Владимир Сорокин - Доктор Гарин

Сильвио схватил бокал и одним духом осушил его.

Родственники Сугробовых, возбуждённо переговариваясь, двинулись к выходу.

— Куда вы, дорогие? — окликнул их граф.

Они остановились.

— Ужин не закончен. Займите свои места.

Робко переглянувшись, родственники вернулись за стол. Батюшка с дьяконом подошли к графу.

— Граф, первое убийство в доме вашем, — заговорил батюшка. — А дом-то освящённый. Надобно заново переосвятить.

— Батюшка, это не убийство. А смерть по неосторожности, — ответил граф.

— Как? Он же заколол его!

— Ну… один оступился, другой на шпагу накололся. Бывает.

Батюшка сокрушённо покачал головой. Граф взял его под руку:

— Ничего, ничего.

— Так переосвятим?

— Не надо.

— Как скажете. Я к себе пойду, помолюсь за всех вас.

— Ступайте, помолитесь.

Батюшка двинулся к выходу, за ним, бормоча молитвы и плюясь, поспешила блаженная Агафья. Рослый дьякон задержал взгляд на бутылке рома.

— Да, конечно, — догадался граф и налил ему бокал.

— Благодарствуйте. — Дьякон принял бокал. — Душа смятена. Не каждый день узришь такое.

— Что правда, то правда, — с сожалением вздохнул граф. — Дуэли нынче не в моде.

Дьякон осушил бокал, пробасил: «О Господи!» — и последовал за батюшкой. Оставшиеся постепенно расселись за столом. Сильвио усадили на его стул. Уставший, с перебинтованной рукой, он стремительно захмелел от рома. Страшно возбуждённый от происшедшего Дональд проявлял истерическую заботу о друге, хватал тарелки с закусками, подвигал их к Сильвио, кричал на слуг. Двое из них навытяжку стояли рядом. Слуга поднял с пола перерубленный золотой браслет и положил перед Сильвио. Тот взял его, повертел перед большими осоловелыми глазами:

— Золотые дары моих подруг спасли мне жизнь… этот подарила Николь… а этот — Карима. Подруги мои дорогие! Ваша любовь спасла меня!

Он послал воздушный поцелуй.

— Тебя любят все, друг мой! — воскликнул Дональд, обнимая Сильвио. — Сегодня ты мне дороже матери и отца! Ты убил ведьму! Аллилуйя!

Он смачно поцеловал Сильвио в ухо.

— Надо водки выпить, — с серьёзностью пробормотал Гарин.

— Я бы тоже не отказалась, — зло усмехнулась Маша.

Им налили водки.

— Подавайте горячее! — крикнул граф слугам и встал с бокалом в руке. — Господа! То, что произошло в этом зале, должно было произойти. Была задета честь дамы. И наш гость Сильвио вступился за неё. Покойный Моно был прекрасным астрологом, но желчным человеком. Он не любил людей. Характер. И я знал, что характер однажды подведёт его.

Граф смолк на мгновенье, перебирая пальцами в воздухе, словно подыскивая слова.

— Собственно… и подвёл! Больше добавить мне нечего. Будьте внимательны к словам. Они ещё что-то значат. Santé!

Все выпили. Сильвио, не обращая внимания на тост графа, бормотал, обнявшись с Дональдом и покачиваясь на стуле:

— Подруги… подружки… одна прекраснее другой… сколько их… они дарили мне не только браслеты, но и радость… радость… они жаждали моего языка…

Он высунул огромный лиловый язык и так помахал им над столом, что все на миг замерли, а Дональд захохотал и зааплодировал. Отпихнув Дональда, Сильвио схватил бокал:

— О, подруги мои! Я щедро дарил вам свой язык… а вы дарили мне свою любовь… ваша любовь всегда со мной… подружки, подружки… я помню каждую из вас, я не забыл наших сладких кувырканий, я помню всех вас, всех… вы… Николь, Карима, Терри, Сабина, Франческа, Каролина, Летиция, Даниэла, Барбара, Мануэлла, Кьяра, Сара, Ванесса, Роберта, Грациана, Мария, Патриция, Лючия, Милена, Диана, Сирия, Рафаэлла, Валентина, Амбра… Амбра… да… Амбра и… подождите-ка… нет… ещё… и….

