Екатерина Лесина - Понаехали! [СИ]

Демон только охнул и…

…рухнул.

А цесаревич зашатался так, будто разом в коленях ослабши. И тоже рухнул, прямо на эту вот…

— Зашибла, — с упреком произнесла Маланька, на обоих глядючи.

— Не зашибла, — возразила Баська, сковородку баюкая. И вовсе она не тяжеленная, самое оно по рученьке девичьей. — Я его не тронула… он… может, это… как его… впечатлительный дюже.

— Ага, — со смешком произнесла ведьма. — Не привык, что демонов сковородкой побивают.

— Ну… — Баська сковородку погладила. — Чего нашла, тем и побиваю…

Тварь лежала тихо-тихо, даже не дышала, что, впрочем, Баську не особо обмануло, потому как с нелюди оно станется, притвориться неживою, а потом вскочить и…

— Надобно её мечом, — сказала Маланька, верно, о том же подумавши. И меч попыталась поднять. Даже вышло. Немного.

— Не надо, — сказала ведьма, опустившись подле лежащих. — Она… больше не одержима.

И погладила волосы женщины.

— Это… ненаучно, — тихо произнес третий из царевичей, забирая меч из Маланькиных рук. И поди ж ты, сам он махонький, тоненький, что девица, а эту огромадину одною рукой держит. — В конце-то концов…

— Бывает, — отозвалась Лика и шею вытянула. — А… что с ними?

— Зачаровало, наверное, — ведьма сказала это не слишком-то уверенно.

— Сильно?

— Куда уж сильнее, — она вдруг усмехнулась. — Только поцелуй невинной девы и способен спасти…

От тут-то Баська и поняла, что деваться ей некуда, тем паче, что с пола поднималась царица, тяжко, но все ж поднималась, а Антошка поспешил руку ей подать, и плечо подставить.

Ишь-ты… и ведь так тихо-тихо сидел.

С другое стороны, это ж Антошка, какой с него спрос-то…

— Так… — Баська зарумянилась, потому как одно дело в мечтах лобызаться, чтоб в уста сахараные да с непременною женитьбой после лобызания, и совсем другое наяву.

В мечтах-то все краше.

А тут…

— Иль тебе мой сын не люб? — тихо спросила царица, Антошкину руку сжимая.

— Я… я не знаю! — честно призналась Баська. — Он… он хороший. И красивый. И… и я его второй раз в жизни вижу-то! Может, маменька отца вовсе не знала, но… так же ж нельзя! А вдруг… вдруг мы…

— Целуй уже, — устала произнесла ведьма. — А потом разберемся, сколько вам еще друг на друга смотреть и вообще…

Она рукой махнула.

Огляделась.

И сказала:

— С этим вот тоже что-то да решать надобно… с лесом…

…целовать?

Вот так взять и…

…Баська, конечно, хотела расчаровать царевича, но не все же желания исполнять надобно? А главное, лежит тихонечко, пряменько, не шевелится. Дыхает ли вовсе? А может, вовсе эта вон тварюка в него скокнула? И выходит, что…

Баська вздохнула.

Наклонилась.

Коснулась губами губ и, ойкнув от этакой смелости невиданной, отпрянула. Царевич остался недвижим. Царица покачала головой. А Стася хмыкнула. Стало быть, не так целовать надобно?

А как?

Баська, она же ж не ученая! Можно подумать, что ей прежде много царевичей целовать доводилось и…

…под руку скользнул кот и, взобравшись на царевича, уселся на груди его. Наклонился. Понюхал губы и заурчал так, довольно.

Следом и второй забрался.

И…

И рука сама собою разжалась, выпуская сковородку. А та о пол бухнулась да и рассыпалась на кусочки. Баська и охнуть-то не успела, только подумала, что Антошка в расстройство придет. У него блины на этой от сковородке выходили дюже тонкими, прозрачными, почитай. У Баськи такие никогда не получались.

Царевич лежал.

И не понятно, живой ли, мертвый… тихо всхлипнула царица, совсем по-простому слезу ладонью смахнувши. Маланька опустилась подле своего названного…

Склонилась.

Шепчет чего-то… а он тоже лежит. И светиться перестал, что, конечно, к лучшему, потому как где это видано, чтоб человек живой да светился-то?

Вот то-то же…

Баська тихонько взяла царевича за руку. Погладила, осторожненько этак. Сказала тихо:

— Ты… глаза открой-то.

А он лежит.

Закрыл и…

— Матушка вон, извелась вся… и вовсе… и негоже это, чтоб цельный царевич на полу валялся… водицы вот сыщут. Водицей всяко легче…

Тихо так.

Даже слышно, как шелестят листья дубовые. Да только толку-то… и не дышит. Сам бел. А не дышит. Сердце в грудях не бьется. Баська склонилась, чтобы послушать, а оно… вот никак. И слезы на глазах закипели от обиды. Не то, чтоб она в царицы желала… толку-то царицей быть… небось, с ведьмой оно интереснее, нежели в тереме век вековать. Но это же ж… он же ж хороший.

Славный.

И глядишь, что-то да получилось бы… а коли нет, то и пускай… пускай бы отыскал другую невесту, более годную чтоб в царицы пойти. Или лучше ту, что по сердцу… чтобы жить счастливо.

Деток наживать.

А он… лежит тут.

Слезы сами из глаз потекли, горючие, на лицо капают, а он… в сказках бы давно ожил, только тут не сказка. И Баська знать не знает, ведать не ведает, как быть…

— На от, — ей сунули в руку что-то. Баська моргнула и… взяла.

Теплый флакон. Навроде тех, в которых батюшка масла возил драгоценные. Он и Баське поднес, с розовым, которое пахло… хорошо.

Правда, в нынешнем было не масло — вода.

Обыкновенная или…

— Как захочешь, так и будет, — сказала Лилечка, улыбаясь ласково-ласково. И от улыбки её сделалось Баське не по себе.

Она слезы отерла.

Стыдно-то коровою реветь да на людях. И спросила:

— Что с ним?

А Лилечка, которая не гляделась больше маленькой, даже ребенком, ответила:

— Душу он потерял. По собственному согласию. Одна из тела ушла, другая не успела занять. Вот и лежит пустое.

— И…

— И если душу приманишь, тогда очнется. Может, и так, конечно, но лучше с душой. Бездушники много творят… неладного.

Баська огляделась и…

…не то, чтобы все взяло да переменилось. Нет… никуда-то не подевались дубы вековые, только покои царицыны больше прежнего расперли. Окошки открыты, ветер сквозь них пробирается, несет запах то ли гари, то ли цвета…

Ведьма стоит.

Смотрит.

Коты… лежат. Антошка подле царицы, которая тут же, присела на корешок и ждет, только мнет платочек пальцами белыми. И платочек этот, измятый, того и гляди в клочья разлетится.

Маланька сидит. И еёный царевич очунял, стало быть, если тоже сидит, вон, даже приобнял одною рукою.

Третий с Ликою в стороночке держится.

А вот Лилечка рядышком. За нею еще кто-то, да глаза вновь слезами заволокло.

— Решай сама, — Лилечка погладила руку, и до того холодным прикосновение её было, что Баська вздрогнула. — Он может уйти, и тогда душа его обретет покой. А коль оживет… я не ведаю, вернется ли она. Или не она вернется.

— Я ведаю, — решительно сказала Баська и, взболтавши склянку, вылила царевичу на самую макушку. А потом наклонилась, зажмурилась и поцеловала, что было силы.