Екатерина Лесина - Провинциальная история

— А плата?

Свей тряхнул мешок и сказал:

— Того будет довольно. Клятву, коль желаешь, принесу.

Лилечка подняла руку, и на пальце её блеснуло колечко, то простенькое колечко, которые если попадаются кому, то… Козелкович и отсюда видел силу, в нем сокрытую.

А еще нити, что протянулись к свею.

И…

…прогнать?

Велеть убираться? А самому… уехать? С Лилечкою? Да на край земли. Или даже за край. Скрыть, спрятать, надеясь, что… что? Старые боги слово свое сказали. И коль приняла она заговоренный перстень, то и судьбу с ним.

…а с другой стороны…

— При жене только не оборачивайся, — сказал Тадеуш просто, по-свойски, еще не смирившись, но…

…если кто и будет хранить нареченную, то этот, со шрамом. Да так, что ни один-то человек дурной не то что не подойдет, не глянет в Лилечкину сторону.

…если сам Тадеуш слаб.

…если он не сумеет землю беречь, то, может, у этих вот получится?

— Знаю, — сказал свей, широко радостно улыбаясь. — У нее нервы слабые.

Как-то так вышло, что Ежи оттеснили.

Сперва, когда еще ехали, точнее ехали Стася с Лилечкою да котами, а Ежи шел, все были рядом. И свеи держались так, будто бы иного и не знали.

А потом приехали и вот…

— Ведьмы, — тихо произнес Евдоким Афанасьевич, появляясь из стены. — Гляди, окрутят еще…

…приехали.

Двор.

Люди, которых собралось изрядно. Встревоженный Анатоль. Городское ополчение, пусть малым числом, но все же. Козелкович и его дворовые.

Баронесса.

Матушка баронессы. Сестра… няньки да мамки, девки дворовые, купцы… всех стало вдруг как-то слишком уж много. И ведьмы, конечно, которые окружили, что девочку, что Стасю, и вдруг оказалось, что сам он, Ежи, тут совсем даже лишний.

— Не окрутят, — Ежи покачал головой, успокаивая всколыхнувшуюся вдруг ревность. — Она… умная.

— Так и они не дуры, — возразил Евдоким Афанасьевич.

— Вы им так и… не явились?

— Обойдутся, — он глядел хмуро, на ведьм, на Стасю, на всех, кто нарушал привычный покой старого дома. А Ежи его понимал.

— Евдоким Афанасьевич, — он решился. — Со мной тут приключилась… и может быть вы… если есть возможность… взялись бы…

— Ведьмака учить? — поинтересовался дух, окинувши Ежи насмешливым взглядом.

— А что, так… заметно?

— Смотря для кого. Идем… — и он развернулся, а Ежи, бросивши взгляд на Стасю, которая по-прежнему стояла, в плащ кутаясь, отправился следом. — Как тебя угораздило?

— По глупости.

— Это понятно. По уму люди к мертвецам беспокойным не лезут.

— У меня выбора не было, — получалось, что Ежи оправдывается.

— Был, — возразил Евдоким Афанасьевич.

И замолчал.

Молчал он до самой своей башни, в которую пришлось подниматься, и на сей раз Ежи преодолел подъем куда как легче. Да и сама башня, гостиная, ощущалась иначе. Он видел силу, её наполнившую, но более эта сила не казалась ему ни разрушительной, ни холодной.

— Дыши глубже, — велел Евдоким Афанасьевич. — Попытайся пропустить её сквозь себя. Представь, что ты — яма, в которую собирается вода…

Представить себя ямой не выходило, все ж таки воображением Ежи обладал не настолько развитым. Но и без того получалось… что-то получалось. Теплое облако, его окружившее, втягивалось внутрь, согревая уже сердце. И тепло росло, постепенно превращаясь в жар.

