Кассандра Монтег - После потопа [litres]

Примерно в миле от нас из воды выпрыгнула косатка и снова скрылась на глубине. Потом показалась вторая. Животные плыли, рассекая волны. Черные спины косаток сверкали на солнце. Их крики сливались в одну мелодию, голоса дополняли друг друга. Будто слушаешь песню на незнакомом языке.

– Рано утром совсем близко подплывали, – сказал Бехир. – Я их хорошо рассмотрел. Вот, видишь самую крупную? Она в стае главная. – Бехир дал Перл бинокль. – У нее на животе глубокий шрам. Наверное, какая-нибудь здоровенная зверюга цапнула. Но остальные косатки всюду следуют за ней. Она для них как флагманский корабль. Эта косатка доказала, что она самая сильная в стае.

Перл улыбнулась Бехиру.

Дэниел стоял так близко, что его рука касалась моей. Глядя, как Перл наблюдает за косатками, я вдруг почувствовала, как в душе что-то ожило, раскрылось. Вспомнилось, как я водила Роу смотреть на журавлей. Тогда мы тоже наблюдали за природной силой, что мощнее нас. Как же нам, оказывается, нужно иногда увидеть прекрасных существ, которые не имеют к нам никакого отношения и просто живут своей жизнью!

Перед мысленным взором встала непрошеная картина. Вот мы трое – Перл, Роу и я – живем в маленьком каменном коттедже на скале с видом на море. Белые занавески колышутся на соленом ветру. У стены сложена невысокая поленница. Над каменной трубой поднимается завиток дыма. Голоса Перл и Роу оживленные и веселые. Они тараторят, перебивая друг друга, и их голоса сливаются в один новый звук.

Так давно не позволяла себе мечтать, что теперь грезы казались чем-то инородным, непривычным. Будто вдруг дала нагрузку давно ослабевшей мышце. Я пошла еще дальше: представила, как мы лежим в кровати и читаем книгу, укрывшись тяжелым, теплым одеялом. А из кухни доносится аромат свежеиспеченного хлеба.

Косатки взлетали над водой и снова ныряли, взметая фонтаны белых брызг. Они взмывали вверх снова и снова, описывая в воздухе спасительную дугу. Эти движения косатки должны повторять раз за разом: так они дышат.

Прежде чем мы причалили в Сломанном Дереве, за завтраком обсудили все детали нашей последней остановки. Что нужно выменять, кто из торговцев предложит самые выгодные условия и как себя вести, если нарвемся на пиратов.

– Никому не рассказывайте, куда мы плывем. Если благополучно выйдем из Атлантического океана, «Черная лилия» нас вряд ли найдет, – напоминала я всем.

Всю ночь не спала. Думала: может, вообще в порт не заходить? Но потом прокралась в кладовую и глянула на пустые полки, а затем на ящики с копченой и соленой рыбой, которую наловила. В нашей ситуации разумнее всего быстро поторговать и незаметно улизнуть: вдруг в Сломанном Дереве пираты «Черной лилии»?

– Все держимся поближе к гавани. Заходим только в ближайшие магазины и салуны. Надо, чтобы мы могли быстро собраться вместе: возможно, придется убегать. На ночь не останемся: слишком опасно, – прибавил Абран.

За столом поднялся глухой ропот.

– Это же наш последний день на суше, – возразил Бехир. – Перед плаванием через Атлантику надо отдохнуть. А «Черной лилии» там, наверное, и вовсе нет.

– И речи быть не может, – сказал Абран. – Поторгуем – и сразу отплываем.

Мы причалили и отнесли ящики в деревню. Я не поймала и половины того улова, на который рассчитывала. Мои рыбацкие приемы не работают уже несколько недель. Кажется, будто я потеряла способность слышать воду и теперь не чувствую, что и где нужно делать.

Даже Абран неодобрительно глянул на полупустые ящики, когда мы выгрузили их на пристань. Надо было взять поменьше ящиков. Тогда не бросалось бы в глаза, как мало рыбы я наловила. Но мы всегда ходим в порт с одними и теми же ящиками: в них несем на корабль все, что выменяем.

По сравнению с Уортоном Сломанное Дерево – захолустье. Многие здания собраны из кусков металла и разномастных досок, кое-как связанных или сколоченных вместе. На улицах воняет мусором и навозом. Каменных мостовых или деревянных настилов нет. Под ногами только голая истрескавшаяся земля, изрытая колдобинами.

– Смотри ногу не подверни, – предупредила я Перл, указывая на глубокие трещины.

Перл искалеченной рукой осторожно поправила ремешок сумки на плече. Я запретила ей брать Чарли в деревню.

– Не учи меня ходить! – огрызнулась Перл.

С продуктами на борту так напряженно, что вчера вечером приготовили на ужин двух ее змей. Перл есть отказалась. Сидела, низко опустив голову и пиная ножку стола. Просила разрешения уйти, но я не позволила: она должна встать из-за стола только вместе со всеми. Этой ночью Перл лежала, свернувшись клубком в ногах койки. Наверное, дочка расстроилась не только из-за змей: она устала от того, что не может распоряжаться своей жизнью и земля постоянно уходит из-под ног.

В восточной части порта растет много деревьев, а в западной сплошь раскинулись поля. Ячмень, пшеница, картофель, капуста. Работники стоят на коленях вдоль межей. Их лица скрывают соломенные шляпы, спины согнуты под полуденным солнцем. Ни дать ни взять крестьяне с голландской картины семнадцатого века. У меня даже дыхание перехватило. Я будто перенеслась в прошлое, очутилась на другом витке спирали времени.

Соленый ветер с моря разъел все поверхности: каменные, металлические и деревянные стены покрыты трещинами. Пустоты залеплены грязью и глиной. Возле берега в ущелье стоит старая католическая церковь. На фасаде вывеска «Магазин». Церковь явно построили до потопа. Она сложена не из первого попавшегося мусора, какой удалось собрать. Не из обломков и брошенных стройматериалов. Нет, стены из кремовых кирпичей, между которыми виднеются ровные линии раствора. На фоне яркого неба церковь кажется миражом. Это одно из немногих зданий, уцелевших после потопа. Нечасто случается их увидеть. Кажется, словно она свалилась в ущелье с неба.

– Будто заранее знали, где строить, – с благоговением произнесла Джесса, не сводя глаз с церкви.

Идеально ровные углы, толстые стены. Маленькое круглое окошко прямо под коньком крыши. Настоящая дверь с петлями. Сейчас такого не встретишь.

– Будто знали, что нам магазин понадобится, – пошутила Марджан.

Она по-прежнему молится каждый день: на рассвете и на закате, утром и вечером. Когда я спросила ее об этом, призналась, что боится нарушить привычку, ставшую второй натурой.

«В моем сердце есть вера, – сказала Марджан. – Но пробуждается она только на одну минуту из ста. Из-за этой одной минуты я и молюсь, даже когда настроение не то».

Мы отнесли рыбу в торговый дом и выменяли на предметы первой необходимости, без которых во время плавания через Атлантику не обойтись. Канаты и блоки, металл и дерево, чтобы чинить корабль. Картофель, капуста и мука, ткань и пара ведер соли.