Татьяна Млынчик - Ловля молний на живца [litres]

– Если жизнь ставит тебе шах за шахом, – кричал он Маше в ухо сквозь вагонный лязг, – ты будешь отмудохан, пусть лучше своими корешами, согласна?

Маша хотела предложить купить такой же телефон, но струсила. Поэтому уже через пару часов, в окружении кучки ребят с Садовой, она расположилась на лужайке на Манежной площади и наблюдала, как Шалтай готовится получить по щам. Он глотнул «Медового» из полуторалитровой бутылки с желтой этикеткой, снял кепку, аккуратно спрятал за проколотые уши блестящие пряди черных волос.

– Куртку-то сними, – посоветовал кто-то.

– Кровь на куртке – улика! – Шалтай сделал пару шагов назад и, сощурившись, посмотрел на своего палача, коренастого белобрысого Мишу: – Че, валяй!

Миша ковырнул резиновым носом кеда траву и подступился к Шалтаю.

– Смотри, челюсть не сломай! – Шалтай по-детски шмыгнул и провел по ноздре подушечкой большого пальца.

– Как ты можешь на это смотреть? – шепнула Маше Щель.

– Готов? – Миша размахнулся.

– Привет, пацаны-девчонки, девчонки-пацаны, – раздался радостный возглас откуда-то сбоку. Маша обернулась и заметила непонятно откуда возникшего и немыслимого, неуместного здесь Родиона. С ним были парни с тоннелями, которых она видела в квартире, и Витамин. В руках эти парни держали коричневые стеклянные бутылки какого-то явно дорогого пива. – А что вы тут затеяли?

– Давай, Миш, не тормози. – Шалтай призывно махнул рукой, игнорируя Родиона и его свиту. Но Миша узнал одного из них, поспешил пожать руку, и теперь они трепались, глядя на остальную тусовку. Маша так и сидела на своей куртке в траве. Шалтай с отсутствовавшим видом разглядывал фонтан, в брызгах которого пушилась радуга. Родион отделился от галдевшего круга и окликнул Шалтая:

– Миша сказал, тебе по щам съездить надо? Вова, правильно?

– Типа того… – Шалтай плюнул себе под ноги.

– Давай подсоблю, я тайским боксом занимался.

– Вот этого-то мне и не хватало, – надменно усмехнулся Шалтай.

– Могу так ударить, чтобы синяк остался, но ни челюсть, ни нос не задену серьезно. А фингалы будут что надо.

– Ты же в гипсе.

– Да бог с ним, он не помешает. Через неделю снимать.

– Вов, пусть реально он это сделает, – вступил Миша, – я не уверен в себе, ох как не уверен, руки дрожат. Изуродую еще тебя…

– Фиг знает. Ну, давай. – Шалтай наклонил голову и дерзко отшвырнул бычок. Маше захотелось, чтобы он так же дерзко подступил к ней.

Родион встал напротив Шалтая. Левую ногу расположил впереди, принял стойку. Следующие движения со скоростью света пронеслись перед Машиными глазами, и мир в один миг воронкой скрутился в точке, где белый кулак Родиона впился в кожу Шалтая: волной колыхнулись щеки, мелькнула гусеничка черных ресниц… Исполинской оригаминой Манежная площадь расхлопнулась назад, явив свету шестнадцатилетних ребят, фонтан, бутылку «Медового» на зеленой траве и Шалтая, который теперь лежал на земле, закрыв лицо руками, и стонал. Ему было больно и смешно. Родион стоял рядом и быстро сжимал-разжимал боевую пятерню, как делают люди, у которых берут из вены кровь.

– Ты как, старик? – Сел на корточки рядом с Шалтаем и положил руку ему на плечо.

– Как? – тоже спросил Шалтай у окружающих. – Девки, дайте зеркало!

Маша спешно протянула ему пластмассовую пудреницу. Ее сердце быстро билось.

