Генри Олди - Рассказы ночной стражи

Я кое-что слышал про местные порядки. Врагу не пожелаешь.

Бухта, в которую мы вошли, напоминала след от укуса. Вылез из моря великан Дайдаработи, откусил кусок острова и нырнул обратно в воду. Размерами великан удался — бухта имела шагов сто в поперечнике. А вот зубы у него, видать, не очень. Ближе к правому краю бухты в море выдавался короткий причал, с виду надёжный.

Я заметил следы недавней починки.

— Ссыльные чинят, — пояснил капитан, проследив за моим взглядом. — За горсть риса они горы своротят.

На причале толпилось с дюжину оборванцев, дошедших до крайней степени истощения. В сравнении с ними даже нищие Акаямы выглядели упитанными щёголями.

— Я Горо Маруяма! — неслось с пристани. — Я невиновен!

— Это я невиновен! Я!

— Заберите меня отсюда!

— Еда! Вы привезли еду?!

— Убирайтесь в ад, продажные мерзавцы!

— Прошение! Примите прошение!

— Дайте мне поесть!

— Чтоб вас демоны сожрали!

На пристани возникла сутолока. Вскоре из толпы на берег вышвырнули избитого мужчину с окровавленным лицом. Похоже, его проклятия не понравились остальным — тем, кто надеялся на милость. Какое-то время несчастный лежал на камнях без движения. Зашевелился, невпопад дёргая конечностями, будто полураздавленное насекомое; попытался встать. С третьего раза это ему удалось. Спотыкаясь и приволакивая ногу, сквернослов заковылял вглубь острова.

Я думал, он оглянётся. Я ошибся.

— Прочь с причала! — рявкнул капитан. — Назад!

Ссыльные неохотно попятились, бормоча жалобы и мольбы. Борт нашей лодки — капитан гордо именовал её кораблём — скрежетнул о край причала. Двое матросов спрыгнули на дощатый настил и сразу вспомнили, что матросы они по случаю, а по должности — стражники береговой охраны. Вооружённые дубовыми палками, они надвинулись на толпу, оттесняя ссыльных, а капитан подождал, пока третий матрос перебросит на пристань хлипкие на вид сходни, в два шага оказался на берегу и стал привязывать лодку к причальному столбу.

Третий матрос-стражник остался на борту. Взяв длинный бамбуковый шест, он принялся вышагивать по палубе — от носа к корме и обратно, переходя от борта к борту, заглядывая вниз. Нелишняя предосторожность: раньше ссыльные пытались забраться на прибывший корабль и спрятаться, чтобы тайком покинуть остров Девяти Смертей.

За время плавания я осмотрел шест, который стражник сейчас держал в руках. На его конце в бамбук были вставлены три лезвия, длинных и узких. Серьёзную рану такими не нанесёшь, но ухватиться за шест и сдёрнуть стражника за борт или забраться по шесту на корабль лезвия не дадут.

— Опасности нет. Вы можете сойти на берег.

Инспектор Куросава первым ступил на причал, сопровождаемый вертлявым слугой. Сходни опасно скрипели под их тяжестью, но выдержали. За инспектором последовал господин Сэки, потом Фудо. Я сошёл на берег последним, как и положено младшему. Каждый из наших слуг нёс с собой корзинку, закрытую крышкой. Я держался настороже: мало ли что говорит капитан! Люди, доведённые до отчаяния, способны на многое.

В особенности те, кому нечего терять.

Измождённые лица и руки. Погасшие глаза. Губы растрескались, шелушатся. Лохмотья. Тела дрожат от холода. И мы: капитан, трое стражников, двое дознавателей, архивариус, инспектор — все при оружии и со слугами.

Я успокоился.

— Еда! У вас есть еда?!

— Возможно.

Единственное слово, произнесённое инспектором, возымело действие: ссыльные умолкли. Они глядели на нас в немом ожидании: «Что? Что надо сделать, чтобы получить еду?!» Инспектор обернулся к господину Сэки, сделал едва заметный приглашающий жест.

— Несколько дней назад, — старший дознаватель вышел вперёд, — сюда доставили женщину. Молодую красивую женщину.

— Да, господин! Доставили!

Из толпы вывернулся низкорослый смертник, упал на колени, дважды ударил лбом в грязь. Ветер растрепал копну длинных нечёсаных волос, придав коротышке сходство с демоническим божеством Дайкидзин, каким его изображают в театре. Борода лишь усиливала сходство. Парик демона-бога всегда имеет яркий цвет — чаще белый, но встречаются и зелёные, и фиолетовые — грива же ссыльного была цвета серой глины, размокшей под дождём. У обычных людей таких волос не бывает, даже если они не имеют возможности мыть голову каждый день.

Печать Девяти Смертей, подумалось мне.

— Она жива?

— Да, господин, жива!

— Как она назвалась?

Разумный вопрос. Следовало удостовериться, что речь идёт о той женщине, которая нам нужна. Мало ли кого сюда доставили в последние дни?

— Тэнси, господин!

— Ты уверен?

— Да, господин!

— Сабуро? Акеми?

— Нет, господин! Тэнси!

— Тебя не удивило это имя? Не странно ли для женщины назваться посланцем небес?

— Ей оно подходит, господин! Как никому другому!

— Почему ты так решил?

Инспектор поморщился. Подробности, которыми интересовался старший дознаватель, были ему не по душе. Инспектор предпочёл бы, чтобы за женщиной послали без лишних разговоров. Но останавливать Сэки Осаму, тем паче в присутствии ссыльных, он не захотел.

— Большой Брат!

— Если ты будешь говорить глупости, я велю тебя избить.

— Это правда, господин! Само небо наказало Большого Брата!

Ссыльные одобрительно зашумели:

— Из-за неё!

— Само небо!..

— Поделом ему!

— …по заслугам…

— Давно пора…

— Кто такой Большой Брат? Что с ним произошло? — Сэки Осаму возвысил голос, перекрыв гомон. — При чём тут женщина, называвшая себя Тэнси?!

На сей раз инспектор не проявил неудовольствия. Похоже, в нём самом проснулся интерес. Что уж говорить обо мне?! Сейчас я вдоволь пользовался редчайшей удачей: Сэки-сан задавал те вопросы, которые жгли язык младшему дознавателю Рэйдену! В конце концов, если господина Сэки вынудили покрыть себя позором, то справедливо, что он желал знать, что кроется за всем этим.

А уж я-то как желал! Гром и молния! Не думаю, что закончу свою жизнь престарелым главой семейства в окружении рыдающих правнуков. На дне терпения находится небо, только вряд ли я когда-нибудь доплыву до благословенного дна.

— Большой Брат главный, господин!

— Сильный!

— Злой!

— Отбирал еду, господин. Приказывал, что делать. Кто не слушался, тех бил. Он даже ел мертвецов, господин! Свежих мертвецов, будто он не человек, а Цути-Гумо, «грязный паук». Тадао с Джуро ему помогали. Однажды Тадао подкрался к Большому Брату ночью, когда тот спал. Хотел переломать ему ноги камнем, хотел сам стать главным, злым…

— Большой Брат проснулся!

— Вскочил!

— О-о-о!

— Он сам переломал ноги Тадао…

— Закройте рты! А ты рассказывай.