александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

Ладно. Пока есть время можно было хотя бы не спеша обдумать ситуацию. Удивительно, но раньше Кирилл никогда не занимался размышлением специально, как особым и важным делом. Мысли просто приходили в его голову по мере возникновения необходимости в них или, гораздо реже, без такой необходимости, то есть случайно. Однако никогда этот приход не зависел от воли самого Кирилла. Садиться и специально о чем-то размышлять не было никакого повода. Существование Кирилла текло само по себе, не требуя принятия ни сложных, ни даже простых самостоятельных решений. Инстинкты управляли поведением, а там, где их сил не хватало, были расставлены на видных местах подсказки, в наглядной и настойчивой форме указывающие, куда надо пойти, что сказать, что взять, что с этим сделать. Логичнее, кстати, назвать их не подсказки, а указки, что ли.

А вот сейчас ни подсказок, ни указок не было. Инстинкты, видно, обидевшись на него за пренебрежение ими, направляли только на исполнение базовых нужд (вроде поесть да поспать). Так что поводов задуматься было множество.

Кирилл улегся на койку. В прежней жизни за подобное поведение днем он уже получил бы нагоняй от Лины. Где она сейчас, интересно бы знать? Скорее всего, в торговом центре, где же еще. Помнит ли она о нем? Ведь не мог же он за неполную неделю превратиться в полностью не распознаваемый туман на горизонте ее памяти. Или мог? Глупый вопрос, явно не способный помочь в текущей ситуации. Если уж решил подумать, то стоит подумать о чем-то более актуальном.

Итак. Люди пичкают зомби веществами, ухудшающими память. Странное слово – «итак». Ведь явно состоит из союза «и» и паразитической присказки «так», а означает что-то труднообъяснимое. Ты вроде как говоришь «и так», а имеешь в виду «Послушайте, обратите на меня внимание, сейчас я сделаю удивительные выводы». Только вот как можно сделать хоть сколько-нибудь важное заявление после такого бессвязного вступления?

Кирилл шлепнул себя по лбу. Иным способом выйти из порочного круга бесперспективных мыслительных изысканий не получалось. Вот, кстати, еще одно противоречивое сочетание слов… Стоп. О важном. Зомби заражены вирусом. Люди, те, кто остались, имеют к нему иммунитет. Получается – иммунитет врожденный, заложенный генетически. Ведь ни Даша, ни эта комическая пара ученых из института не заразились от Кирилла, и самое главное ? не боялись заразиться. Тогда возникает интересный вопрос, а нельзя ли создать лекарство для выработки подобного иммунитета непосредственно у зомби? Неужели это тяжелее, чем пересаживать руки?

Кстати, об этих конечностях. Если в них закладывают химикаты, блокирующие память, то выходит срок их действия не превышает десяти лет. Ведь именно после столь долгого использования своей драгоценной потерянной левой руки он сам начал реально ощущать перемены в памяти. Но постойте! Перемены же были, не только в памяти. Само восприятие окружающего мира начало меняться. Он ясно ощущал, что воспринимает многое вокруг быстрее и отчетливее, что ли… Он даже думать начал стремительнее, чем раньше.

Еще до начала сплошного бреда, наполнившего прошедшую неделю, Кирилл несколько раз обращал внимание на то, что остальные зомби стали какими-то слишком медлительными, и в словах, и в действиях. Однако сейчас уже очевидно, что это не они замедлились, а он ускорился. Прибавьте к этому то, что его стали пусть незначительно, но раздражать вещи, казалось бы, вполне привычные, логически объяснимые и адекватные. Например, очереди в тех местах, где их можно элементарно избежать, просто открыв еще один проход. Или необходимость получать в трех разных окошках три непохожие справки для подтверждения одного и того же обстоятельства, которое по большому счету и так внесено в единую электронную базу и известно тому, кому он эти справки приносит.

Вначале он списывал подобное раздражение на желудочную инфекцию, в последние дни – на неадекватность. Однако, возможно, причиной всего этого было неполучение его организмом положенной дозы химикатов, вшитых в руку?

Неожиданно всплыла в голове и сцена в вагоне подземки, когда он стал неожиданным объектом внимания и явно нездорового притяжения для окружающих зомби-особей. Не похожее ли чувство испытывает и он сам к людям? Пусть оно сильнее стократ, но природа у него очевидно близка, если не полностью идентична. Вывод из этого напрашивается сам собой. Из-за руки или по другой неизвестной пока ему причине он становится похож на человека! От неожиданности и наглости собственных измышлений у Кирилла захватило дух. Он свысока посмотрел на ни в чем не повинного Рыжика.

– Ну, ты понял, жестяное чучело, какая ерунда получается?

Рыжик недоуменно моргнул желтым датчиком. Кирилл хмыкнул. Еще час, не меньше, обсасывал он эту теорию, пребывая в самом приподнятом расположении. Он, наверно, и оставался бы в нем до прихода Даши, если бы не пришла мысль, что все эти «очевидности» он додумал и внушил себе с единственной подсознательной целью. И цель сия – оправдание собственной его тяги к Даше, которая в противном случае выглядела бы совсем бесперспективной и удручающе-бессмысленной. На душе мгновенно покислело. Утешительным призом пришла идея, что по крайней мере у него обнаружилось подсознание. Да еще такое креативное.

Серые стены, обнаженные белесым светом лампы, уже действовали на нервы. Заняться было абсолютно нечем. Кирилл попытался даже считать заклепки на передней панели Рыжика. Занятие не из увлекательных, но за неимением лучшего…

Заклепок было много. На сто сорок пятой робот ему все испортил. Он открыл переднюю панель, сбив Кирилла со счета. Отсек внутри Рыжика, принесший этой ночью ему спасение, оказался отнюдь не пустым. Посреди него возвышалась невысокая кучка из переплетенных металлических шариков, проводков и других деталек. Внезапно некоторые из них зашевелились и сложились в маленького блестящего паучка с ножками-трубочками и утыканным глазками шариком-телом. Паучок неторопливо вылез из Рыжика и начал изучать комнату, обегая все ее плоскости. Пару раз он проскочил по стене совсем рядом с койкой Кирилла, и того поразила стремительная грация, с которой создание переставляло восемь своих ножек-трубочек, превратив их в сплошную блестящую мешанину.

Тем временем из кучи металлического мусора внутри робота слепился еще один паучок. Выкарабкавшись наружу, он, как и первый, замельтешил по комнате. Затем их стало трое… Четверо… А вот и пятый… Когда число паукообразных созданий дошло до дюжины, детали внутри Рыжика закончились, и он закрыл панель. Паучки меж тем метались по стенам, полу и потолку без видимой причины и цели. Однако вскоре цель прояснилась. Паучки с какого-то момента начали оставлять после себя в воздухе серебристые дорожки. Они прикрепляли концы тех нитей к поверхности и пускали новые. Они плели паутину. Начав с дальнего угла помещения, создания быстро оплели робота настолько плотно, что Кир перестал его видеть. Они оплели стол, стул и лампу, так что стало непривычно сумеречно. С каждой нитью они приближались к Кириллу. Он понял, что является конечной целью этой прядильной эйфории. Ну уж нет, конец в качестве оплетенной паутиной жертвы хорош для мухи, но не для него. А, честно говоря, и для мухи-то плох.