Сергей Палий - Братство

Степан с Куклюмбером расположились за дубовым столом в шумной таверне — единственной в деревушке. Журналист потягивал пиво из пузатой кружки, а Куклюмбер бодро глотал местный «Урсус» прямо из бочонка. Дело у него шло споро, бобер уже порядочно нахрюкался и норовил отпустить язвительную шутку в адрес каждого посетителя. Степан лишь вздыхал время от времени, подперев щеку кулаком. Он устал. В голове вертелась одинокая мысль: интересно, отчего покойный дядя Толя так недолюбливал румын?

Агитация Самурая, Бюргера и Фантика тоже провалилась: копившиеся годами обиды серьезно обозлили друзей. Поэтому Степан решил не тратить время попусту. Они с бобром немного изменили первоначальный маршрут и заехали в родной город журналиста. К счастью, маман Степана была жива и здорова.

Спрятав Куклюмбера на заднее сиденье и строго-настрого наказав не высовываться, он отвез маман в область, где у них был дом, оставшийся от дальних родственников. В окрестностях активности бесов не наблюдалось. Степан помог маман перетащить вещи в сени, поцеловал и сказал, чтобы она дожидалась его здесь. Та лишь смахнула слезы и нервно потерла руки, глядя, как возмужавший сын выходит из сеней.

За пару дней журналист с бобром добрались до Румынии на заляпанном грязью «хаммере», отпустили водилу с напутствием вернуться к Киборгу и передать паршивые новости о невозможности склеить осколки Братства.

Сами остановились в таверне, чтобы перевести дух.

До запланированной встречи с тетей Эммой оставалось несколько часов. Степан водил пальцем по прохладному стеклу кружки, стараясь повторять траекторию пузырьков, весело бегущих из янтарной глубины на пенную поверхность. Изредка он делал глоток и бросал в рот очищенную фисташку.

Между тем, жизнь в таверне била ключом.

Кто-то дрался, разбивая табуретки и разрывая гобелены. Кто-то громко читал стихи о любви к пышногрудым румынкам. Женщины легкого поведения играли в домино на местную валюту. Лохматый русский мужик за крайним столом ежеминутно бил себя кулаком в грудь, уверяя окружающих, что он — сантехник. После каждого такого заявления мужик требовал еще «сто пятьдесят».

Публика безмятежно нажиралась в преддверии окончательного конца света.

Возле стойки расположился отряд бесов. Рогатики, согласно приказу Моха, до поры до времени никого не трогали, лишь требовали халявной выпивки. Один из патрульных долго зыркал на журналиста с бобром, после чего уверенным шагом направился к их столу.

«Ну вот, — подумал Степан, опасливо глядя на приближающегося беса в футболке с изображением Микки-Мауса, — сейчас точно начнется. А мы всё оружие оставили в джипе Киборга. Одной мухобойкой тут много не навоюешь».

— Как дела? — грубо спросил бес, подсаживаясь. Он настойчиво пощелкал пальцами, требуя у бармена выпивку.

— Вива Мох, — без энтузиазма сказал Степан. Здесь это было чем-то вроде пароля для адовых легионов.

Бес махом опрокинул услужливо поданную стопку. Вяло согласился:

— Ну, типа, вива…

— Будем знакомы, — вежливо предложил Степан.

— Меня Генагогом зовут, — краснорожий мотнул рогатой башкой в сторону бесов, распевающих калинку-малинку. — Я командир этого белорусского отряда.

— Степан, — представился журналист, показал на бобра: — Это Куклюмбер.

— Здрав будь, Куклюмбер, — кивнул Генагог.

— И тебе не хворать, — ответил бобер.

Генагог округлил глаза, почесал в затылке и гаркнул:

— Бармен! Графин на стол!

Бармен услужливо поставил перед бесом поднос с закусками и выпивкой. Тот стал трапезничать. Степан с Куклюмбером, глядя на уминающего вепревоколенохвостатого, тоже заказали добавки.

Минут через пятнадцать успевший захмелеть командир бесов бесстрашно ругал Моха и Смерть, склоняя их имена на разные лады. Присутствие собственного отряда Генагога, по всей видимости, нисколько не смущало.

— Мох — лох, — срифмовал он. Степан и Куклюмбер синхронно кивнули. — Пацаны, а вы ничего. Вы всё соображаете! Давно не встречал смертничков, так врубающихся в политические коллизии.

— Из девочки с косичками сварим пюре со шпикачками! — раздухарившись сообщил бобер, вальяжно обнимая за талию одну из местных путан.

— По-любому! — подхватил бес. — Смерть буржуям! Нет, не так… Даешь свободу честным рогатым пролетариям!

Со слов Генагога стало ясно: если Смерть завоюет весь мир, то, кроме обыкновенного армагеддона, она с этого ничего не получит. А Моху, по мнению беса, вообще не следовало баллотироваться на пост президента Земли.

— Одни понты по телику, — подытожил Генагог. — Девчонка им вертит, как хочет.

Степан нарочно покачнулся на скамье, изображая из себя изрядно захмелевшего.

— Вроде бы люди еще сопротивляются, — мимоходом отметил он и сделал бармену недвусмысленный жест: мол, тащи-ка еще кружку.

Куклюмбер едва не подавился фисташкой. Уставился на развязавшегося журналиста, похлопал хвостом.

Бармен принес очередную порцию.

Бобер расслабился только после того, как перехватил трезвый взгляд Степана.

— Спору нет, — ответил тем временем Генагог, жадно вгрызаясь в мосол. — Полная непонятка. Вот мы сейчас, пацаны, кто? Друзья, собутыльники… И вроде бы нормалёк так сидим, тоской не страдаем, перетираем косточки всяким фраерам. А завтра объявят: война! И чих-пых. Как же мне вас убивать после такой душевной беседы?

Бес опустил плечи и загрустил.

— Мох — лох, — ласково напомнил ему Степан.

— Так и есть, — Бес поворочался на скамье и тоскливо размазал кетчуп по изображению Микки-Мауса на футболке. — Эта подлюка уже всех достала, жив буду. Сидит себе, тварь человеческая, Иуда поганый, на троне в замке… Кстати, там сейчас его лизоблюды такую дискотеку забубенили! А вот если строго между нами, именно эту каналью лысую я бы первого и пришил.

— Мы бы тоже, — не удержался Куклюмбер, отгоняя путану.

Степан посмотрел на бобра с опаской, но Генагог вроде бы не обратил внимания на крамольную реплику.

— Да вы вообще знаете, — стал развивать тему захмелевший командир отряда, — что Мох в свое время был одной из шестерок какого-то космонавта… Не помню, как звать-то его… вроде как рэпера одного… или певца латинского… Хулио… Гульо… Кунлио…

— Серьезно? — подбодрил Степан. — И что это за тип?

Бес звонко икнул. Продолжил:

— Не знаю, но, видимо, пацан реальный, раз уж сама Смерть за его поимку награду назначила. Типа гран-при кубка армагеддона и диплом мастера геноцида. Однако он, видать, козырно заныкался: ведь до сих пор ни одна опергруппа его не обнаружила. Ушлый парень!

— Да дурак он, — не выдержал Куклюмбер.

— Пей, — сердито одернул его Степан.

— Ага! — возбужденно воскликнул Генагог. — Пей, животное!