Николай Ободников - Viva Америка

— Наследие рода — клеймо правительства! — гордо объявил Лесли и залихватски продемонстрировал нам, как на его коже начинают цвести желтоватые жилки.

— М-да… Что теперь? — поинтересовался Фуз, начиная качать бицепс аптечкой. — Заявляю сразу: я против любых противозаконных и аморальных действий.

— Тогда тебе обязательно понравится этот аморальный кусочек государственного заговора! — возбужденно хихикнул Лесли и включил компьютеры. — Это так стимулирует непокорство! Хи!

На мониторах появилось цветное видео, определенно снятое скрытой камерой. На нём была просторная комната, напоминавшая процедурную в больнице. У стен комнаты стояли столы с прозрачными ванночками, заполненными розовато-желтой жидкостью, похожей на «кисель» из чьего-то огромного носа.

Спустя мгновение в комнату зашла миловидная медсестра, катя перед собой двойной бокс с двумя спящими младенцами. Затем медсестра угловато закрыла дверь, встала над детьми и — превратилась трутня.

Козетта в страхе ахнула, а я сжал кулаки и стиснул зубы. К моему недоумению, нас робко приобнял Фуз, и мы с Козеттой немного расслабились.

Взяв одного из младенцев в руки, медсестра-трутень освободила его от пеленок и небрежно положила в заполненную ванночку — с головой. Младенец тотчас задергался и попытался захныкать, но вязкая субстанция остановила его, попав ему в рот и нос. Однако через миг младенец всё же заплакал — глухо и истошно; в жидкости; живой и напуганный. Оценив уровень субстанции в ванночке, медсестра-трутень наклонилась и отрыгнула через мандибулы немного такой же жидкости — прямо на ребенка.

После этого медсестра-трутень вытерлась пеленкой, слегка порвав ее об свои черные зубки на мандибулах, и взялась за второго младенца. Проделав с ним всё то же самое, медсестра-трутень снова стала человеком и вышла, толкая перед собой пустые боксы.

Затем запись пошла на ускоренном воспроизведении, и мы увидели, как ванночки постепенно заполняются всё новыми детьми. А еще чуть позже мы увидели, как медсестра-трутень вынула самых первых младенцев, помогла им избавиться от забившей легкие подозрительной жидкости и унесла их — чтобы их место заняли другие.

Лесли перевел компьютеры в «спящий режим» и маниакально взглянул на нас.

— Так метки получают новорожденные во всех государственных медучреждениях Штатов, — озлобленно произнес он. — Взрослые же получают уколы — под видом вакцинации или оказания первой помощи. В остальном всё зависит от обстоятельств и места.

— Мулунгу… Это не та страна, которой я присягал, — пробормотал Фуз и виновато выпустил меня и Козетту из своих объятий. — Это бесчеловечно, негуманно! Неужели та самая Америка осталась только в нас — в горстке преступников?!

— После увиденного мы точно не преступники, Фуз, — зло произнес я, отходя от компьютеров. — У тебя же есть план, как этих гадов за ушко да на солнышко, а, Лесли?

— Багет мне в зад! Если он есть — я хочу в нём участвовать! — немедленно заявила Козетта.

— Есть-есть, мои молодые и разгневанные мужчины и женщина! — хихикнул Лесли и гаденько потер руки. — На трутней довольно легко ставить маячки — которые и выявили, что «союзные инопланетные организмы» частенько делают прыг-прыг. — И он изобразил скачущего зайца со злодейским взглядом.

— Дай угадаю. В Джеймстаун? — нахмурился я.

— Теперь-то мне это не кажется таким уж необъяснимым, — глубокомысленно изрек Лесли, покосившись на дневники. — Похоже, так у них налажен траффик «нектара», попадающего затем в те самые «богомерзкие бездны». Одним из этих каналов сбыта мы и воспользуемся — чтобы доставить Кохту «Хлопушку»!

— «Хлопушку»? — переспросила Козетта и приготовила фотоаппарат.

— Сюда-а, неугодные, — загадочно позвал Лесли.

Он подошел к висевшим снимкам со спутника, снял их со стены и показал нам маленькую потайную дверцу, оббитую листами железа с заклепками.

— Только не говори, что ведешь нас в параноидальную версию Нарнии, — проворчал я.

— Нет, там будут забитые шифровками жены Синей Бороды, — убежденно сказала Козетта, делая снимок двери.

Лесли вынул откуда-то ключик и, вновь насвистывая «Rosamunde», отпер дверцу. Мы втиснулись за ним следом в крохотную комнатку и одновременно ахнули.

В комнатке лежала настоящая термоядерная боеголовка — бомба, способная уничтожать города, ставить на место зарвавшихся диктаторов и поднимать потенцию у глав государств. На боеголовке гордо красовались герб СССР, несколько нацарапанных партий «крестиков-ноликов» и лаконичная надпись на русском: «Сделано в Китае».

— «Хлопушка»! — радостно представил нам Лесли боеголовку.

Фуз зачарованно подошел к «Хлопушке», опустился перед ней на колени и с немым изумлением коснулся ее. Затем он испуганно вскочил и, закрывая руками пах, лихорадочно отпрыгнул от боеголовки.

— Она освинцована? — напряженно спросил Фуз.

— Освинцована и боеспособна, — успокаивающе хихикнул Лесли.

— Я не позволю тебе, преступник, взорвать гражданских! — строго заявил Фуз, беспомощно ища на поясе утерянный пистолет. — Я… Сколько в том месте людей? Только не этих трутней и не военных!

— Сам-то как думаешь, Тапиока? — жизнерадостно спросил Лесли в ответ. — Сколько может быть обычных людей в истоке могущества США?

— Ну… наверное, ни одного, — неохотно признал Фуз и еще раз с дрожью погладил боеголовку.

— Вот именно: ни одного! — обличающе воскликнул Лесли. — К тому же, Тапиока, не забывай: «Хлопушка» будет сдетонирована не на территории Штатов, а во внеземном логове их главного засекреченного фурункула — Кохта.

Фуз на мгновение замялся, но затем всё же удовлетворенно хмыкнул.

— Я согласен, — твердо произнес я и горячо пояснил: — Я согласен, потому что не хочу обрекать своих будущих детей на посмертное ублажение этого инопланетного ублюдка! Я, божья роса мне в глаза, согласен на это, потому что не хочу, чтобы те, кого я помню и любил, продолжали где-то там корячиться, пока Кохт жует табак и получает то, ради чего он всё это затеял!

— Я тоже в деле, Лесли! — задорно сообщила Козетта, начиная фотографировать боеголовку. — Только я, помимо вот этих слезливых соплей, что сейчас выдал Алекс, хочу получить свою сенсацию! А еще я категорически против сверхурочной недожизни после смерти!

— А я… а я хочу очистить свое доброе имя! — неуклюже вклинился Фуз. — А еще я хочу судить Кохта и всех его покровителей! Ну, и еще я бы хотел облагородить свой послужной список!..

— Тогда добро пожаловать! — радостно хихикнул Лесли. — Месть, сенсация, доброе имя и будущее — вот стимулы нашей победы! Помните о них, когда будем вбивать «Хлопушку» в обцелованный спецслужбами зад Кохта!