JK Светлая - Змееносец. Легенда о летящем змее

У стены в это время происходило нечто похожее на шабаш ведьм. Серж, воспользовавшись тем, что Поль оставил его без внимания, принялся обматывать гирляндой сидящего на полу месье де Савинье. Мишель ему живо помогал.

— Ее, — пробормотал месье де Савинье и ткнул пальцем в дочь.

Лиз улыбнулась и развела руками.

— Он с детства так меня зовет.

— Какая ж ты обезьяна? — Поль недоуменно посмотрел на Лиз. Он отлично помнил, как однажды она повела его в зоопарк, где он увидел множество животных, никогда ранее им не виденных. И кроме того, он отлично помнил обезьянник. С гиббонами, гориллами и огромным семейством гамадрилов.

— Обыкновенная краснобрюхая мартышка, — спокойно ответила Лиз, глядя, как юный маркиз перекинул гирлянду через ухо месье де Савинье и удовлетворенно рыкнул.

— Нифига ты не обыкновенная! Но если тебе нравится быть обезьяной… — он пожал плечами.

— Откуда у вас дети? — вдруг раздался грозный голос месье де Савинье, кажется, начинавшего приходить в себя.

— Вам какая разница, — проворчал Поль. — Они же у нас, а не у вас.

— Видишь ли, папа… — начала Лиз и тут же замолчала.

Мысль о том, что друзья попросили их присмотреть за детьми, была отброшена. Отец в жизни не поверит, что кто-нибудь в своем уме доверит его непутевой дочери троих детей. «Ты безответственная!» — заявил он десять лет назад, когда у нее засох цветок в горшке, потому что она забывала его поливать. С тех пор своего вердикта он не изменил. Управление рестораном было под довольно жестким контролем отца. И этот гребанный банкет обернулся ее надеждой убедить его, что ей можно доверить его детище!

Черт… ресторан, банкет… дети!

Вторая мысль была о том, что они решили организовать нечто вроде семейного приюта. Глупость, конечно, но…

— Мы решили их усыновить! — уверенно заявила Лиз.

— В общем, они наши, — подтвердил Поль. — Прикольные пацаны, правда?

— Что за чушь? — взревел Пьер де Савинье, глядя на избранника своей дочери. — Вы слышите себя или нет?

Следующие полчаса, расхаживая вокруг несчастного отца, украшенного елочной гирляндой, Лиз рассказывала ему печальную и трогательную историю о том, как трудно пришлось Полю — ведь бедняга рос в приюте при монастыре, не зная ничего о своих родителях. А теперь, когда он нашел их, наконец, они не верили ему, не желали принять в свою семью и унижали анализами ДНК. А какие анализы, когда у него на лице написано, что он сын Николя Бабенберга? И вот теперь, когда все более или менее устроилось, и у Поля появилась она, Вивьен Лиз де Савинье, они решили сделать доброе дело и принять в свою семью этих несчастных сироток, чтобы хоть кому-то в этом несправедливом мире повезло.

При этом она так нежно прижимала к себе Клода, что даже он стал изумленно коситься на нее. А принц и маркиз, сидевшие на коленях месье де Савинье, в кои-то веки молча слушали.

Поль, открыв рот, внимал Лиз так же изумленно и молча, как и дети. Не отрывая глаз, следил он за ее блужданиями вокруг отца, восхищаясь стройностью ее мыслей. И она еще называет себя идиоткой! Да он бы никогда не придумал такой правдоподобной истории.

— Классная она, правда? — спросил он у месье де Савинье.

— Идиотка! — вынес очередной вердикт месье де Савинье, смахивая скупую слезу от гордости. — Вздумаешь ее обидеть, будешь иметь дело со мной. И только попробуй ее бросить!

Поль жалобно взглянул на Лиз.

— В общем, если комитет по этим делам, вечно забываю, как оно называется, примет решение, что нам можно доверять, дети наши! — заключила девушка.

— А нам можно доверять, — уверенно подтвердил Поль. — Может, чаю?

— Нет, спасибо, — пробормотал месье де Савинье, но уголки его губ ползли вверх. — И как зовут моих внуков?

— Вот этот рыжий, — кивнул Поль в сторону Лиз, — Клод. Это Мишель. А это Серж. Очень умный пацан. Вероятно, в папу пошел, — широко улыбнулся будущий отец.

Месье де Савинье посмотрел на притихших малышей возле себя. Потом поднялся и подошел к дочери, посмотрел на Клода и распорядился:

— Сообщите моей секретарше даты их рождений. Позвоните матери. Чтобы ее сердечный приступ не хватил, когда она придет к вам в гости. И главное, не провалите завтрашний банкет.

Он потрепал малыша Клода за щеку и глубокомысленно изрек напоследок:

— Ну… может, хоть из этих кто-то будет достоин занять мое место.

С этими словами Пьер де Савинье направился к входной двери и покинул квартиру. Как был. В гирлянде.

Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Ястребиная гора

Тишина взорвалась криком маркиза де Конфьяна, треском и хлопаньем десятков крыльев. Его Величество посмотрел туда, где должна была быть виселица, но увидел лишь груду бревен и ветвей. Среди них угадывалось яркое зеленое пятно. К нему бежал Серж, за маркизом устремился и Мишель. Возможно, Катрин еще можно спасти… Потому что даже мысль о том, что нельзя, была невыносима.

— Стоять! — несколько разбойников преградили ему дорогу, угрожая своими палицами.

Быстрый удар по лицу свалил одного из них. Его Величество выхватил его палицу и стал прокладывать себе дорогу дальше.

— Эй, оставьте его! — выкрикнул Шаню, оказавшийся рядом со своим кинжалом. — Представление окончено!

— А денег, как не было, так и нет, — рявкнул один из нападавших.

— Заткнись, Мусташ. Никуда Его Светлость не убежит, — он обернулся к пленнику. — Верно, Ваша Светлость?

— Верно! — отмахнулся Мишель, глядя как маркиз начинает разбирать завал из сучьев.

— Да ему и бежать-то некуда, — проворчал Мусташ, отступая в сторону, — горы кругом. Взбеленились все из-за девки.

Шаню подмигнул пленнику и вместе с ним помчался к предводителю.

Сук был отброшен в сторону, и маркиз бросился к жене, припадая лицом к ее груди. Она дышала! Едва заметно! Но она дышала! Отрывистыми движениями судорожно дрожавших рук он устроил ее голову у себя на коленях и принялся развязывать мешок на ее лице, молясь Господу о том, чтобы она ничего серьезного не повредила себе при падении и ударе. Хоть и невысоко, но кости переломать о бревна недолго.

Узел не поддавался. Петля была стянута туго. Он вынул кинжал из-за пояса и перерезал веревку, а после стащил с ее головы мешок. Перехватило дыхание, а сердце сжалось от боли.

— Катрин, — прошептал он, потянувшись ладонью к ее лицу, и тут же отдернул руку, словно бы не осмеливаясь прикоснуться. Лицо уже теперь было припухшим, под глазами от переносицы начинали расползаться темные багровые пятна — видимо, по носу пришелся удар ветки, смягченный мешком. Но тот же грубый мешок по всему лицу оставил пятна немного счесанной кожи, отчего теперь оно быстро опухало. Взгляд его скользнул ниже, к шее, где темной полоской остался след от петли.