Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Есть.

— Ну и слава Богу… Давайте я вам с душицей чайку подолью.

— Благодарю вас.

Она наполнила его чашку из заварного чайника человеческого размера; в её руке он смотрелся ёлочной игрушкой.

— Нынче, доктор, лучше никуда не соваться, целее будете.

— У меня выбора нет. Надо хлеб насущный зарабатывать. Ни капиталов, ни даже угла своего я не нажил. К вам вот вообще голым приплыл…

— Можно вопрос интимнай?

Гарин кивнул, прихлёбывая чай.

— Где же вы ножки потерять изволили?

— Отморозил в дороге.

— Чай, к больным спешили?

— Точно так. Да не доехал.

— Ах ты, напасть какая! А что ж вам живые-то не пришили?

— Денег не было.

— Ох, времена какие… — вздохнула Матрёна Саввишна и отхлебнула чаю.

— Да, времена, — согласился Платон Ильич. — И похоже, других уже не будет.

— Всё в руках Божьих, доктор. Как Господь с небес управит, так нам и жить.

Маленькие матовые глазки её заморгали:

— Я вам так скажу, Земля наша в центре Вселенной висит, вокруг неё все планеты крутятся, а Господь над планетой нашей восседает в облаке непрозрачном. Я про то облако по радио передачу смотрела. Облако это именуется Материей Белой. Теперь наука это ведает, а раньше токмо гадали: где Господь? Так вот, из Белой Материи Господь Вседержитель нами правит, ангелов посылает правильным людям, чтобы пути им выправить и жизнь облегчить. Мир весь во зле лежит, а правильные люди промыслом Божьим спасаются. На правильных людей у человечества земного одна надежда и опора, как на верстовые столбы. Не будет нас, всё в Преисподнюю провалится.

— Вам Господь помогает?

— А как же! — Она перекрестилась. — Только его помощью и жива. А вам?

— Мне кажется, помогает, — серьёзно ответил Гарин и вдруг почувствовал, что устал и опьянел от чая, наливок и разговора с огромной Матрёшкой.

«Потеря сил, ещё бы…»

— Расскажите, как вам Господь помог, я страсть люблю такие истории!

— Я, признаться, знаете… что-то…

— Что? — выгнула она и без того круглые брови.

— Устал я что-то… В сон клонит… Извините…

— Ну, как же! — всплеснула она руками, вспомнив. — Вы же утопали только что, да и река ещё холодная! А я, глупыня, вас разговорами мучаю! Павлуша! Отведи доктора в опочивальню, ему теперь покой надобен!

— Да нет, что вы, Матрёна Саввишна, я не то чтоб прямо сейчас идти хочу, а вообще… как-то…

— Нет, нет, дорогой, и не спорьте! Сейчас же и ступайте спать. А завтра погулять поедем, я вам угодья свои покажу.

Гарин хотел было возразить, но почувствовал, что готов заснуть и за столом. Он встал, поклонился и нетвёрдой походкой направился к громадной, услужливо распахнутой двери.

«Что-то развезло…»

На лестнице он оступился, Павлуша подхватил его под руку и помог дойти до спальни. В спальне Гарин сел на кровать, Павлуша стянул с него сапоги, стал расстёгивать ему ремешок, но Гарин отстранил его:

— Спасибо, братец. Ступай.

Павлуша поклонился и вышел. Гарин расстегнул ремешок, бросил на пол, стал расстёгивать ворот рубахи, но сил и на это не осталось. Он пополз по кровати, обнял подушку и вмиг заснул крепким, глубоким сном.

Гарин проснулся от запаха кофе.

«Маша уже заказала…»

Не открывая глаз, перевернулся на спину, с наслаждением потянулся и громко, со стоном зевнул.

«И завтрак в номер… чудесно… Яблочного сочку сейчас неплохо бы …»

Гарин открыл глаза. И вместо Маши и их белого номера в «Белой улитке» увидел обшитую пожелтевшим деревом спальню с купеческой мебелью, убогими занавесками и Павлушку, принёсшего кофе, калач, масло и мёд.

