Луковый король

Обескураженный Тадеуш не ожидал такой бескомпромиссной отповеди. Особенно от укропного садовода, никогда не стоявшего в авангарде войск, воюющих за мораль.

- А как же прощение? - в робкой, последней надежде спросил отрок.

- А вы только это и запомнили из речи пана Рауля? Поздравляю! Что ж, вот вам моё прощение: берите его и уходите. Одно дело — простить. Другое — отдать свою единственную дочь за беспутного индивида с шаткими представлениями о добре и зле. Вас там, кстати, никто не дожидается в шалаше, пока мы тут мило беседуем? А то ведь и там объяснять потом многое придётся. На два фронта работать всегда несподручно.

Паника Тадеуша вдруг сменилась гневом:

- Смотрите, пан Филипп, как бы не пришлось вам после пожалеть.

Глаза старого садовода округлились.

- Когда останетесь без лука, - завершил начатую фразу юноша.

- Как бы вам самому без него не остаться, - не испугался пан Филипп. - С таким-то мировоззрением и замашками. Пан Волдырь давно ищет себе помощников, промотавших состояние, как и он сам когда-то. Ловите свой шанс. В политике вам и место!

Тадеуш был вне себя от ярости всю обратную дорогу. Мало того, что ему отказали, так ещё и сделали это в максимально неприятной манере. Теперь новость, приукрашенная вертлявым языком пани Изольды, разлетится по всему королевству. Ну, и чёрт с ними! В школу он больше ни ногой. Нечего кормить дармоедов. К тому же, у него теперь хозяйские заботы.

У ворот садоводства его поджидал очередной сюрприз — бронированный автомобиль пани Гульнары, раскрашенный в розовые тона. Господи, ей-то что здесь делать? И кто её пустил без разрешения хозяина, интересно?

Гостья ждала на кухне, попивая чаёк, чтобы самолично дать ответы на все интересующие юношу вопросы и остудить его чрезмерный пыл встречными претензиями.

- Ну, вот, наконец-то! Где вы ходите, пан Тадеуш?

Глава 15

- Котик, ты уже проснулся? Или притворяешься, лежебока ты эдакий? Иди-ка, проверь, всё ли там в порядке на огороде.

- М-м, - промычал Тадеуш и уткнулся лицом в пышную грудь Гульнары. - Ещё полчасика, киска. Ты меня прошлой ночью совсем уходила.

- Много же тебе, бесстыдник, надо, чтобы уходиться. Бедная вдова только-только успела разогреться. И это в твоём-то возрасте. А когда тебе будет шестьдесят?

- Ты не доживёшь, - неудачно пошутил Тадеуш, за что немедленно словил оплеуху. - Ну, ладно, ладно. А то ведь щас как вставлю по самое горло. Орать будешь, как в прошлый раз.

- Напугал!

- А ты не боишься?

- Нисколько!

- А ну-ка, иди сюда.

Её визги, слышимые даже и на самых отдалённых грядках, смущали дикарей поначалу, но потом они смирились и с этим, как с очередной неизбежностью их новой жизни. Валуй, сидя на крыльце дома, улыбался чему-то своему и лениво гонял настырных мух полотенцем.

Пани Гульнара по прозвищу «клубничная вдова» за две недели своего деятельного присутствия в доме навела свои порядки, и они, не сказать, чтобы сильно расстроили жителей «Витязя». Чуть по-другому расставили бочки, где-то чуть глубже нужно было копнуть. Дом заблестел не виданной до того чистотой. В меню (и даже у дикарей) появились новые блюда. И называла она всех подневольных обитателей садоводства не «эй» или «ты», а «бычок мой» или «слониха».

- Я тут у тебя живо всё в чувство приведу, - пообещала Тадеушу вдова. - Жалеть не будешь. Отцу ума бог не дал, так хоть у сына он есть.

- Ты, это, за языком следи.

- Ой, уже и слова сказать нельзя. На правду не обижаются.

Она действительно долго добивалась расположения покойного пана Адама. Он вроде был и не против её ухаживаний, и оставлял её иногда ночевать, но в дом для совместной жизни звать не торопился. Было ли тому причиной его увлечение Елизаветой, теперь никто и не узнает.

А в жизнь Тадеуша Гульнара ворвалась бешеным степным ветром. И в плане сексуальном, и по хозяйству она перехватила инициативу. Сама не бедная, владеющая клубничным садоводством, оставленным в наследство давно умершим мужем, она теперь строила грандиозные планы на будущее:

- Мы с тобой, Тодька, такого в Полесье наворотим. Всё под себя загребём. Они ещё к тебе на коленях приползут прощения просить.

- А оно мне надо? Прощение их? Я сам по себе. Они сами.

- Нет, ты всё ещё обижен, - легко разглядывала его душу она. - Обиженный человек слаб. А ты должен быть сильным. И знаешь, откуда силу нужно черпать?

- Откуда?

- Из созидательной деятельности. О себе думай. О своей выгоде. Об успехе. Ничто так не освобождает сердце от горечи, как достигнутая цель. Как довольное созерцание результатов, добытых своими руками и умом.

- Потрясающая ты баба, Гулька!

- Только сейчас понял? Иди ко мне, мой пампусик.

После неистовой сцены любви она укатила к себе — «проверить дела клубничные», а когда вернулась, сообщила сногсшибательную новость:

- Ты прикинь, они уже нашли жениха для этой глупой девчонки!

- Какой девчонки? - не понял Тадеуш.

- Твоей бывшей.

- Сони?

- Сони? Вот дурилка! Джу! Джу твоя бывшая. А Соня — это одноразовое половое приключение благородного, но неопытного рыцаря, заблудившегося ночью в лесу. Дошло, наконец?

Тадеуш прислушался к своим ощущениям и с неудовольствием понял, что в них присутствует горечь. Размытая такая, едва заметная. Но горечь. С чего бы это? Прирождённому собственнику жалко, что кто-то другой будет пользоваться его лопатой, проданной на аукционе? Похоже на то.

- Кто жених?

- Реваз. Дружок твой школьный.

Опять неприятно. Да какая ему разница?

- Школьный? Я и в школу-то не хожу. Что ж, соболезнования ему надо передать. Такую выдергу, как Джу, нужно ещё поискать.

- Точно! Я даже знаю, как мы это сделаем.

- Что сделаем?

Гульнара посмотрела на него ласковым взглядом матери, любующейся своим миленьким, но глупеньким детёнышем.

- Соболезнования передадим. Что-то ты, пан, у меня тупеешь на глазах. Видать, давно сладкого не ел. Без сладкого мозг засыхает и скукоживается.

На этих словах она сбросила лямку с правого плеча, слегка оголив соблазнительную развратную плоть.

- Ну, и как же? - уточнил Тадеуш, откладывая прием «сладкого» на некоторое время.

- Да очень просто. Мы лично засвидетельствуем им своё почтение. При полном параде и в присутствии свидетелей.

Тадеуш широко раскрыл рот от удивления.

- Нас разве приглашали?

- Что ты, котик? Тебя на пушечный выстрел туда не подпустят.

- Так как же мы пойдём?

- А вот так. Ножками, - она показала пальцами, как именно. - Вернее, на тяжёлой бронетехнике.

- Воевать что ли с ними собралась?

- Нет. Но продемонстрировать силу. И безразличие к их силе. А то, что они тебя из «света» вычеркнули, так ещё неизвестно, кто тут кого должен вычёркивать. И кому горевать следует.