Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

Над чашкой вилась тоненькая струйка пара, пахло свежеприготовленным кофе. Я внимательно посмотрел на улыбающегося бармена, на чашку с кофе и вспомнил, как Карла опохмелял Василия самогоном. Ещё один циркач на мою голову… И чего он раньше свои способности не проявлял, а бегал в трейлер?

Пригубив кофе, я неожиданно понял, что он не только отменный, но и приготовлен по моему рецепту. Немножко сахара, чуть-чуть корицы, густой… Даже порция моя – в маленькой чашечке. Но я уже не удивился, откуда бармен знает мои вкусы. Здесь знали обо мне такое, чего я сам о себе не знал.

– Ещё что-нибудь? – поинтересовался бармен.

– Да.

– Что именно?

– Можно посмотреть ваш секач?

– Будьте любезны!

Бармен с готовностью извлёк из-под стойки секач и положил на стойку. Вопрос его нисколько не удивил, и возникло нелепое предположение, что спроси у него, можно ли рубануть секачом по голове, как он тут же в меру услужливо подставит темя.

Я взял секач, взвесил на руке, потрогал лезвие. Секач был тяжёлым, ручка удобной, лезвие острым. Предположение-то нелепое, но чем их развлечения лучше?

– А что будет, – всё-таки не удержавшись, спросил я, – если я этот секач воткну вам в голову?

– Вряд ли у вас получится, – расплылся в улыбке бармен. Угодливо подставлять голову он всё-таки не собирался.

Поигрывая секачом, я скептически скривил губы.

– Это ещё почему?

Движения бармена я не заметил, но секач вдруг оказался у него, моя рука дёрнулась, заныли вывернутые пальцы.

– Потому, – продолжая как ни в чём не бывало улыбаться, сказал бармен и спрятал секач под стойку.

Я потряс пальцами, подул на них, осмотрел суставы. Спасибо, что вывиха нет. Что-то не везёт моим рукам, будто они, как у Василия, не оттуда, откуда надо, растут.

Левой рукой я взял чашечку, отпил кофе.

– Кажется, я что-то пропустил… – хмуро обронил я.

– Что именно?

Бармен был сама внимательность.

– Если бы знал что, не спрашивал.

– Когда? Когда вы сидели здесь и были пьяны в стельку или когда катались на американских горках?

Я подумал:

– И тогда, и тогда.

– Все мы что-то пропускаем там, где нас не было, – философски изрёк бармен, и его в меру угодливая улыбка показалась мне издевательской.

– Но вы-то здесь были.

– О-о, я! – многозначительно протянул бармен. – Я – это другое дело. Мне по рангу полагается знать кое-что о том, где не был.

«Ничего удивительного, – подумал я. – Любой бармен волей-неволей собирает сплетни. А мне это и нужно».

– Например?

– Например, я знаю, что испытывает человек, когда капелька росы с листа лепидодендрона падает ему за шиворот.

Я вздрогнул. И это ему известно… И, конечно, отнюдь не из сплетен. По рангу положено, видите ли… Но не по рангу земного бармена, а по рангу пришельца. Я же знал лишь о том, что у него под стойкой, и это не вселяло оптимизма. Шутки шутками, но слишком уж натурально рассуждали рабочие-манекены о предоставлении мне постоянного места жительства в доисторическом лесу.

– Свадьба состоялась? – угрюмо спросил я, не глядя на бармена.

– То, что вы подразумеваете под свадьбой, состоялось, – кивнул он. Ни тени сочувствия не было в его голосе.

Я понурил голову. Собственно, а чего следовало ожидать, на что надеяться? Счастливый конец бывает только в сказках.

– Водки? – снова предложил бармен. Всё-таки он мне сочувствовал. По-человечески, хоть и пришелец.

Я ничего не сказал, отодвинул чашечку с недопитым кофе, встал и, не прощаясь, ушёл. Что он мог предложить, кроме водки? Такой вариант меня не устраивал, а другого просто не было. Не могло быть.

Однако насчёт вариантов я ошибался. Как только миновал арку и вышел из Луна-парка, ко мне подкатил зелёненький каплеобразный пришелец.

– Привет, милый, – заворковал он, не оставляя надежды совокупиться блендишным способом. Ещё один утешитель. Если не водка, так секс, чтобы забыться.

Я хмуро глянул на него. Зелёненький, небольшого роста, правда, выше двух аршинов. Не копия, но…

– Не твой ли соплеменник воровал у Василия капусту? – грозно вопросил я.

– Какую капусту? – опешил пришелец.

– Белокочанную! – рявкнул я и добавил на манер крокодила, которого изображал из себя тщедушный Звёздный Скиталец: – Вкусную!

– Что ты, милый! – пришёл в себя зелёненький пришелец. – Разве мне капуста нужна? – Он умильно заулыбался: – У меня совсем другие потребности…

– Чтоб ты сдох со своими потребностями!

Я не Василий, и пришелец не сдох, но ретировался быстрее сколопендры, хотя был о двух ногах.

Так, напиться мне предлагали, переспать тоже, что ещё осталось из утех забытья? Для полного набора не хватало шприца и пары ампул. На крайний случай могли и мухоморы подойти. Где птеродактиль Ксенофонт?

Птеродактиля Ксенофонта нигде не было. Как ни схожи между собой пальцекрылые и рукокрылые, но это всего лишь проявление конвергенции между рептилиями и млекопитающими, поэтому птеродактиль органов эхолокации не имел и по ночам не летал. И на том спасибо.

– Сергий свет Владимирович! – позвал из беседки дед Дормидонт. – Чайку не желаете?

– Самое время чаёвничать! – подтвердила бабка Дормидонтовна. – У нас чаёк байховый, с мелиссой! Настроение поднимает, кручину с души снимает!

Да что ж это такое делается?! Каждый, кто ни попадя, норовит посочувствовать, приглашая если не мухоморы жрать, так чаи гонять.

– Идите к нам! – продолжал зазывать дед Дормидонт. – У нас компания весё-олая!

Я подошёл к штакетнику и убедился, что компания в беседке собралась действительно развесёлая. Дальше некуда. Вся беседка была забита громадными, как регбийные мячи, жирными тараканами с жёсткими коричневыми надкрыльями и мягкими канареечно-жёлтыми брюшками. Они были везде: на лавках, на перилах, на столе, на граммофоне, а один умудрился забраться к деду на плечо. Разве что на самоваре никто не сидел – горячий, как-никак. Вели себя тараканы смирно, сидели на задних лапках и, чинно отдуваясь, пили чай из маленьких блюдец, держа их перед собой передними лапками. Средними они довольно оглаживали округлые брюшки.

Картина «Приходите, тараканы, я вас чаем угощу»… Дурдом не только полный, а окончательный и бесповоротный.

«Нашли кого чаёвничать пригласить, – подумал я. – Завтра все лавки будут загажены таракашкиными какашками». Но вслух ничего не сказал.

– Присаживайтесь, – хриплым дискантом предложил таракан на плече у деда Дормидонта. – Мы подвинемся. В тесноте, да не в обиде.

С противным шорохом хитиновых панцирей друг о друга тараканы на лавке у граммофона потеснились, освобождая место.

Меня едва не стошнило. Не созрел я до толерантности к тараканам. Самое большое, на что был способен при контакте с ними, так это с омерзением раздавить каблуком.