Альфред Бестер - Продается планета (сборник)

“Что ж, — подумал Александр, — с Армбрустером, пожалуй, покончено. Ариель — не из тех, кто может жить одной любовью. Она слишком долго привыкала к утонченному образу жизни”.

Но тут — этот ультиматум он предъявлял, конечно, тоже не в первый раз — другая мысль пришла ему в голову.

Ведь здесь появлялся еще один мотив для убийства. Ариель по завещанию причиталась половина его приличного состояния, которое он нажил за свою писательскую жизнь. Если Армбрустеру это было известно, он мог предпочесть Ариель в роли богатой вдовы, а не изгнанной и лишенной всего жены. Либо, если Ариель сама жаждала быть с этим молодым человеком…

— Ты будешь на ленче с нами? — между тем спрашивала Ариель.

— Пожалуй, нет, — величественно ответил Александр. — Я буду вам мешать. Кроме того, я только что позавтракал. И у меня есть важные дела.

Она вышла из комнаты, и Александр проводил глазами ее элегантную фигуру. Затем он вернулся к своему завтраку, быстро покончил с ним и направился в кабинет — место, где произошло убийство.

Войдя в свою собственную смертельную камеру, Александр ощутил некий благоговейный страх. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Испытывая тревожное чувство, Александр раздвинул шторы и осмотрелся.

В кабинете стоял письменный стол, массивное сооружение из красного дерева. Несомненно, в ту ночь он должен был сидеть за столом, в кресле. И наверное, дремать, как он часто делал, опустив голову на руки. Удобная цель. И тут же лежал нож для открывания писем. Он осторожно поднял его, почти ожидая найти на лезвии засохшую кровь.

Но разумеется, ее там не было… пока что.

Эта штука — не очень удобное орудие убийства, подумал Александр. Рукоятка длиной дюйма четыре из гладкой и тяжелой слоновой кости отлично сохранит отпечатки пальцев, если убийца не проявит должной осторожности. Лезвие еще длиннее — и отнюдь не острое, как бритва, и конец не слишком заострен. Но тем не менее нож мог, если ударить посильнее и поточнее, пронзить сердце человека.

Александр содрогнулся.

Стук в дверь прервал его размышления. Стучавший вошел не дожидаясь приглашения

— Вы заняты, дядя Александр?

— Нет, нет. Входи, Эндрю.

Эндрю, не останавливаясь, ловко оттолкнулся одной ногой, подпрыгнул и уселся на край стола. Под тяжестью его тела это крепкое сооружение жалобно застонало. Свиноподобные глазки смотрели на Александра сквозь толстые стекла очков.

— Как у вас с финансами, дядя?

— Сколько на этот раз? — спросил Александр Арлингтон.

— Пятьсот.

Александр откинулся на спинку своего вращающегося кресла и внимательно посмотрел на тушу, восседавшую на его столе.

— Я сказал тебе в прошлый раз, Эндрю, что больше не намерен покрывать твои долги. По крайней мере, до тех пор, пока ты сам не попытаешься выйти из положения — не подыщешь себе работу. Так что мой ответ тебе, Эндрю, — нет.

— Я в отчаянном положении, дядя.

— Это твое дело.

— Что же мне делать?

— Это тоже твое дело.

— Мне придется тогда сделать что-нибудь такое… из ряда вон выходящее.

Его слова заставили Александра вздрогнуть. Этот разговор, как и ссора с Толбертом, и беседа с Ариель, уже происходил тогда, раньше. Эндрю был наследником второй половины его состояния отнюдь не потому, что Александр относился к Эндрю с любовью, — он был его единственным кровным родственником. И вот сейчас этот никчемный племянничек нуждался в деньгах.

Еще один мотив для убийства.

— Ну и что же это может быть из ряда вон выходящее, а, Эндрю?

— Не знаю. Но если ты мне не поможешь, все, что случится, случится по твоей вине.

Туша соскользнула со стола, прошествовала к двери и вышла. Несмотря на внушительные размеры Эндрю, в движениях его была какая-то грация и ловкость. Странно, что раньше Александр никогда этого не замечал.

Солнечный свет вдруг показался ему привлекательным. К тому же в данный момент Александр не чувствовал себя уютно в этой комнате.

Он решил, что нуждается в свежем воздухе и — в возможности хорошенько подумать.

В саду вместо ожидаемого уединения он встретил Гарри. Старый Гарри был садовником, сторожем, мастером на все руки, шофером, а по вечерам, когда Анни и ее дочь уходили домой, исполнял обязанности дворецкого. Кроме того, Гарри — бывший заключенный. И этим он был особенно полезен Александру. Под влиянием алкоголя, поставляемого его работодателем, Гарри часто вспоминал о своих бывших “подвигах” в преступном мире, и многое из этого оседало в записной книжке Александра. Некоторые “подвиги”, как понял Александр, так и не были раскрыты. Несомненно, существовал по меньшей мере десяток городов, в которых Гарри числился как разыскиваемый.

В данный момент Александр не был склонен искать тему для сюжета. Но у Гарри было что-то на уме.

— Я тут слыхал кое-что, мистер Арлингтон.

— И что же?

— Насчет ваших книжек.

— Моих книжек? Что же ты мог слышать о моих книгах?

— Может, их больше не будет.

Ага, тут явно видна работа Толберта! Наверно, к этому времени суть, если не полный текст, письма Фентона была известна всему дому. Тогда и Ариель и Армбрустер знали об этом тоже. И Эндрю.

— Какое отношение все это имеет к вам, Гарри? Боитесь потерять работу?

Старик, прищурившись, посмотрел на него.

— Меня не работа беспокоит, — ответил он. — Но я подумал обо всех тех историях, о которых рассказывал вам, мистер Арлингтон. Все было о’кей, пока вы писали ваши книжки. Но теперь, когда книжек, быть может, больше не будет, вы начнете раскалываться фараонам.

— Зачем мне это, Гарри? Что мне за дело до того, каким было ваше прошлое? Вы исправились и теперь зарабатываете на жизнь честным трудом.

— Фараонам на это наплевать.

— Ну, я в любом случае не собираюсь сообщать о чем-либо полиции… Гарри, вы что, не верите мне?

Было очевидно, что он не верил. Старик повернулся к нему спиной и снова принялся работать тяпкой. Движения его были сильны, быстры, точны. И лицо его было хмурым и мрачным.

С тем же странным чувством Александр вспомнил, что все это уже было. В своем собственном саду он обнаружил еще одного потенциального убийцу…

Вернувшись в кабинет, Александр тяжело опустился в кресло. Почему же тогда, когда в первый раз проходил этот роковой последний день его жизни, он ни разу не обратил внимания на все эти факты? Почему он не понял, что его окружали люди, которым была выгодна его смерть? У всех в этом доме, кроме старой Анни и ее дочери Агнессы, был мотив для убийства. И по крайней мере у одного из них, по-видимому, хватило мужества свершить задуманное.

Зазвонил телефон, и Александр машинально поднял трубку.

— Это Михаил.

— А… добрый день.

— Что-то не так, мистер Арлингтон? Ваш голос звучит не очень бодро.