Екатерина Лесина - Провинциальная история [СИ]

Но и этого хватило.

Руки сами взлетели над головой, смыкаясь, касаясь пальцами друг друга, создавая хрупкую сферу.

…щиты у Никиты Дурбина никогда не получались. В конце концов, он был целителем, но… и целители кое-что умеют.

Заклятье застыло, стабилизируясь. И рыжий, почуяв неладное, начал поворачиваться, выбросил руку, от которой к Дурбину устремилось темное колючее облако силы.

Вскинул пистоль Хромой.

И кулем повалился с коляски, погружаясь в сон, более похожий на паралич.

…запомните, использование данного заклятья оправдано лишь в случаях исключительных, — скрипучий голос наставника раздался в ушах. — Когда полная потеря способности двигаться и чувствовать идет во благо. К примеру, ежели имеете дело с ожогами, травмами после сдавления или падения, иными обширными повреждениями тела. Либо же с болезнями, причиняющими боль…

…Никита не знал, был ли Хромой болен.

Не важно.

Главное, что отразить клубок черных нитей он не успевал. И поняв, лишь улыбнулся, подмигнул девочке, надеясь лишь, что не зря потратил жизнь.

…а ведь и вправду…

Потратил.

На что?

На… парик с камзолом? Кружева… двадцать золотых за аршин, но выглядит… какая тут разница, как выглядит…

— Ах ты, безбожник…

Темные нити впились в тело, причиняя боль, и Никита выдержал. Оскалился и…

…его заклятье увязло в щите, окружившем рыжего.

— Что маг, выкусил? — засмеялся тот, вскидывая пистоль. — Ничего… на всех вас управа найдется… на…

Емелька Емельянов всегда-то полагал себя человеком везучим.

А что?

Родился-то он в Канебчицах, деревеньке крохотной, пусть и не бедной, но и не сказать, чтобы богатой. Но голодать ни он, ни братья не голодали, благо, хозяйство имелось крепкое, а дед так и вовсе сапоги тачал. Сказывали, некогда вовсе знатным сапожником был, но после постарел, руки не ослабли, но глаза видеть стали хуже. От и взял он Емельку, выбрал средь прочих себе в преемники.

Сообразительный ведь.

Шустрый.

И с дедом поладить сумел, всегда-то знал, когда и что сказать, а когда промолчать. Норов-то у деда еще тот был, да… но не в нем дело.

Сапожника из Емельки не вышло. И не от недостатку умения, скорее уж в хотении дело было. Кожи шить — дело долгое, муторное, а ему-то иного желалось.

Чтоб жить.

Чтоб не просто жить, как отец, денно и нощно на хозяйстве убиваясь и гордясь тем, но как люди с достатком, навроде купцов, которых Емелька на ярмарке видел. Или вот хозяина, барона Козелковича. Его Емелька тоже видел, еще когда тот в село наведывался, чтоб со старостою словом перемолвиться да речушку отвести на прежнее русло. А то ишь, переметнулась, лужок залила, на которым деревенские коров пасли.

Тогда-то Емелька с восторгом и ужасом глядел, как молодой боярин — тогда-то еще молодой, только-только борода пробиваться начала — с легкостью воду отодвинул, лужок освободил, а после еще и по полям прошелся. Староста-то следом увязался, ни на шаг не отступаючи, только кланялся угодливо, благодарил хозяина.

Пускай…

Емелька своего шансу не упустил. Кинулся боярину в ноги, прося с собою взять, обещая служить верой да правдой… ну а тот, на Емельку глянув, хмыкнул.

— Надо же, одаренный… — и слово это, сказанное будто бы вбок, Емелькину судьбу переменило.

За него боярин отдал отцу пять золотых к превеликой радости матушки: справит старшеньким приданое, а может, коров прикупит.

Или и то, и другое разом.

Эти вот её мысли, явные, бестолковые, самому Емельке казались смешными. И он, устроившись на закорках хозяйского экипажу, думал о том, как однажды сам явится в родную деревню. И не холопом Емелькою, но магом Емелей Аверьяновичем, человеком уважаемым. И как новый староста будет за ним ходить да спину гнуть, просьбами мелкими досаждая, а он, Емелька, станет думать, надо ли те самые просьбы исполнять.

Ну или еще как себя покажет.

Правда весьма скоро он понял, до чего ошибался. Сила-то в нем имелась, но жалкие крохи, которых и хватало разве что на малости, вроде как одежу барину почистить да сапоги, светильники силой наполнить, артефакты простенькие и…

…нет, в доме господском Емельку приняли любезно.

Комнатушку выделили, правда, не одному, но с Тишкою, холопом из дворовых, служивших Козелковичам не один год. Оттого на Емельку он поглядывал снисходительно.

И шпынял.

Мол, негоже в рукав сморкаться. Сморковник для того имеется. Или вот ести руками. Или… много чего было. Емелька слушал и за науку благодарил, не стеснялся кланяться, чай, спина не переломится, а за обиды… нет, Емелька не забудет.

Сочтется.

Но потом, после…

…да, он был удачлив. И сумел выбиться в люди. Барин, оказавшийся человеком тихим, незлобливым, к Емельке проникся, отличал его среди прочих. И наградою не забывал. Верно, многие из родного села Емельке завидовали. Вона, старший братец, явившись, кланялся в пояс, именовал по батюшке да за своего сыночка просился, чтоб, значится, протекцию ему составить да в имение господское устроить.

То есть братец-то слов таких не ведал.

Но Емелька составил, ему не тяжко, а на конюшнях всегда руки нужны…

В общем, жилось ему неплохо, хотя вот мнилось, что достоин он, Емелька, большего. Обидно же, отчего это барин одним движением руки способен если не горы свернуть, то подвинуть их, а у Емельки только и выходит, что свечи задувать и раздувать.

После уж, как барин в Китеж подался, Емелька и увидал, какой на самом деле жизнь быть может. Тамошние кабаки не чета местечковым, где все-то чинно-степенно, где и напиться-то не позволят, а чтоб про девок гулящих…

…по за них все и вышло, по-за девок этих.

Сперва-то денег хватало, благо, боярин был щедр, а Емелька не сказать, чтобы жаден, но берег грошик к грошику. А вот в Китеже… сам и не понял, как понеслось.

Кабаки.

И карты.

И девки развеселые, что так и норовят прижаться горячим телом, в глаза заглядывают, гладят, щупают, хохочут…

…он не собирался воровать.

Просто… проигрался.

Бывает же.

Раз и другой, и думал, что просто перестанет в тот кабак заглядывать, ан нет, не вышло, отыскали его людишки разбойного вида да так примяли, что едва-едва отошел. Велено было не только долг вернуть, но еще и сверх того. За побег, стало быть, и за вразумление.

Емелька…

…барин деньги в шкатулочке хранил, которые на малые расходы. Вот Емелька и взял. Немного… после костюм старый, который барин уже не надевал. Цепку его. У него этаких цепок много, а там… нет, он был осторожен, по многу не таскал и вещей особо ценных брать тож стерегся.

А люди, с которыми Емельку жизнь свела, оказались разумными. Проведавши про Емелькин дар, сговорились с ним к обоюдное выгоде. Многого от него не просили, так… замок открыть, собак усыпить и не только их… и делились.