JK Светлая - Змееносец. Легенда о летящем змее

— Вау, — выдохнула Мари и бросилась на шею короля.

Счастливо прижав ее к себе, Мишель пробормотал:

— Мне тоже понравилось. Теперь пора домой! Чтобы все сущее вернулось, наконец, в те места, которым принадлежит.

Она только успела моргнуть, как оказалась в детской. На полу, посреди пушистой шкуры, сидел юный принц Мишель и старательно жевал кусок пиццы. Сердце ее забилось чаще — они были дома. Дома! Наконец, дома!

И осознание того, что Фенелла — дом, заставило ее тихо заплакать, глядя на маленького принца, которого не видела несколько часов.

Его Величество поднял сына на руки и с удивлением посмотрел на то, что он жевал.

— А ничего более подходящего для ребенка, кроме этих блинов, в твоем времени не нашлось? — недовольно хмыкнул он.

31 декабря 2015 года, Париж

Новогодний вечер проходил по-семейному. Одетые в костюмчики Бэтмена и Супермэна Серж и Мишель беззвучно боролись за право обладания лэптопом. Поль в колпаке эльфа напевал Клоду какую-то канцону своего друга Скриба, наблюдая, как засыпает рыжий маркиз.

— Кто хочет мандарин? — спросил он дерущихся пацанов, устроив Клода на диване среди подушек. В то же мгновение лэптоп был брошен на пол, и двое обормотов уже тянули руки к своей няньке.

После они дружно сидели за столом, поедали десерты и фрукты. И все было бы просто замечательно, если бы не одно но! Лиз была в ресторане, на своем идиотском банкете. И это обстоятельство портило вечер и заставляло Поля часто печально вздыхать.

Их почти настоящую идиллию прервал звук поворачивавшегося в замке ключа.

Лиз впорхнула в квартиру, напевая под нос Vive le vent и принеся за собой шлейф духов и морозного воздуха.

— Я сбежала! — торжественно объявила она.

Опрокинув стул, Поль в пару шагов оказался рядом с Лиз. Подхватил на руки и уткнулся носом в шею девушки, втягивая в себя ее запах. И заурчал от удовольствия.

— Правильно сделала, — отлепился он от нее. — У нас здесь гораздо лучше. Лиииз! Ты, правда, не против, что они теперь останутся у нас?

— Не в приют же их, в самом деле, отдавать. Но было бы лучше, если бы их забрали их родители.

— Ты, конечно, права, — Поль поставил Лиз на пол, почесал затылок и помог ей раздеться. — Но может… Лиз, я это… Давай своих, а?

Лиз тихонько засмеялась, поправила на его голове колпак и очень серьезно сказала:

— Они будут целыми днями орать. Требовать еды. И бог знает, чего еще. Мы очень нескоро сможем чувствовать себя свободными. С сексом начнутся проблемы. Спать мы не будем вовсе. Ты уверен, что готов на такие жертвы с сумасшедшей девушкой, которую знаешь месяц?

Поль задумчиво оглянулся на охламонов, каждый из которых снова был занят собой. Клод раскрыв глаза, размахивал кулачками. Мишель тыкал в кнопки лэптопа. А Серж весьма необычным способом читал какой-то журнал: вырывая страницы и разрывая их на мелкие части.

Потом посмотрел на Лиз и так же серьезно сказал:

— Уверен. Но при условии, что ты тоже этого хочешь. Никак иначе, — он коснулся ее губ поцелуем. — Ты голодная?

— Разумеется, голодная. Я пришла с банкета, организованного для одного засранца, который не отличает вино в сто евро за бутылку от вина из супермаркета за семь девяносто.

— А у нас есть мандарины и тарт татен, — рассмеялся Поль. — А! Еще мороженое, — и помчался к холодильнику.

Лиз сидела на диване, глядя прямо перед собой, и чуть улыбалась, сама того не осознавая. Это был один из самых лучших дней в ее жизни. И, уж точно, самый лучший год. Все свалилось на нее в один миг какой-то месяц назад, но этого месяца ей вполне хватило, чтобы оценить — это ее. Наконец-то ее. Самый красивый монах из двенадцатого века с потрясающим чувством юмора, мечтами о винограднике и… умеющий потрясающе целоваться. Она закрыла глаза, прислушиваясь к возне принца и маркиза на полу. Если бы можно было выбрать, в каком времени зависнуть навсегда, пожалуй, она предпочла бы этот вечер. И еще много-много-много таких вечеров.

— Но сперва ты получишь права! — крикнула Лиз, не открывая глаз и зная, что он прекрасно ее услышал из кухни.

— Хорошо, хорошо, получу, — проговорил Поль рядом с ней, протягивая ей ложку с мороженым.

Лиз приоткрыла один глаз, слизнула с ложки ее содержимое и тихо проворчала:

— А еще я буду требовать клубнику среди зимы и заедать ее рыбой. Совсем-совсем запрещу тебе пить, потому что меня обязательно будет воротить от запаха алкоголя и, вероятнее всего, мне будет очень трудно бросить курить. Но тебе придется заставить меня. Иначе я обижусь на тебя на всю жизнь.

— Хорошо, заставлю, — он снова протянул ей ложку с мороженым.

В этот момент на диван вскарабкался маркиз Серж и попытался отнять у Поля ложку. Его Высочество, как завороженный, наблюдал за этим с пола.

— Ээээ, нет! Все! Спать! — Поль решительно отставил мороженое на стол. Подхватил юных аристократов подмышки и поволок в спальню. — Лиз, ты Клода укладывай! — распорядился он на ходу.

— Папаша! — фыркнула Лиз, потянулась к Клоду, лежавшему рядом на диване, и вскрикнула. Диван был совершенно пуст. Лиз медленно повернулась к Полю. Ни маркиза, ни принца в его руках не было.

— Vae! — выдохнул Поль и проворчал: — Почему к ним так быстро привыкаешь?

— Ну… значит, у тебя дома теперь все хорошо, — растерянно проговорила Лиз.

— Хорошо, — кивнул Поль. — Только вот Скриб…

— Скриб, — согласилась Лиз. И тут ей в голову пришла мысль, гениальная в своей простоте. Впервые за столько времени они остались наедине, а значит…

— Месье Бабенберг, — сказала она тихонько и расстегнула пуговку блузки, — так что там насчет десерта?

Поль вздохнул, внимательно проследил за пальцами Лиз и сглотнул. Он медленно вернулся к ней на диван, медленно расстегнул все оставшиеся пуговки на ее блузке, сделал «страшные глаза» и глухо проговорил:

— С десертом все в полном порядке. Десерт готов!

Во многих временах

— Клянусь вам, мессиры, друзья! Жизнь моя прежде была подобна угасающему светочу — не знал я ответов, и как ни искал, Господь не желал указывать мне пути к истине! Теперь же вижу, истина, любезные мессиры, вовсе не в молитве, не в затворничестве, не под сводами соборов! Истина — в счастье! А счастье человеческое в удовольствиях!

— Да пей уже! — загоготал, перекрикивая громкую музыку, голос с другого конца диванчика.

Брат Ансельм согласно кивнул своей давно уже почти ничего не соображающей головой и влил в глотку очередной бокал мартини.

— А это как, дед? — спросил молодой человек возле него.

— Дерьмо! — отозвался, поморщившись брат Ансельм. — Ничего хуже не пил!

— Ты же говорил, что не пил ничего хуже джина!

— А это еще хуже! — упрямо мотнул головой брат Ансельм.