— Так, вот там, на каминной полке, шкатулка стоит… — Евдоким Афанасьевич махнул. — Возьми. Там пустые камни. Изумруды не трогай, они положительно заряжены, а вот алмазы нейтральны, их силой и наполняй.

Ежи кивнул.

Теперь в нем, внутри, жило собственное солнце, сплетенное из жгутов огня, с которым Ежи надо было справиться, если он не хотел сгореть.

А он не хотел.

У него, можно сказать, жизнь только-только началась. А тут…

Шкатулка, украшенная волчьею головой, была доверху заполнена драгоценными камнями. И стоило взять один в руки — крупный, с ноготь большого пальца алмаз — как сила послушна потекла в него.

Дышать и то легче стало.

— Вот так, потихоньку чисти и сливай, — Евдоким Афанасьевич кивнул преодобрительно. — Главное, не торопись.

Ничего сложного.

Ежи отдавать силу еще на первом курсе научился, а там, с подработкою, умение его и вовсе достигло небывалых высот. Теперь вот пригодилось.

Тоже странно. Сила иная, а умение пригодилось.

— Что я вообще такое?

— Ведьмак.

— Это я уже понял. Но… с научной точки зрения? Если отрешиться от мертвой воды и… всего остального?

— Отрешиться не выйдет, — Евдоким Афанасьевич бороду пригладил и по гостиной прошелся, остановился по-за собственным телом, которое ныне на Ежи и вовсе впечатления не произвело.

То ли устал он уже впечатляться, то ли после ведьмака немертвого нынешний труп гляделся вполне себе обыкновенным, приличным даже.

— Ведьмаков, стало быть, повывели?

— У нас их полагают вымыслом…

— Не удивляет… их и в мои-то времена немного было. Да и побаивались ведьмаков куда сильнее, чем магов да ведьм вместе взятых.

— Почему?

Ежи покосился в зеркало, что стояло в дальнем углу. Но ничего-то особо пугающего в собственном отражении не увидел.

— Может, потому что только вам дадена сила над смертью. Если исходить от начала, то… и маги, и ведьмы используют силу мира, но силу рождения, созидания. Даже в основе разрушительных боевых заклятий лежит стихия жизни, будь то огня или воды, или земли, или иного чего.

— А я?

— А ты… и тебе подобные, а они есть, поверь, просто зачастую сами не ведают о сути своей, но мир стремится к равновесию, и если есть жизнь, то есть и смерть. И сила её. Есть… многое, о чем и мы не ведали, а вы, подозреваю, вовсе забыли. Не по своей вине, но… когда-то кто-то постановил, что магов надобно учить. И дело хорошее, да… но вопрос в том, как учить и чему? И нужны ли стране вовсе могучие маги, каждый из которых сябелюбив и непокорен? Такие, которые способны и государю ответить, если нужда придет. Или же лучше иметь не таких могучих, но куда более покорных, знающих, что долг их служить государю и земле беловодской…

Евдоким Афанасьевич сжал посох боярский и руки его сделались плотны. Показалось вдруг, что еще немного и вовсе преодолеет он границу миров, шагнет на запылившийся ковер, осмотрится да и отвесит Ежи затрещину. Не со зла, но так, поддержания авторитета ради.

Алмаз же потемнел.

Не до черноты, скорее уж в вороново перо пошел, то ли темно-синий, то ли темно-зеленый, то ли еще какой… а силы будто и не убавилось.

Или…

Нет, не убавилось. Она по-прежнему стекалась в Ежи и с комнаты этой вот, и со всей башни. И оставалось лишь надеяться, что камней в шкатулке хватит, чтобы он не сгорел.

— Но я не о том… ведьмаки и всегда были неудобны до крайности. Так уж вышло… многого не расскажу, ибо и сам не знаю. Как-то вот… не случалось сталкиваться. В мое время их воспринимали этаким неизбежным злом, ибо были вещи, лишь им доступные. Проклятье там снять родовое… или наложить. Не без того… мертвеца упокоить.