Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

Дом Нокомы, как и дома всех других проавитян, стоял на вершине большого пологого холма, Акрополиса Проавитуса. Аккуратные дома были построены из земли, они сливались с окружающим ландшафтом и почти не были заметны.

Серан поднялся по извилистым, выложенным плиткой тропинкам и открыл дверь, которую Нокома однажды показала ему. Он вошел тайком и увидел одну из девятисот бабушек – бабушку, от которой не нужно было таиться.

Маленькая бабушка сидела и улыбалась. Они беседовали без большого труда, хотя не так легко, как с Нокомой, которая с полуслова понимала, что он хочет сказать. На зов этой бабушки пришла другая и тоже улыбнулась Серану. Эти две старушки были несколько меньше, чем более молодые, активные проавитяне. Старушки оказались добрыми и спокойными. В воздухе стоял легкий запах, довольно приятный, чуть печальный, навевающий сны, вызывающий неясные воспоминания.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – напористо спросил Серан.

– Да, их много, много, кто знает – сколько… – ответила бабушка.

Она созвала других бабушек и дедушек, еще старше и меньше, чем она сама. Они были вдвое меньше обычного активного проавитянина – маленькие, улыбчивые, сонные.

Теперь Серан знал, что проавитяне не носят масок. Чем старше они были, тем яснее в их лицах читались характер и интерес к окружающему. Сомневаться можно только относительно молодых активных проавитян. Никакой маске не под силу выразить спокойствие и улыбку стариков. Эта необычного строения ткань и была их настоящими лицами. Такие старые и такие дружелюбные, такие слабые и сонные – их набралось не меньше дюжины поколений, и чем старше они были, тем меньше.

– Сколько же лет самому старшему из вас? – спросил Серан у бабушки, той, которую встретил первой.

– Мы все считаем себя ровесниками, потому что все вечны, – объяснила ему бабушка. – На самом деле это не так, но спрашивать, сколько кому лет, не принято.

– Вы, конечно, не представляете, каков из себя омар, – сказал Серан, вздрагивая от возбуждения, – но его можно спокойно сварить заживо, если нагревать воду медленно. Он не впадает в панику, потому что не понимает, когда температура становится критической. Здесь со мной происходит примерно то же. События развертываются постепенно, и моя доверчивость не бьет тревоги. Мне грозит опасность поверить во все, что с вами связано, если я буду узнавать об этом понемногу. А именно так и случится. Я верю, что вы здесь и что вы здесь только для того, чтобы я увидел и коснулся вас. Хорошо, пусть я сварюсь, как омар, но не уйду. Есть ли еще кто-то старше присутствующих здесь?

Первая бабушка сделала Серану знак следовать за ней. Они стали спускаться по пологому пандусу ниже уровня пола. Должно быть, они уже оказались под землей.

Живые куклы! Целые ряды их сидели на полках, а некоторые на маленьких стульчиках в нишах. Действительно, размером с куклу, их здесь было несколько сот.

Многие просыпались при их появлении. Других можно было разбудить, заговорив с ними или дотронувшись до плеча. Они были невероятно стары, но неизменно доброжелательны и приветливы. Они улыбались и сонно потягивались, но не как люди, а как очень старые куклы. Серан обращался к ним, и они на удивление хорошо понимали его.

«Омар, омар, – думал Серан, – температура подходит к критической точке! А он почти не ощущает разницы. Если сейчас положиться на свои ощущения, можно свариться в собственной доверчивости».

Теперь он знал, что живые куклы действительно существуют и что они и есть живущие ныне предки проавитян.

Многие из этих маленьких существ тут же засыпали. Моменты бодрствования были кратки, но и сон длился не дольше. Несколько этих живых мумий просыпались по второму разу, пока Серан находился в комнате, просыпались, освеженные очень недолгим сном, и были готовы продолжать разговор.

– Вы невероятны! – воскликнул Серан, и все эти существа мал мала меньше заулыбались и засмеялись в знак согласия.

Конечно, невероятны. Все добрые создания везде невероятны, а если множество их собралось в одном месте? Но Серан был ненасытен. Ему было мало этой комнаты, полной чудес.

– Я должен пройти до конца! – алчно воскликнул он. – Где у вас те, кто еще старше?

– Здесь те, кто старше, и те, кто еще старше, и те, кто намного старше, – сказала первая бабушка, – но, может быть, умнее не стремиться стать слишком умным. Ты видел достаточно. Старики любят спать. Давай вернемся.

Вернуться, уйти отсюда? Серан не мог. Он видел проходы и пандусы, ведущие вниз, в самую сердцевину холма. Перед ним и под его ногами лежал целый мир – и кто остановит его? Уж не куклы и существа еще меньше кукол.

Гибельный однажды назвал себя старым пиратом, который упивается ароматом своего богатства. А Серан чувствовал себя начинающим алхимиком, который вот-вот обнаружит философский камень.

Он спускался по пандусу сквозь столетия и тысячелетия. Легкий запах, едва ощутимый наверху, стал заметнее – усыпляющий, полузабытый, улыбчивый, печальный. Так пахнет само Время.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – спросил Серан крошечную бабушку, держа ее на ладони.

– Настолько старше и настолько меньше, что я могла бы держать кого-нибудь из них на ладони, – ответила бабушка на простом старинном наречии проавитянского языка, которое Серан немного знал от Нокомы.

Серан шел сквозь комнаты, а наполнявшие их создания становились все старше и все меньше. Теперь-то он точно был сварившимся омаром. Ему пришлось поверить: ведь он видел и чувствовал все это. Бабушка размером с воробья улыбнулась ему, кивнула и сказала, что здесь есть и те, что гораздо старше ее, а сказав, снова заснула. Серан положил ее назад, в нишу стены, похожей на улей, где были тысячи других поколений всё меньшего размера.

Конечно, теперь он уже покинул пределы дома Нокомы. Он находился в сердцевине холма, на котором стояли все дома проавитян. Здесь были предки каждого жителя астероида.

– Есть ли здесь кто старше тебя? – спросил Серан малюсенькую бабушку, которую держал на кончике пальца.

– Старше и меньше, – ответила она. – Но ты почти добрался до конца.

Она уснула, и он тихонько положил ее на место. Чем старше они были, тем больше нуждались в сне.

Он спустился ниже, под основание холма, сейчас он находился в вырубленных в твердой породе коридорах, но их не могло быть много, и они не уходили вглубь. Вдруг он испугался: а если эти создания окажутся так малы, что он не сможет разглядеть их или поговорить с ними и не узнает тайну начала?

Но разве Нокома не говорила, что эту тайну знают все старики? Говорила. Но он хотел услышать ее от самого старого. Он узнает ее, так или иначе.

– Кто здесь самый старший? Это конец? Это начало? Проснитесь! Проснитесь! – восклицал Серан, убедившись, что попал в самую нижнюю, самую древнюю комнату.