется на его совести, а мы свою нагрузим кое-чем другим. Кстати, верни обратно пару человек. В старом полицейском отделе, в котором скрывался наш зомби, в камере рядом с лестницей лежит скелет человека. Пусть его вытащат и похоронят. Не дело так бросать.

Ничего более не добавив, он хлопнул подчиненного по плечу и, направляясь вслед за ушедшими охранниками, бросил через плечо:

– Пошли. Нас ждет этот зомби-проект. И проект интереснейший.

Офицер, удивленно посмотрел ему вслед. Затем по наручному смартфону он связался с коптером и отдал соответствующие приказы. В последний раз оглядел он пустую улицу. В дальнем конце ее в уплотнившихся тенях как будто мелькнули таинственные огоньки. Впрочем, нет. Показалось. Нет тут никаких призраков. Хотя хоронить с ребятами скелет он все-таки не пойдет. Он, конечно, не боится, просто не хочет, да и не положено отвлекать на такую мелочь офицера. Алексей хмыкнул и скорым шагом догнал шефа.

Они шли к реке по заросшему рябинами боковому переулку, и вечер неторопливо преследовал их. Ворона на тополе покаркала еще минуту и, успокоившись, занялась другими делами. Брошенный город остался наедине с самим собой, вытаращив пустые глаза-окна в сторону назревшего желтого заката.

Глава 8

Старик пошамкал губами и опять завел свою волынку:

– Достойнейший вы мой Иван, к сожалению, отчества вашего не расслышал при встрече. – Голос его звонко перекатывался по салону служебной машины.

– Не расслышали, потому что никто его не говорил, – огрызнулся Иван.

Профессор порядочно надоел ему за время поездки, а ведь они одолели от силы половину пути до М-полиса. Вдобавок бородка Ивана в очередной раз вызвала раздражение на коже, напоминавшее аллергическую реакцию. Оно непрерывно зудело и требовало почесывания. Носить на лице аккуратно подстриженную щетину стало модно среди молодежи лет пять тому назад. До этого большей популярностью пользовались подкрученные гладкие усики при чисто выбритом подбородке. Иван то время вспоминал с неизменным вздохом. Кожа у него от природы была излишне нежная и новомодную трехнедельную небритость воспринимала крайне негативно. Однако с модой не поспоришь. Только выжившие из ума старики, оккупировавшие, как назло, все ответственные посты, да недоразвитые провинциалы, вроде Лешки Ковалева, наплевательски относились к своему внешнему виду. Впрочем, это их проблемы, а ему до них, как до Чукотки. Ну, то есть абсолютно наплевать.

Иван посмотрел в боковое стекло автомобиля. Бесконечные поля с неисчислимыми мурашками агророботов тянулись до горизонта. Зачем столько трат и усилий для прокормления этих безмозглых зомби? От них же только проблемы. Если бы спросили самого Ивана, жаль, кстати, что никто не додумался это сделать, то решение нашлось бы за секунду. Взять бы всех зомби и выкинуть за Барьер. Пусть там насладятся мозгами дикарей. В конце концов, одни нелюди истребят других, и тогда можно будет пустить роботов зачистить местность от победителей. Просто, логично и красиво! Только старперы у власти никогда так не поступят. Для них это слишком хлопотно и накладно. Эх, будь у него побольше времени, он бы попытался донести свои идеи до людей. Может быть, его даже в президенты бы выбрали. Впрочем, люди сами недостойны его забот и его таланта. Так пусть мучаются со своими зомби-подопечными и всякими зомбилюбами. Нехорошо только, что и ему приходится подобной лабудой заниматься.

Задумавшись, он, как обычно, потер бородку, раздражая и без того покрасневшую кожу. Как назло, конвоируемый им профессор так и не понял намеков и продолжал что-то бубнить, не обращая внимания на полный игнор со стороны Ивана.

– …отчеством, дорогой вы мой Ванюша, никак не следует пренебрегать, – разглагольствовал старик. – Ибо отчество есть слово индивидуальное и несущее в себе энергетику связи между вами, как личностью, и вашим родителем…

– С родителем я могу и по смартфону связаться в любой момент. И без слов, и без советов… всяких, – еще грубее высказался Иван, даже не поворачиваясь к профессору.

Вот только интересно, где сейчас пребывает этот самый его родитель, которого, между прочим, зовут тоже Иваном? Иван Иванович! Фу, какое убожество… Он, ни в жизнь, так представляться не будет. А еще странно, как это главному креативщику службы информации не хватило фантазии на имя для сына? Видимо, она вся ушла на его драгоценные медиа-проекты и на не менее дорогостоящих медиа-девок, стаями вьющихся вокруг него.

С отцом своим Иван на самом деле даже по смартфону общался крайне редко. А вживую они и вовсе виделись раз в год, на дне рождения бабушки. Причем каждый раз такие встречи заканчивались ссорами, к большому неудовольствию пожилой дамы, всеми фибрами души стремившейся к миру и гармонии в семье. К сожалению, ее единственный сын и единственный внук ничего даже внешне похожего на гармонию обеспечить не могли. После нескольких формальных вопросов о делах, здоровье и планах и не менее формальных ответов на них отец неизменно находил тему, задевающую Ивана за живое. Например, спрашивал, не потому ли его не повышают по службе, что он полная размазня? Или вопрошал, почему, отрастив «сию бороденку», он не выработал в себе остальные мужские признаки? Или заводил разговор о женщинах… «Если, конечно, тебе это когда-нибудь случайно пригодится…» А чаще всего отец изливал на Ивана душевные воспоминания о его старшем брате, утонувшем во время университетской экспедиции по сибирским рекам. Рассказ начинался всегда одинаково, с описания достоинств и совершенств погибшего, а также надежд, которые возлагали на него родители. Завершал же отец также неизменным указанием на то, что сам Иван никакого сходства с героически погибшим братом не имеет и во всех отношениях являет собой пример родительского разочарования.

После таких речей Иван обычно громко огрызался, вспоминая «геройские» похождения отца за пределами семейного гнезда. Отец с иронической улыбкой спокойно комментировал, что Ивану о таких подвигах можно только фантазировать под одеялом. Следовал классический спор о том, кто виноват побеге матери с любовником в Питер. Она-то, между прочим, поживает там вполне замечательно, родила двойняшек и не общается ни с бывшим мужем, ни с бывшим сыном. В завершение Иван с трудом сдерживая накатывающиеся уже слезы, хамил и иногда бил стаканы. Отец все с той же улыбочкой называл его «истеричкой», предлагал поплакать бабушке в подол и покидал поле боя победителем.

Подола у бабушки не было, она до сих пор предпочитала брючные костюмы канареечного цвета. Однако Иван, действительно, оставшийся вечер обычно хлюпал носом над ее блинчиками с вареньем, и успокаивался под ее причитания. Бабушка уверяла, что ему очень идет бородка, и что все девочки в него наверняка втайне влюблены.