— С добрым утречком, господин доктор! — произнёс Павлушка и вышел.

Гарин закрыл глаза и откинулся на подушку, словно желая навсегда похерить этот чёртов сон и проснуться по-настоящему.

— Но это не сон, — произнёс он и снова открыл глаза.

Надел пенсне, взял чашку кофе, отпил. Кофе у Матрёшки оказался вполне. Выпив полчашки, Гарин заметил, что спал одетым.

«Так устал…» — вспомнил он.

Он сел, пустив ноги с кровати. Пошевелил титановыми пальцами. Встал, подошёл к окошку, отдёрнул аляповатую занавеску. Перед ним простиралась залитая солнцем Обь. Ширина её потрясла Гарина.

«И я её переплыл?!»

Он распахнул окно. Свежий речной воздух хлынул в спальню. И сразу захотелось курить. Он осмотрелся, стал выдвигать ящики приземистого комода. Внутри лежало постельное бельё. Распахнул платяной шкаф. И обомлел: в шкафу висел его зелёный махровый халат, оставленный на берегу.

«Нашли?! Невероятно!»

Он полез в карманы халата: пистолет, зажигалка, нож, воронья книга… сигары! Всё на месте. Даже ножик для сигар. Он тут же обрезал сигару и закурил. Чего-то всё-таки не хватало. Обоймы! Её не было. Он взял пистолет. И увидел, что и тот без обоймы.

«Вот как! Это не мог вытащить кто-то. Они вынули. Почему? Безопасность? Не очень гостеприимно… Но как, как они нашли?!»

— А что удивительного? — спросил он вслух. — Лежал на бережку. Дожидался.

«Хоть какое-то имущество…»

Усмехнувшись, Гарин снова подошёл к окну. Погода радовала — опять солнце и голубое небо.

«Матрёшка обещала прогулку. Неплохо было бы».

И вдруг вспомнил их утренние, после завтрака, прогулки с Машей по Барнаулу. И её тонкую руку на сгибе его локтя, и решительные остроносые туфельки, и бордовые розы на чёрной шляпе, и презрительные губы, всегда тёплые, хоть и нервные, всегда отзывчивые и всё так прекрасно понимающие, эти губы, которые так опьяняюще умели целовать…

Гарин застонал и стукнул кулаком в подоконник до боли в костяшках.

— Её вынесло, вынесло, вынесло! — как заклинание повторил он.

На прогулку выехали в полдень, после долгого завтрака с самоваром, блинами, оладьями, творогом, жирной сметаной, тягучими вареньями и тягучим рассказом Егорушки про долгие поиски и чудесное нахождение халата доктора:

— Уж луна выкатила, светит, а мы по берегу с фонарями-то и туда, и сюда, и к воде, и к лесу, шаримся, ходим-походим, а тут Захарка возьми да и споткнись о кочку, и чертыхнулся, что, говорит, за кочка такая, вроде мягкая, словно навоз лошадиный, да на цвет зелёная, стало быть, и не навоз, и не воняет совсем, стало быть, что-то другое, а как глянули, так то не кочка оказалась, а ваш, доктор, халатец.

После чего Егорушка был с благодарностью выставлен и Матрёна Саввишна так же тягуче и обстоятельно рассказала Гарину о своих владениях, куда решено было отправиться на прогулку.

Поехали на шести обычных лошадях и на роскошном белом битюге-гиганте, ростом со слона, везущем помещицу. Матрёна Саввишна сидела на нём верхом, по-мужски; на ней и одежда была мужская — белая косоворотка, серая жилетка с серебряными пуговицами, серые галифе и высокие лакированные сапоги со шпорами для верховой езды. Полные руки стягивали серые краги, вместо стека она держала дубовую ветвь с листьями, которой иногда шлёпала битюга по крупу.