Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

Имена были знакомые, и я, перевернув несколько страничек назад, прочел название рассказа: «Оно». Я перевел взгляд на предыдущую концовку. «...И вы знаете, я, честное слово, даже рад был теперь этой вынужденной остановке, которой обязан знакомству с Энни Уилкз. Лодыжки еще немого побаливали, зато я вез издателю, пожалуй, лучшую свою книгу. Я скосил глаза и не без гордости прочел на титульном листе лежащей на сиденье рукописи: «Пол Шелдон. Возвращение Мизери».

Тут уж я сразу понял, о чем речь и захлопнул книжку. «Стивен Кинг. Полное собрание сочинений». Я ошалело глянул на Стаса. Тот уже тоже хватал с полок книги и, заглядывая в них, страшно гримасничал.

– Костя, ты взгляни только! – воскликнул он и выставил перед собой маленький томик обложкой ко мне.

«Герберт Уэллс, – прочел я. – Дружба миров».

– А вот, – завопил Стас, – ты только послушай: «Александр Беляев. Весь целиком профессор Доуэль»! Это что за уродство-то такое?!

Скрипнула дверь.

– Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, – глухо сказал Смолянин, стоящий в проеме с подносом. – Я ведь и забыл, откуда вы. Что ж, придется рассказать, вы ведь все равно уже все поняли.

И вот что он нам поведал. Оказывается, сверхсложная и сверхопасная работа Смолянина, из-за которой он так изнурен и раньше времени стал пенсионером, проходила в подотделе по защите вымышленной реальности.

– Помните волшебный шкаф в библиотеке Кощея-Манарбита? – спросил он. – У него еще ножки не хватало. Так эту ножку я там же под шкафом нашел и незаметно в карман положил...

На основе этого этномагического артефакта специалистами ДЗР был создан специальный секретный прибор, с помощью которого Смолянин и его коллеги внедрялись в вымышленные миры и правили книги, которые были «испорчены» злобными авторами. Он, например, спас Муму. Не дал утонуть Катерине из «Грозы», бросив ей вслед надувной плотик. Он взорвал рельсы прямо перед мчавшимся на Анну Каренину поездом...

– А чем ты особенно гордишься? – спросил Стас.

– Особенно? – Смолянин сделал вид, что задумался, но на самом деле он то ли смущался, то ли чего-то побаивался. Потом махнул перепонками и рассказал:

– Я пытался спасти Ихтиандра. Но никак не выходило. Тогда я устроился учеником к его отцу и стал уговаривать его, чтобы он сделал жабры Гуттиэре. Но у нее оказалась неподходящая группа крови. Я уже думал, что это провал, но отец не мог смириться с тем, что его сын будет одинок и несчастлив. И он снова модифицировал сына. Теперь тот может метать икру. Книга так и заканчивается: «И теперь в глубинах океана вместе со счастливым отцом резвится целый выводок веселых ихтиандриков – детей Гуттиэре». Это так мило, так актуально, – растроганно шмыгнул носом Смолянин.

– Да, работенка не из легких, – заметил Стас, с аппетитом уплетая последнюю галушку. – Смолянин, я горжусь тобой, ты настоящий герой! – Переводчик значительно покачал головой. – Ведь когда ты был в какой-нибудь книге, – продолжал брат, – ее мир для тебя был самым настоящим, ведь так? И при этом тебе всегда приходилось находить главное зло этого мира и обезвреживать его...

– Но самая страшная опасность была даже не в этом, – отхлебнув чайку и хрустнув козинаками, сообщил Смолянин. – Самое главное было не перестараться. Знаете, сколько наших ребят не вернулось оттуда? Доисправляли книгу до того, что она просто исчезала. Схлопывалась вместе с ними.

Так, например, случилось с коллегой Кумоком, рассказал Смолянин. Тот был отправлен в книгу «Повесть о настоящем человеке» и сделал так, что Мересьева вовремя нашли и прооперировали, сохранив ему ноги. Книга стала раза в три тоньше. Но Кумок был очень дотошным и старательным работником, и этого ему показалось мало. Он вновь внедрился в роман и сумел сделать так, что самолет Мересьева не был подбит вовсе и спокойно пролетел над лесом. И книжка «схлопнулась». Исчезли все ее экземпляры и все упоминания о ней. О том, что она когда-то была, помнят теперь только сотрудники подотдела вымышленной реальности. Даже самые близкие родственники Кумока не знают, куда он пропал.

– Вечная память героям вымышленного фронта, – встал Смолянин, поставив стакан с чаем на столик. Мы поднялись тоже и помолчали вместе с ним положенную минуту.

– Слушай! – первым нарушил паузу Стас. – Но если ты помнишь про книгу, ты же можешь ее написать заново!

– Пробовал, – махнул рукой Смолянин, садясь. – Ерунда какая-то получается. У фашистов лапы перепончатые, русские на Берлин на прыгоходах наступают, Кумок – генералиссимус... Я все ж таки не писатель, а как бы наоборот... Да ладно! Шут с ней, с повестью. Еще знаете, сколько книг неисправленных на свете?! Вон, только у меня в шкафу две полки, к работе в которых я готовился, пока меня на пенсию не сослали. Я говорю: да сколько мне лет-то еще?! А они: ты пока в книгах торчал, в них состарился!.. А! – в сердцах махнул он рукой. – На самом-то деле... Инициатива, она везде наказуема!

Он вздохнул, помолчал, потом встрепенулся и, помотав головой, словно отгоняя горькие мысли, спросил:

– Может, хватит о делах? Давайте-ка я посуду унесу, еще чайку сварганю, да вы мне о себе расскажете.

Только он вышел, я вновь бросился к шкафу и принялся просматривать книги, к корешкам которых приглядывался уже давно. Они стояли на полке среди «непеределанных». Это был роман Толкиена «Властелин колец» в семи (!!!) томах. Перелистывая странички и вычитывая обрывочные фразы, я ужасался все более. Горлум выследил Сэма и Фродо, убил и съел. Арагорн сдох от чахотки... Гэндальф вошел в коалицию с Саруманом. Саурон победил, отрастил усы и организовал в Средиземье колхозы...

– Да, – сказал Смолянин, заглядывая мне через плечо. А я и не заметил, как он вернулся. – Кровавый профессор порезвился на славу... А ведь талантливый вроде был человек... Очень мне хотелось эту книгу исправить.

– Но я в своем времени читал ее уже исправленной! – воскликнул я. – Фродо пронес кольцо через Мордор и сбросил его в огонь Ородруина!

– Да? – удивился Смолянин. – Странно, – прищурился он. – Надо об этом подумать... Выходит...

– А за что тебя на пенсию отправили? – перебил его мой нетерпеливый братец, который не слишком-то внимательно слушал наш разговор. – Ты ведь явно не сам ушел.

– За правду, Стасик, за правду, за что же еще-то... Работу свою я выполнял с азартом, увлеченно, не за страх, а за совесть. Но нет-нет да и задумывался, а зачем, собственно, мы все это делаем? Но спросить – язык не поворачивался. И вот как-то раз заглянул я к Кейсероллу в кабинет, а там нету никого. И сейф стоит незапертый. Ну, не удержался я, заглянул, нашел там папочку «Подотдел ЗВР», раскрыл, а там в самом начале бумага пожелтевшая лежит, двадцать первым веком еще датированная. А название такое: «Пакт о всемерном подобрении мировой художественной литературы», и подписан он главами спецслужб всех ведущих держав того времени. Только я читать его начал, как меня и застукали...