Николай Ободников - Viva Америка

Далее, Кохт потребовал склониться перед ним, и Маро первый встал на колени. Капеллан до рези в глазах вглядывался в происходящее, боясь что-либо пропустить, и потому он увидел, как Кохт отделил от себя черную чешуйку и возложил ее на руку Маро. Чешуйка, к возбуждению Гаррисона, «прикипела» к кисти капитана. То же самое Кохт проделал и с остальными.

К собственному неудовольствию, Гаррисон ощутил, что все они стали клейменой собственностью Кохта — его скотом, что спустя какое-то время «украсит его камин барабанами из ягодиц, а его стол — маринованным филе».

После этого колонистов хладнокровно казнили — «по бесовскому велению Кохта и для его бесовской славы». Затем Кохт торжественно объявил, что сделка заключена, и велел, чтобы Маро со своими людьми покинули холм, оставив ему мертвецов. По мнению одного из солдат, «чудище хотело „почудить“ — пока „подарки“ еще теплые».

Наутро к воротам форта приплелись казненные накануне колонисты. Вернувшиеся были хмуры и нелюдимы, словно «покойники, выпившие с Дьяволом на брудершафт»; языки у всех были на месте. В те же утренние часы у жителей Джеймстауна разом приключились икота, оханье и потирание причинных мест: их тела покрыли яркие и заметные пятна, становившиеся затем обычными родинками, родимыми пятнами и мигрирующим по коже генитальным герпесом. Поднялась паника, вылившаяся в несколько сломанных носов, одну вывихнутую ногу и очередное нравоучение поленом от Маро.

Распорядившись расстрелять «из чертовых пушек чертов холм — как место, на котором капитанов понижают в звании до „лошадиных полушарий“», Маро приготовился дать отмашку для первого залпа. Гаррисон тем временем стал собирать «чудом вернувшихся с того света, чтобы то „чудо“ развеять — смиренным касанием факела». К удивлению капеллана, они сами явились к Маро и «бесовским хором» сообщили тому, что этой ночью Кохт даст объяснения. Все они оказались слугами Кохта, осквернившими «шкуры пострадавших за благое дело».

Ночью того же дня Маро, Гаррисон и солдаты поднялись на холм, где их под светом призрачных огней вновь повстречал Кохт. Своих слуг Кохт назвал трутнями, а сомневавшихся в сделке — «глупцами, увлеченными собственными гениталиями». По его словам, «благословление» было поделено в равной степени на каждого — и живущего, и грядущего, — давая преимущество новой нации над любой другой, но не отдельным ее членам над «единоплеменниками». Метки же, по заверению Кохта, не только отделяли «одно людское стадо от другого», но и являлись важной частью заключенной сделки.

Дав Кохту прозвище «Дьявол Холма», оскорбленный Маро увел своих людей. По дороге капитан взял с капеллана клятву на расплавленной пуле, что Гаррисон «найдет естественные отверстия Кохта и расширит их до размеров пушечного ядра». Данное поручение не было лишено смысла, так как Маро странным образом чувствовал, что полученная от Кохта метка следит за всем, что происходит в «его чертовой голове», и потому он должен быть «кротким, словно пастушка на сеновале».

В последующие месяцы на колонистов будто опрокинули корытце с удачей — обильный урожай табака, засыпающие у стен форта дикие коровы и лошади, неожиданно повысившаяся плодовитость женщин, миграция новых одаренных колонистов с семьями, успешные торговые соглашения и прочее, что позволяло Джеймстауну «благоухать во все стороны света».

Когда же кто-либо из колонистов умирал, появлялись трутни — «чтобы подло высосать из усопшего остывающие соки». Под «соками» подразумевался некий «нектар»; так ту «отвратительную влагу» называли трутни. Этот «нектар» начинал расти в телах с момента появления «дьявольской метки» и созревал в миг смерти человека. Сам сбор «нектара» всегда происходил тайно и крайне чудовищно; впрочем, от Маро и Гаррисона трутни не таились.

Спустя пару лет, когда часть гарнизона по пьяни насмерть отравилась угарным газом, Гаррисону удалось проследить за одним из «сборщиков мертвой подати» — до «искрящего, словно божье озарение, овала, похожего на дверь в геенну огненную». Однако за «дверью» пораженный капеллан узрел не «кару для грешников», а исполинскую черную нить, тянувшуюся сквозь «оранжевые горизонты многих богомерзких бездн». У самого основания громадной нити, крепившейся к «иезуитски парившей тверди», Гаррисон увидел казненных колонистов и тех, кто умер после них, — все они возводили какую-то чудовищную постройку.

Обнаженные мертвые были словно покрыты бронзовым пеплом. У каждого из них во лбу была золотистая точка. Возле трудившихся мертвецов лежали груды желтоватой плоти, из которой и возводилась та постройка. Сама плоть, похожая на ту, что «подносил» Кохт, неспешно падала сверху — из массивного, уродливого облака с нитеобразными жгутами, свисавшими до земли. К отвращению Гаррисона, эту же плоть мертвецы и ели. Помимо этого, все умершие были почти как живые — изредка улыбались и часто рвали на себе вновь отраставшие волосы.

Выходившие поблизости из «дверей» трутни естественным образом исторгали «нектар» — в чешуйчатые чаны. Оказавшись «в дьявольской посуде», «нектар» начинал пениться и расти. Часть его тут же всасывалась при помощи жгутов уродливым облаком. То, что оставалось, под воздействием здешнего света разрасталось, принимая форму человека; через мгновение мертвец уже неуверенно вставал на бронзовые ноги.

Гаррисон впервые в жизни по-настоящему испугался: Кохт забирал не «какие-то там никчемные души» — а самих людей, используя их затем как рабочую силу, строительный материал и питание для них самих; и чем больше их умирало, тем быстрее Кохт приближался к своей неясной цели. Кохт, насколько понял перепуганный капеллан, был не «выкормышем Ада» — а «гнусным захватчиком и поработителем, пришедшим из тех страниц бытия, о которых никто ведал».

Заметив вдалеке Кохта, шедшего по черной нити, Гаррисон прекратить заглядывать в «отхожее место Дьявола».

Год за годом Гаррисон одержимо препарировал с трудом пойманных трутней и изучал «нектар», силясь придумать, как после смерти не оказаться «марионеткой твари, меряющей шагами бездны». Для этого капеллан нанимал различных третьесортных людей — убийц, грабителей, сутенеров. Единственное, что удалось узнать Гаррисону, — по-настоящему умирали лишь те, чей «нектар» не успевали собрать. Нужно было всего-то около трех часов «расстреливать и вспарывать выродков, умевших красть чужие лица и сладко усыплять».

Капеллан собственноручно проверил эту теорию на одном из колонистов — в пустынном и безлюдном месте. Отделив голову колониста от тела, Гаррисон наблюдал, как вытекающий «нектар» постепенно сворачивается и тускнеет. Как и ожидалось, умерший не «осквернил смысл библейского воскрешения своим богомерзким появлением у дьявольской постройки». Между тем «дьявольская постройка» к тому времени стала напоминать кошмарный мост, нараставший на исполинскую черную нить.