Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

Келли Робсон

Я из будущего.

Рассказ «Лунные призраки 1870-х» впервые вышел в 1978 году. Мне было тогда десять лет, мы жили в Канаде, у подножия гор и в окружении леса, где часто вспыхивали пожары, доносилось эхо волчьего воя и тявканье койотов. Там, где горы близко, радиосигнал неустойчив, и наша связь с внешним миром, помимо телефона, ограничивалась только телевидением. И как же мы его любили!

У нас был всего один телеканал – Канадская вещательная корпорация (Си-би-си). Наполнение канала не слишком радовало: в основном там показывали доморощенные сериалы наподобие The Beachcombers и программы вроде Front Page Challenge . Американские сериалы, например M.A.S.H . [65] В российском прокате «Чертова служба в госпитале МЭШ». , появлялись редко, только в прайм-тайм, и это было как подарок. Мы расстраивались, когда канал начинал заново крутить старые серии, – тут уж без вариантов. Но мы были детьми и могли смотреть что угодно. Даже в шутку называли брата «фанат заставок»: когда терялся сигнал и картинка зависала, он продолжал упорно глазеть на статичное изображение.

Я иногда смотрела вместе с ним на такие картинки. И если разглядывала их долго-долго, на экране начинало что-то происходить. Так мне тогда казалось.

«Лунные призраки 1870-х» – это альтернативная история телевидения. Повествователь, безымянный историк (очевидно, непрофессиональный), рассказывает о телепрограммах, созданных неким Аврелианом Бентли в 1873 году. Лунные драмы «медленного света» передавались на телеприемники, которые показывали то, что им передали. Удивительно, но из-за причуд медленного света программы улучшались, если их показывать чаще. Драмы развивались и росли. Картинка становилась четче. Потом волшебным образом появлялся звук, причем не только реплики из самой драмы, но и комментарии за кадром – таким образом зритель попадал за кулисы «Удивительного мира Аврелиана Бентли».

Чудесная научно-фантастическая идея! В 1978 году мы с братьями и сестрами приняли бы такую технологию на ура. Смотрели бы драмы «медленного света» постоянно, пока они не превратились бы в реальность и мы не вошли бы в их чудный мир.

Это Лафферти в его самой восхитительной ипостаси: играя словами и образами, он выстраивает многослойную историю внутри истории (и опять внутри истории), и все это кажется абсолютно реальным и жизненным, несмотря на стилизованные мелодраматические элементы. Я стараюсь (наверное, я должна?) простить автору сомнительные расовые эпитеты, пусть даже они выталкивают меня из его истории (это уже 1978 год, так что никаких оправданий). Но его мир тесно переплетается с моим, и это главное. Лафферти заставляет меня вспомнить детство, голодное до развлечений, – мы тогда на все были бы готовы, лишь бы только телепередачи менялись, да еще и становились лучше, если смотреть их чаще! И еще он напоминает мне, как чудесно будущее, в котором я живу: ведь у меня в кармане лежит маленький приемник, и в любой момент, только пожелай, он покажет мне какую угодно телепрограмму.

Даже сегодня изобретение телевидения приписывают немцу Паулю Нипкову, а годом его открытия называют 1884-й. Нипков использовал принцип изменения электропроводимости селена под воздействием света, а исполнительным механизмом у него служили сканирующие диски – так называемые диски Нипкова. Ну а что ему еще оставалось? Ведь в ту пору не существовало ни фотоэлементов, ни радиоламп, усиливающих ток. Разрешение телеприемников Нипкова было очень низким из-за «медленной световой реакции» селена и отсутствия усиливающей аппаратуры.

Интересный факт: некоторые ученые в Соединенных Штатах еще до Нипкова создали нечто похожее на телевидение. Разрешение изображения у этих первопроходцев – их звали Аврелиан Бентли, Джесси Полк, Сэмюэл Дж. Перри и Гиффорд Хаджин – было еще ниже, чем у Нипкова. Да и вообще, честно говоря, донипковские изобретатели телевидения не заслуживают внимания. Все, кроме Бентли. Но и этот, впрочем, интересен вовсе не техническими открытиями, а содержанием созданных им телевизионных драм.

Наша цель сейчас заключается не в том, чтобы выяснять, кто в действительности «изобрел» телевидение (это был не Пауль Нипков, и не Аврелиан Бентли, и не Джесси Полк). Наша цель – изучить некоторые из ранних телевизионных драм в их собственном причудливом «медленно-световом» контексте. А первые из этих драм «медленного света» – то есть селеновых (читай «лунных») постановок – создал Аврелиан Бентли в 1873 году.

Ранние произведения нового вида искусства всегда самые интересные и почти всегда самые лучшие. Гомер создал первый, удивительный в своей новизне и, пожалуй, лучший эпос. Кого бы из древних ни называли пионером наскальной живописи, его рисунки – самые интересные и живые. Эсхил написал первые и лучшие трагедии. Эвклид изобрел первую и лучшую математику – мы сейчас говорим о математике как об искусстве, а не о сухих цифрах. Что же касается Аврелиана Бентли, то он выпустил, возможно, первые и лучшие из всех телевизионных драм, несмотря на техническое несовершенство.

Телевизионный бизнес Бентли не назовешь чрезмерно успешным, хотя расценки были – по тысяче долларов в день с клиента. В золотые деньки (а точнее, в золотом ноябре 1873 года) у него было пятьдесят девять подписчиков в Нью-Йорке, семнадцать в Бостоне, четырнадцать в Филадельфии и один в Хобокене. Вместе они приносили девяносто одну тысячу долларов в день (по нынешним меркам это примерно миллион долларов ежедневно). Но Бентли был человек экстравагантный, расточительный и вечно твердил, что имеет статьи расходов, миру неведомые. Как бы то ни было, к началу 1874 года Бентли прогорел и закрылся. Более того – умер.

От «Удивительного мира Аврелиана Бентли» до наших дней дошли тринадцать драм «медленного света», проектор и одиннадцать древних телеприемников. Возможно, приемники пылятся где-то еще, но человек, нашедший их, вряд ли поймет, что это такое. Они мало чем походят на сегодняшние телевизоры.

Наш экземпляр – добротная модель, работающая на керосине. Купили мы ее два года назад за восемнадцать долларов. Если кто-то догадается, что это за штуки и какую ценность имеют для коллекционеров, их цена удвоится или даже утроится. Но мы уверили владельца, что этот аппарат – жаровня для каштанов. Кстати, если к нему приделать решетку, то на нем вполне можно жарить каштаны. Проектор мы купили за двадцать шесть долларов, объяснив хозяину, что это старый инкубатор. Тринадцать катушек с постановками обошлись нам еще в тридцать девять долларов. Чтобы вернуть к жизни пленки, понадобился формальдегид, его же пришлось залить и в проектор, и в приемник. За формальдегид мы заплатили пятьдесят два доллара. Вскоре я обнаружил, что катушки с драмами вовсе не нужны, впрочем как и проектор. Приемник сам по себе повторял все, что когда-то показывал. Но в любом случае деньги были потрачены не зря.