Кассандра Монтег - После потопа [litres]

Роу умерла – повторяла я себе снова и снова, но никак не могла в это поверить. Теперь я должна научить себя справляться с этой потерей. Освободить место в душе и для горя, и для надежды. Пусть и то и другое существует и развивается своим чередом.

На подбородке Дэниела проступил синяк. Я осторожно коснулась его. Дэниел вздрогнул. Его глаза такие ясные, что кажется, будто в них можно утонуть. Он наклонился и убрал волосы с моего лица. Я подалась вперед и, не обращая внимания на боль в боку, поцеловала его.

В тот день я впервые встала, проверяя, способна ли держаться на ногах. Выглянула в маленькое окошко и увидела Дэниела с Перл. Они несли корзины с яблоками. Должно быть, где-то поблизости фруктовый сад. Дэниел и Перл шагали бок о бок. Когда они подошли ближе, я разглядела слезы на щеках Дэниела. Он вскинул голову, чтобы Перл их не заметила, и вытер лицо тыльной стороной руки. Я знала: Дэниел тоже боялся, что мы не найдем Перл, а в ту ночь на горном склоне изображал уверенность, только чтобы успокоить меня.

Я порылась в комоде Джейкоба в поисках теплой одежды. По склону пронесся порыв холодного ветра, от которого маленький домик задрожал. Я отодвинула в сторону шерстяные штаны и достала массивный свитер из толстой желтой пряжи. Под свитером заметила листок бумаги. Еще один рисунок Роу. На нем изображена река и канадские журавли. На картинке все точно как в тот день много лет назад. Это наше общее воспоминание. Один журавль нарисован в воздухе. Он летит над рекой к верхнему углу листа. Внизу – почти нечитаемые детские каракули. Слово «мама». Я представила, как Роу погружалась в это воспоминание и искала в нем убежища в те же дни, что и я. Наше общее пространство.

Мне стало трудно дышать. Закружилась голова. Я прислонилась к стене, сползла на пол и уронила голову на колени. Рисунок упал на пол передо мной. Я позволила себе заплакать. Пусть земля меня держит.

Я чувствовала себя сушей во время потопа. На меня пролилось больше, чем я в состоянии выдержать. Меня затопило не только горе, но и надежда. Я понимала: надо посидеть и переждать разгул стихии. А вода все прибывает, придавливая меня своим весом. Мое сердце падает, все части тела сжимаются.

Когда мы перевалили через гору и вернулись в лагерь на берегу, туман только начал рассеиваться. При виде нас на лицах Уэйна и Томаса отразилось облегчение. Они вскочили и поспешили к нам, сняли рюкзаки с наших плеч и заключили нас в объятия.

Томас и Уэйн перетаскали с «Черной лилии» все деревянные части и канаты, какие смогли снять, и разложили на берегу сушиться. Но я понимала, что для ремонта корабля этих материалов не хватит. Из Долины уплыть не на чем. Но вдобавок мы устали от моря. Теперь это наше место – пусть даже на том основании, что мы потерпели здесь крушение. Здесь нам предстоит восстанавливаться.

Мы развели костер за высоким черным камнем и сели, прижавшись друг к другу. Пока нас не было, Томас и Уэйн насобирали в ведро мидий. Мы поджарили их над огнем, а за едой говорили о Долине.

Мы с Дэниелом рассказали об эпидемии, об опустевших домах, отравленном колодце, о том, как убили охранников Потерянных монахов. Обсуждали и то, что Потерянные монахи скоро приплывут сюда. Скорее всего, встанут на якорь в бухте на востоке, поднимутся по горному склону и явятся в Долину собирать дань. Мы должны быть готовы оказать им достойный прием.

Дэниел нашел большой сад с фруктовыми деревьями в северной части поселения. Сейчас за садом никто не ухаживает, и он весь зарос. Можно разрыхлить почву и подрезать ветки. Освободить место для новых ростков. Поселиться в заброшенных домах и починить их с помощью досок, вынесенных с корабля. Даже можно смастерить лестницу, чтобы легко и быстро спускаться по ней со скалы на берег и рыбачить. А во время пиратских атак лестницу будем убирать.

Когда мы с Дэниелом и Перл шли через деревню, видели возле домов и на улицах еще несколько человек. Они держались робко – похоже, до сих пор напуганы. Но без охранников немного осмелели. Они смотрели нам вслед, и в их глазах светилось любопытство.

По пути размышляла, как буду говорить с местными жителями. Мне не хватает харизмы Абрана и его способности объединять людей, но придется попытаться. Без их помощи не построишь безопасное убежище, о котором мечтали Абран и его брат.

Но в голове вихрем кружились вопросы. Захотят ли эти люди к нам присоединиться? Можно ли им доверять, ведь мы их совсем не знаем? Какова их история, какие секреты они хранят? Все это ляжет в основу нашей коммуны, хотим мы того или нет.

Я обводила взглядом лица, озаренные светом костра. Сначала были только я и Перл – одни против целого мира. А теперь эти лица стали для нас маяками в ночи. Томас с его светлой душой, которой не коснулась окружающая тьма. Уэйн с его готовностью броситься в самую гущу битвы. Дэниел с его надежностью и постоянством. И Перл, дикая, будто зверек. Но этого зверька я приручать не хочу. Все они пробуждают в моем сердце материнскую нежность. Я проведу их через все испытания, что нам уготованы. Я постараюсь исполнить обещание, данное Абрану. Когда вода накрыла землю, казалось, что она хотела нас уничтожить. Весь мир будто стал общей могилой. Но если вода будет подниматься выше, мы поднимемся вместе с ней, и наши силуэты коснутся неба, прежде чем скрыться за горизонтом.

Я вспомнила, как мы с Роу ходили ловить рыбу вместе с дедом. Одна рыбина на дне лодки все била плавниками по воздуху.

– Лети, лети, – сказала ей Роу.

Мы выбросили рыбину за борт, и она уплыла.

Тогда я думала, что Роу просила нас вернуть рыбу в воду, просто перепутала слово «летать» со словом «плавать». Но теперь подозреваю, что Роу имела в виду именно то, что сказала. Она ведь хотела, чтобы все на свете были птицами. Я тоже мечтала о полете. Пусть хоть какая-то часть меня взмоет над землей, над неминуемыми потерями, и зависнет на высоте, откуда их не видно.

Мне хотелось уйти в отрицание. Верить, что Роу где-то в другом месте, живая и здоровая. Но я понимала: это ложная надежда, иллюзия, приковывающая человека к объекту его желания. Мне нужна совсем другая надежда – та, что основана на реальных возможностях. Надежда, что мы выживем в Долине, что я смогу позаботиться обо всех этих людях. У Джейкоба не было причин меня обманывать, а у Потерянных монахов не было причин обманывать Джейкоба. Они могли посадить Роу на корабль-ферму в любой момент. Для них это обычная практика.

Пора примириться со случившимся и жить дальше. Роу больше нет. Почти вся ее жизнь прошла вдали от меня. Но теперь уже ничего не поделаешь. Роу была одновременно и моей, и не моей. Она была полноценной личностью и принадлежала только самой себе. А наши воспоминания связали нас так же прочно, как нас соединяли наши тела до ее рождения. Ее дух останется внутри меня, точно неугасимое пламя.