Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Это ваша книга?

— А чья же ещё?

— Вы тогда жили здесь?

— А где мне ещё жить?

— И с этим магазином?

— А с чем ещё?

— И продали книгу палачу?

— Не продал, — с горечью ответил старик и вздохнул. — Дурак Арон не продал эту книгу. Если бы тогда я продал эту книгу, я жил бы сейчас в Бессарабии. Эта книга! У каждого букиниста есть своё сокровище. И у меня было. А теперь нет. Отняли!

— Так понравилась? — усмехнулась Маша.

— Мадмуазель шутит, — укоризненно вздохнул букинист. — А в те времена нам было не до шуток. Вон там на площади стояла виселица, и на ней всегда кто-то болтался. Что за чудовище правило тогда Алтаем! А ведь внешне выглядел интеллигентом, красиво говорил, очки носил. Сволочь! Девять лет страха. Его московские тонтон-макуты каждый месяц раскрывали новые заговоры.

— Московские? — спросил Гарин, разглядывая книжные развалы старика. — Зачем? Местных не нашлось?

— Вот-вот, ему так и говорил его друг, министр земледелия, которого толпа восставших затоптала сразу после президента. Зачем?! Он был идиотом. Любил оперу. Но любил и смотреть на воскресный мордобой в деревнях. Садист! А в последний год вообще рехнулся: в городе стали непрерывно крутить голограммы допросов заговорщиков. Эти пытки… ай-вэй! Их крики до сих пор у меня в ушах… Мы просыпались не под крики петухов, а под те вопли. Сволочь, сволочь. Ладно, чёрт с ним. Надеюсь, в аду его черти жарят на прогорклом рыбьем жиру. Вы же спросили про книгу?

— Именно.

Старик вздохнул.

— Тот день, четвёртое сентября, я запомнил. На всю жизнь! Он начался как тысячи других, а как ещё? Покойная Сула меня разбудила в восемь, я выпил кофию и отправился сюда. Несмотря на паскудную цензуру, мой магазинчик работал отлично, книжки расходились. Тогда снова начали читать. А у меня старых романов было навалом! Девятнадцатый, двадцатый век. Но это были просто книги. А то, о чём вы спросили, это было… это была Книга. Да! Моё сокровище. Естественно, я не выставлял её на витрину. В сейфе хранил. Книга пятнадцатого века. И без единой буквы!

— Как так?

— Одни рисунки. На телячьей коже.

— Средневековый комикс? — спросила Маша.

— Нет, мадмуазель, не комикс. Магическая книга. В железном окладе. На нём — ворон. И на титуле — ворон. Белый. В тёмном круге. Ах, какие рисунки! Тончайшие. И на каждой странице — этот белый ворон. И разные обряды, служение ему, подношения, всё нарисовано. Подробно! Какие рисунки! Я не мог оторваться.

— Пятнадцатый век? — спросил Гарин.

— Так сказали археологи из нашего музея. Я пришёл, показал книгу, они её сканировали. Пятнадцатый век! Точно!

— Сокровище, — скривила губы Маша.

— Сокровище, мадмуазель!

— Вы предлагали её клиентам? Или музеям?

— К сожалению, нет! Скаредность и опасливость, увы, проклятие большинства евреев. Дурак! Я ждал, я надеялся, что придёт богач и купит её за… ну, за очень большие деньги. Так и не дождался.

— Но можно было выложить в сеть? — произнесла Маша.

— Я боялся! Начались эти поганые времена… страхи, страхи… придут тонтон-макуты, отнимут.

— Как же она попала к вам?

— Не поверите! Нашёл на пепелище. Это отдельная история! Однажды я…

Но в этот момент семья из четверых полноватых людей приблизилась к букинисту сзади и розовощёкая мать громким довольным голосом заговорила ему в затылок:

— Арон Моисеевич, здравствуйте!

— Ах! — обернулся он. — Ксения Тимофеевна?

