Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

Там стояли столики, но это был не просто обеденный зал. Скорее, комната отдыха. С некоторым налетом старомодной элегантности на голубоватых зеркалах в простенках. Там была огромная барная стойка и стол для пула, за которым играли в ротацию волосатый мужчина и Комета. Комета был высокий, седобородый (собственно, комета и есть звезда с бородой), и из него постоянно что-то сыпалось. За столиками сидели глинянолицые люди в шляпах и играли в домино. В помещении находилось с полдюжины собак. Что-то немного странное и доисторическое чувствовалось в этих собаках. Как и во всем остальном.

И словно для отвлечения внимания или для контраста, там была девушка неземной красоты – судя по всему, официантка. Она, похоже, чего-то ждала – не то равнодушно, не то глубокомысленно.

Доктор Великоф Вонк вдумчиво поморгал глубоко посаженными глазами и привел в действие свой массивный мозг, скрытый за массивными же надбровными дугами. Результатом этого сложного мыслительного процесса было следующее. Он спросил:

– Девушка, у вас есть меню?

– Нет, – просто ответила она.

Но на самом деле все было не так просто. Ее голос не соответствовал ее красоте. Даже на протяжении этого одного слога он казался более интригующим, чем ее внешность. Мощный, но не грубый, глубокий, гулкий, как пещера, протяжный, вечный. У девушки при всей ее привлекательности были пегие волосы, широкая кость и глаза разного цвета.

– Мы хотели бы пообедать, – сказал Арпад Аркабаранян. – Что у вас есть?

– Уже готовят, – ответила девушка. – Скоро принесу.

В помещении было сумрачно и стоял густой речной запах.

– Странный у нее голос, – с восхищением и удивлением прошептал Арпад. – Как будто камни под водой перекатываются. И в то же время чувствуется что-то весеннее, – правда, весна эта специфически двойственная.

– Не просто весеннее, а межледниковое, – уточнил Вилли Макджилли. – Я уже замечал это у подобных людей в других местах. В их голосах звучит древняя эра цветения природы – цветения между двумя оледенениями.

Помещение освещалось висячими лампами, которые отбрасывали колышущиеся тени. Лампы явно были не электрические.

– Здесь атмосфера эпохи газовых светильников, – высказал мнение Арпад. – Но только в светильниках – не газ.

– Нет, это масляные лампы, – сказал Великоф. – Странно, но мне только что пришло в голову, что это, возможно, старый добрый китовый жир.

– Девушка, а чем вы заправляете лампы? – поинтересовался Вилли Макджилли.

– Сомовьим жиром, – ответила девушка, и в ее гулком голосе снова прозвучал межледниковый период; сомовье масло горело пламенем цвета глины.

– Может, пока мы ждем еды, принесете что-нибудь выпить? – спросил большеголовый Великоф.

– Уже готовят, – ответила девушка. – Скоро принесу.

Тем временем Комета обыгрывал в ротацию волосатого партнера. По части ротации Комета не имел себе равных.

– Мы прибыли сюда в поисках странных существ, – обратился Арпад к девушке. – Вам что-нибудь известно о странных существах или странных людях и местах их обитания?

– В последнее время вы единственные странные люди в наших краях, – ответила девушка.

Вскоре она принесла напитки: три огромные пенящиеся глиняные кружки, по форме похожие на гигантские луковицы. От них ощутимо несло рекой, возможно даже межледниковой рекой. Девушка поставила их перед именитостями. В ее глазах при этом как будто вспыхивали искорки. Но так только казалось, потому что на самом деле это были не искорки. Молнии, настоящие молнии сверкали меж ресниц этого очаровательного существа. Она ждала реакции на напиток.

Великоф вперил в кружку свой глубокий взор, что само по себе уже было подвигом. Остальные не имели таких глубоких глаз и таких надбровных дуг, как у Великофа. Покоситься такими глазами не каждый сумеет. А Великоф, когда начал пить, даже осклабился от прилива глубинной народной памяти. В этой области он был очень силен.

Арпад Аркабаранян завизжал, вскочил, уронил стул и замер в ужасе, указывая дрожащим пальцем на пенящуюся глиняную кружку. Он страшно разволновался.

Вилли Макджилли отхлебнул большой глоток из своего кипящего сосуда.

– Это же «Шноркель зеленой змеи»! – восхищенно воскликнул он. – О напиток напитков, ты само наслаждение! Его подают у нас тем, кто возвращается на родину, но я никак не ожидал встретить его здесь. За что нам такая честь?!

И он продолжил пить чудесную пенную жидкость, от которой во все стороны летели брызги. Великоф тоже пил, шумно выражая удовольствие. Девушка подняла стул Арпада, сильными руками усадила именитого ученого и наклонила над бурлящим сосудом. Но Арпад отворачивался от живительного напитка и только бормотал: «Она живая, живая». Арпад Аркабаранян посвятил свою жизнь изучению всего примитивного. А примитивное (от латинского prima ) значит «первичное». Но сейчас, в минуту слабости, Арпаду не хватало первичности для того, чтобы достойно встретить примитивный и такой приятный напиток. Жидкость, умеренно алкогольная, искрилась и пенилась, как чокбир, и в каждой кружке извивалась зеленая змейка.

(Великоф в записной книжке пометил: «Зеленые черви подвида vermis ebrius viridis » – но то была чистая схоластика. Это змееподобные черви, и размером они с маленькую змею, так что будем называть их змейками.)

– Давай, Арпад! – воскликнул Вилли Макджилли. – Тут вся соль в том, чтобы успеть выпить напиток, пока его не выпила змейка. Имей в виду, змея может почуять, что ты ее боишься. И тогда она вопьется тебе в лицо.

– Но я совсем не хочу пить, – произнес Арпад, изображая великосветскую пресыщенность. – Я вообще малопьющий.

Так что зеленая змейка Арпада шумно допила «Шноркель зеленой змеи» и исчезла – испустила дух, испарилась.

– Куда она делась? – нервно спросил Арпад. Он по-прежнему был немного не в себе.

– Вернулась в сома, – ответила девушка. – Змейки – духи сома и покидают его ненадолго.

– Как интересно, – заметил Великоф и черкнул в своей записной книжке, что vermis ebrius viridis – не подвид червей или змей, а вовсе даже сомовий дух. Именно из таких скрупулезных пометок и складывается научное знание.

– Есть ли что-нибудь примечательное в Бумеровых Отмелях? – спросил Великоф у девушки. – Что-нибудь уникальное? Из ряда вон выходящее?

– Есть, – ответила девушка. – У нас останавливаются кометы.

– Но моль побила те кометы, – процитировал древний эпос Вилли Макджилли.

Девушка принесла три большие глиняные миски с икрой и три глиняные ложки. Вилли Макджилли и доктор Великоф Вонк с удовольствием принялись за еду, а Арпад Аркабаранян сморщился.

– Все это смешано с илом, песком и каким-то мусором, – произнес он с возмущением.