Николай Ободников - Viva Америка

В результате Маро и Гаррисон составили завещания, в которых указали, что их тела в течение часа надлежало изрубить и сжечь — в присутствии вооруженных солдат. Однако эта «пародия на последнюю волю» не давала им никаких гарантий — из-за зловещей природы трутней.

Вскоре Гаррисон, наблюдая за пчелами, носившими медоносную пыльцу, удивленно обнаружил их схожесть с трутнями. И те, и другие словно подчинялись единой воле — Кохта или пчелиной матки; каждые строили свой «улей» и собирали свой «мед». Отталкиваясь от этой «окрыляющей аллегории», капеллан предположил, что слабым местом трутней могли быть запахи — как у пчел. Продолжая изучать пойманных трутней, чьи глаза по-прежнему выкаливали, а жабры — забивали песком, Гаррисон случайно нашел «благословенный аромат, заставлявший приспешников адской мерзости кривиться и постыдно отступать — даже от холодеющего поселенца».

Спасительный аромат давало некое растение. Это был стронгилодон — но не обычный, чье благоухание не оказывало никакого эффекта на трутней, а отравленный «тяжелым духом» филиппинского вулкана. Вопрос был решен в те же сутки, и уже на следующие на Филиппины была отправлена экспедиция — чтобы запастись достаточным запасом стронгилодона для «расширения естественных отверстий Кохта».

Однако ночью Маро и Гаррисон потрясенно обнаружили себя в исподнем на вершине злополучного холма. Перед ними был Кохт. У нечеловеческих ног Кохта лежали головы членов экспедиции. Важно пройдясь возле останков, Кохт назидательно напомнил, что заключенную сделку уже ничто не изменит и не разорвет. А потом он добавил, что лично «поспособствует переходу капитана и капеллана в менее удобное состояние».

Последующие записи Гаррисона стали неразборчивыми и невнятными, словно он постоянно находился в пьяном бреду. В основном это были заметки, касающиеся узости сделки с Кохтом, биологии трутней, взаимосвязи потенции от изжоги, ядовитости стронгилодона и техники хорового пения. Помимо этого, капеллан неоднократно писал, что если американцы и начнут кого-то «ежегодно празднично благодарить», то благодарить они будут «совсем не того Бога».

Напоследок Гаррисон напомнил, что слово «Кохт» на языке Дьявола Холма означало «желудок», а затем витиевато проклял себя и Маро…

— Всё, — просто сказал Фуз и невыразительно уставился перед собой.

Я подошел к Фузу, взял у него дневники и с силой швырнул их об стену. Затем я отрешенно подобрал их и аккуратно положил на стол. Никто даже не посмотрел в мою сторону.

«Бен… мама…» — с тоской подумал я.

Кого в этот момент вспоминали остальные, оставалось лишь догадываться.

Долгое время мы смотрели кто куда и молчали. Лесли замедленно накручивал чуб и изредка злобно щерился, словно разозленная детьми крыса. Козетта украдкой вытирала слезы и массировала кожу у глаз. Фуз держался за медальон двумя руками и шевелил губами — видимо, молился Мулунгу и уголовному законодательству. Я же мрачно гадал, встретились ли Бен и мама — там, в «ином пласте бытия», где царствовала кошмарная тварь по имени Кохт.

Большая часть ночи ушла на чтение дневников, а мы до сих были испачканными, голодными и уставшими.

— «Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре» [41] Вы не знаете, кому принадлежит это высказывание? Подсказка: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» , — наконец нервозно хихикнул Лесли и бодро хлопнул по поваленному баллону с пропаном, на котором сидел. — Ну что, враги государства? Или мы теперь враги не только Штатам, а? Хих!

Услышав это, Фуз скривился и прекратил теребить медальон.

— Лично для меня всё встало на свои места. — Лесли вскочил и гордо расправил худые плечи. — Зеленые человечки, СМИ-марионетки, выброс китов на берег, травля неугодных стран, круги под глазами и круги на полях, безнаказанность спецслужб, маленькие злые собачки — всё это двойная бухгалтерия одного пошива. — И он выразительно показал жирным пальцем после чуба на дневники.

— Производитель гадостей найден — это мы поняли. И? — подняла бровь Козетта.

— Для начала — запуск синтеза препарата, который будет распугивать трутней и блокировать их убаюкивающий токсин! — возбужденно хихикнул Лесли. — У меня для него было всё — кроме кро-о-охотной такой подсказки о вулканическом вмешательстве в рост стронгилодона. Иногда из отчетов вымарывается вся соль! Так ведь любят поговаривать в России про соль, Ржаной Алекс? — И он рассмеялся тоненьким людоедским голоском. — А затем я сделаю вам троим неотвратимое предложение. Хих-хи!

Мы с Фузом неуверенно переглянулись.

— Теперь-то я могу принять душ, м-м? — невозмутимо спросила Козетта.

— Дезинфицирующий, — многозначительно произнес Лесли и махнул в сторону распахнутой ванной комнаты, явно переделанной из кладовки. — Прием утром и вечером — и микрофлоре никакие бактерии правительства не страшны! Да, одноразовые стерильные полотенца тоже там.

— О-ля-ля! Микрофлора — женская тема, — благодарно заметила Козетта и кокетливо пошла в ванную.

— А можно мне тогда аптечку? — просительно прогудел Фуз, снимая свой потрепанный крокодиловый плащ. — Или мне тоже под душ лезть?

— И не надейся, Тапиока! — незамедлительно рявкнула Козетта, хлопая за собой дверью.

— Медикаменты — за емкостями с формалином. Там же и морфий, и детские присыпки, и шампунь для роста волос. — И Лесли с предвкушением засеменил в другую часть склада — к прятавшейся за шкафом небольшой лаборатории.

— Похоже, Прискок может довольно точно определить наши потребности, а, Фуз? — широко улыбнулся я.

— Изделия косметически-гигиенической направленности запрещено хранить вместе с промышленной химией — и прочим! Здесь сплошные нарушения! — недовольно буркнул Фуз, начиная рыться на стеллажах. — Мулунгу, не дай мне истечь кровью в этом антисанитарном месте…

Оставив ворчавшего Фуза одного, я взял дневники, пересел с ними к компьютерам и уныло заглянул в одну из кружек из-под кофе. Внезапно у меня на руке зачесалась родинка, и я с подозрением покосился на нее.

«Божья роса мне в глаза… А вдруг зудят только метки?.. — глупо подумал я, напугав этой мыслью себя еще больше. — Но ведь каждая родинка хоть раз в жизни чесалась! Я что, весь покрыт метками?! А это еще что?.. И вот это?.. И это?..»

Последующие пятнадцать минут я в смятении изучал свой кожный покров, выискивая среди обычных родинок — мнимые метки Кохта, грязные разводы и запрыгавшие перед глазами точки.

— Мигрирующий генитальный герпес ищешь, м-м-м? — раздался за моим плечом елейный голос Козетты, вернувшейся из душа. — Так надо от самого истока начинать. Хо-хо!