— Мы снова к вам! — Женщина взяла на руки пухлого белобрысого сынишку с карамельным петушком в руке. — Подберите теперь и Колюше что-нибудь доброе, хорошее! Сказочку, сказочку!

— Подберём, подберём! — закивал старик и, обернувшись к Гарину с Машей, развёл руками. — Я дико извиняюсь, господа! Подождёте?

— Да нет, пожалуй, мы проголодались. Зайдём попозже.

— Заглядывайте! Всё расскажу! Это интересная история!

— Знаете что. — Маша глянула на развал детских книг. — Возьму и я какую-нибудь добрую сказочку. Соскучилась. В ресторане почитаю, понравится — куплю у вас на обратном пути. Можно?

— Берите, берите! Вот, рекомендую — «Сказки старого снеговика» Бьорна Маклафлина. Интересный автор! Не так давно замёрз в горах. Жил бобылём, писал необычные сказки. Сейчас стал модным.

Букинист протянул Маше книжку со снеговиком, сидящим у ледяного камина с ледяной трубкой во рту.

— Спасибо! Почитаю.

Маша взяла книжку и Гарина под руку.

В ресторане Ded Medved Гарин и Маша заказали себе барнаульский воскресный бранч и по рюмке сибирской водки «Ермакъ».

— Заинтриговал старик, — пророкотал Гарин, заправляя салфетку за ворот. — Белый ворон. Пятнадцатый век. А вы по сказкам соскучились?

— Да. Взрослость, честно говоря, заебала. — Маша взяла рюмку с водкой.

— Меня тоже, — вздохнул Гарин, беря свою рюмку. — Вокруг всё такое… как сказать… острых углов меньше не становится. Мало к чему можно спокойно прислониться. Только книги и успокаивают.

— Всё вокруг острое. — Маша чокнулась с его рюмкой. — Кроме вас.

Он улыбнулся большими губами.

— За вас, Гарин.

— Благодарю вас, Маша.

Выпили и с аппетитом молча съели бранч. Дожевывая алтайский десерт, Маша взяла книжку, перевернула, стала читать вслух:

Бьорн Маклафлин родился в норвежском городке Бергене в 2020 году в семье шведки и ирландца. В том году китайцы заразили мир мутирующим вирусом covid-19, от которого вскоре скончались родители Бьорна, работавшие волонтёрами с заражёнными вирусом африканскими беженцами. Бьорна вырастила и воспитала тётя Кристина, владелица небольшого магазина одежды в Осло. Когда Бьорну было двенадцать, она погибла во время рождественского авианалёта талибов на Осло. Бьорн оказался в Ставангере, в интернате Святого Варсонофия, и пробыл там до семнадцатилетнего возраста. Покинув интернат, он поступил в Стокгольмский университет на факультет Scrum and Agile, параллельно работая официантом, грузчиком и курьером. Когда началась Вторая Северная война, Бьорн служил санитаром в финляндском легионе «Lumiampiaiset» [38] Снежные осы (фин.). . При обороне Хельсинки он получил тяжёлое ранение позвоночника и на всю оставшуюся жизнь был прикован к инвалидному креслу. Это не помешало ему заниматься общественной деятельностью. Во время Революции Стыда он был корреспондентом «Голоса Осло», состоял в партии «Новая стратегия». Партийная работа сблизила его с Земфирой Ланн, которая так же была инвалидом войны. Они собирались пожениться, но Земфира трагически погибла во время кислородного теракта в Осло. Утрата возлюбленной тяжело подействовала на Бьорна: он переехал жить в крошечный домик в горах, доставшийся ему в наследство от тёти Кристины. Там он прожил последние двадцать восемь лет. Писать сказки он начал уже в тридцатипятилетнем возрасте. Некоторые из них появлялись в сети, но первая книга сказок Бьорна Маклафлина вышла только после его трагической смерти. В последние три года с ним жил его четвероногий друг сенбернар Джой. В тот печальный февральский день Бьорн и Джой, как всегда, утром после завтрака отправились на прогулку по знакомой горной тропе…