– Нормалек. Глаз поплыл уже вроде… – Шалтай довольно улыбался деформированным от отека ртом. Увидев улыбку, Маша немного успокоилась.

– Может, еще раз?

– Не, старик, – сказал Родион и подмигнул Маше рысьим глазом, – с тебя хватит…

– Это еще почему? – Шалтай, покачиваясь, поднялся на ноги.

– У тебя и так лицо хрупкое.

– Чего? – Шалтай выпучил глаза.

– Сосуды близко к коже расположены. – Родион похлопал себя по щекам. – Так у девочек чаще бывает.

– Ты охренел, что ли?

– Я тебе всего лишь твою физиологию объясняю, чувак. Расслабься.

Шалтай схватил его за плечо и грубо толкнул. Родион покачнулся, с невозмутимой физиономией поймал равновесие.

– Я не просил мне ничего объяснять.

– Ты полегче давай, Вова. – Родион резко повернулся и с силой толкнул его в ответ.

– Эй, парни, – вмешался Миша, – хватит, уже побились.

– Так пусть этот мудила не гонит… Ты откуда тут взялся? Валил бы к своим мажорикам…

– К кому? – Родион вальяжно засмеялся, сморщив брови. Но было поздно: Шалтай кинулся на него резко, как цепной пес, и они вдвоем повалились на траву. Все, кто сидел на лужайке, вскочили и отпрыгнули, сметенные волной внезапной агрессии. Маша хотела разнять их, оттащить Шалтая, но подступиться к парням было невозможно. Во-первых, у нее не было голоса, во‐вторых, драка приняла серьезный оборот. Родион покраснел и пытался вылезти из-под Шалтая. Тот нелепо совал кулак ему в подбородок. Потом Родион все-таки выскользнул и поднялся на ноги. Шалтай успел встать на колени и со всей силы двинул по гипсу. Родион издал протяжный стон.

– Вова, харэ, – крикнул кто-то из очнувшихся от оцепенения парней. – У него рука сломана! – Шалтая трясли за шкирку.

Родион отдышался и крикнул, оскаливаясь:

– Какой клевый парень! Нравится твоей девчонке, как ты по сломанной руке ногой херачишь, да? – Со злым смехом он подступал к Шалтаю.

– Пошел ты, сука! Вали отсюда! – орал Шалтай, которого держали за руки Миша и Витамин.

Родиона же оттеснили друзья с тоннелями. Они отвели его к ограде сквера, а потом все вместе стали быстро уходить мимо блинного ларька по направлению к Садовой.

Шалтай отряхивал штаны и матерился, раздувая щеки. Маша оробело приблизилась к нему.

– Классные у тебя дружки! – крикнул он на нее. Она хотела было погладить его по руке, но он резко вырвал конечность.

– Я домой. – Он схватил с земли кепку и тоже зашагал в сторону Садовой. Маша кинулась за ним.

– Поеду на метро. Один, понятно? – Он сделал останавливающий жест. – Позвони бате, пусть за тобой тачку пришлют.

Маша осталась одна посреди Манежной площади. Вернулась к ребятам, сгребла куртку и рюкзак, кивнула в ответ на сочувственную улыбку Щели и тоже отправилась домой. Поехала на троллейбусе.

В квартире было светло и накурено. Папа явно смотрел телик на кухне.

– Сдала? – весело крикнул он, когда она хлопнула дверью. Маша выглянула из прихожей и приложила ладонь ко рту.

– Ты что? Опять?

Маша написала на листке: «Все в порядке. Я в душ. Устала».

– А я хотел предложить маму навестить и поужинать после этого!

Маша кивнула. Она долго стояла в водяном коконе и размышляла о драке. Жалела униженного Шалтая, который отправился домой разбираться со зверюгой отчимом, и все по ее, Машиной, вине. С другой стороны, было обидно за этого Родиона. Должно быть, удар по сломанной руке – это невыносимо больно.