Он свалился со стула и захрапел. Граф сделал знак слугам, Сильвио вынесли из зала. Дональд побежал было за ним, но увидев, как слуги вносят в зал зажаренных на вертеле косулю и молодого кабана, остановился.

— Вообще, дуэль, как и акт любовный, опустошает, — произнёс граф. — Особенно если ты победил.

— У вас был опыт, граф? — спросила Маша.

— Дважды.

— Вы убивали?

— Нет. Мы дрались до первой крови. Признаться, я полагал, что и сегодня будет до первой крови. Но всё оказалось серьёзней.

— Вы потеряли близкого человека.

— Не могу сказать. Он мне никогда близок не был. Его у нас мало кто любил. Разве что Анна Леонидовна. Она его и нашла. А больше всех терпеть его не мог мой Пров!

Граф усмехнулся.

— Втёрся этот черногорец к графине в доверие, ваше сиятельство, — откликнулся Пров. — У меня сердце кровью обливалось, как эта змея к вашей семье прилипла! Пройдоха он был.

— Вот, слышите глас народа? — спросил граф.

— Пров прав, дядюшка, — заговорил молодой родственник. — Слишком вы были добры к звездочёту.

— Тебя не спросил, — усмехнулся граф.

— Данила Карлыч, мой Ванюша прав, — заговорила мать родственника, полная белокожая женщина. — Сильно себе на уме он был. Однажды нахамил нам с папой.

— Нахамил! — закивал головой старый родственник.

— Лицо у него нехорошее, — пробормотал другой родственник и добавил: — Было.

— Лицо как лицо, — пробормотал граф.

В зал вошёл Савва Карлович. Он сел на стул рядом с братом, заправил за ворот салфетку.

— Нет слов, братец, нет слов… — взволнованно пробормотал он, беря бокал с вином.

— Ну и помолчи, — ответил граф.

Савва Карлович выпил, отёр губы салфеткой:

— Зарезали дома! За обедом! Кому сказать, а?

— А ты и не говори никому.

— Аня до сих пор в себя прийти не может.

— Придёт, никуда не денется.

— Тебе хорошо, ты смерть каждый день видишь, а нам каково?

— Пора бы привыкнуть, брат. Чай, не на Эвересте живёте.

— Вы тоже потрясены? — Граф Савва обратился к Маше и Гарину.

— Смерть всегда ужасна, — ответил Гарин.

— Я не считаю смерть на дуэли убийством, — произнесла Маша. — Есть разница.

— Безусловно! — подхватил граф Данила. — Если скрещивают шпаги, значит, добровольно готовы умереть.

— Моно не мог отказаться, братец!

— И правильно поступил, что не отказался. Умер как джентльмен.

— Нам от этого не легче, — махнул рукой граф Савва.

Разрезав дичь на куски, слуги стали обносить гостей горячим. Дональд как заворожённый следовал за ними, наблюдая за разделкой жаркого. Из его огромных губ потекла слюна.

— Филейчика мне. — Граф Савва указал мизинцем с перстнем на приглянувшийся кусок.

Вошла Пак, села рядом с Машей:

— Глубокий обморок. Не знала, что Владимир боится крови.

— Крови друзей, — уточнил Гарин. — На кровь Моно он смотрел спокойно.

— Genau! — подняла палец Пак. — Доктор Гарин, вы обезоруживающе проницательны.

— На том и стоим. — Гарин указал слуге на солидного размера кабанью рульку.

В зал вошла графиня. Она была бледна и держала в руке револьвер.