Бернар Вербер - Ее величество кошка [litres]

9. Собака. Обладает эмоциональным интеллектом, позволяющим великолепно улавливать чувства хозяина. Она верна и умеет создавать с людьми особенные отношения. Способна всячески проявлять свою любовь к своему избраннику.

10. Муравьи. Пусть они и лишены интеллекта «человеческого» типа, зато по части социализации они чемпионы, ибо способны строить «города», рассчитанные на 50 и более миллионов жителей, где царит полная гармония (пример – рыжие древесные муравьи европейских лесов). Им знакомо растениеводство (они выращивают в своих подземельях грибы), война, животноводство (муравьи разводят тлей, получая от них медвяную росу), архитектура (они строят пирамидальные «города» с соляриями и с эффективной системой вентиляции).

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Натали бросает камень в сторону забора из колючей проволоки. Раздается треск, сыплются искры.

– Так я и думала: по проволоке пропущен ток высокого напряжения, – сообщает она сиамцу, а тот спешит перевести ее слова мне.

– Что это значит?

– То и значит: дотронешься до проволоки – получишь смертельный удар током.

Подойдя ближе, мы видим сотни обугленных крысиных трупиков. Крысы убеждаются на собственном опыте, что существует способ остановить их вторжение.

Наконец-то найден эффективный способ обороны от этой напасти!

Натали идет к главным воротам – надежным, с деревянными вышками по бокам. Все это определенно появилось здесь недавно, после Краха.

При нашем появлении человек на сторожевой вышке включает прожекторы, и ноги моей служанки полосует пучок лучей. Мы замираем на месте. Бордер-колли приветственно лает и виляет хвостом – радуется, что исполнил свою миссию.

Моя служанка и человек на вышке заводят разговор. Я ровным счетом ничего не понимаю (меня бесит шлепанье губами, смысл которого от меня ускользает), но Натали, похоже, находит убедительные доводы, потому что створки ворот приоткрываются, и мы видим человека в странном серебристом комбинезоне, затрудняющем его движения.

На голове у человека круглый шлем, комбинезон надежно скрывает его тело. Он держит в руке чемоданчик.

– Это космический скафандр, – объясняет мне Пифагор. – В таком высаживались на Луну.

– Зачем он его напялил?

– Во избежание контакта с воздухом, с микробами. Наверное, они еще боятся чумы.

Человек в скафандре тянется к Натали гудящим щупом с мигающими лампочками. Закончив с Натали, он тщательно обследует мою шерсть, потом принимается за Пифагора. После этого он берет образец моей слюны, тыкает меня иглой – это называется «анализ крови». Нам велено ждать. Человек открывает свой чемоданчик, достает оттуда какие-то приборы и долго возится с пробирками. Потом он опрыскивает нас чем-то вонючим.

– Обеззараживающее средство, убивающее бактерии, – комментирует сиамец.

Человек посыпает нас желтым порошком.

– Эта дрянь убивает вшей и блох, переносчиков чумы.

Человек в скафандре машет рукой часовому на вышке, и тот пропускает нас в ворота.

Натали сажает нас себе на плечи, показывая, что мы неразлучны. Мы заходим на территорию университета.

Это даже не деревня, а скопление построек разных стилей. Здесь много деревьев, и потому территория похожа на парк. Все здесь выглядит так, словно не было ни Краха, ни эпидемии, ни войны. Все снующие по дорожкам люди в белых халатах.

Моя служанка и человек в скафандре, снявший шлем, ведут на ходу беседу. Пифагор переводит:

– Это очень известный университет. Здесь разрабатывали самые современные технологии в самых разных направлениях. Когда произошел Крах, преподаватели и студенты засели здесь, как в крепости, и все сделали, чтобы оградить себя от опасностей извне.

– Тем не менее они впустили сюда нас, – удивленно замечаю я.

– Если мы постараемся не создавать угрозу их безопасности и не мешать их спокойствию, то сможем пользоваться их гостеприимством.

– Тебе не кажется, что они малость… Как называют тех, кто боится всего на свете?

– Параноики.

Еще одно полезное словечко для моего словаря.

– Учти, выживают как раз самые завзятые параноики, а завзятых оптимистов давно нет на свете, – иронизирует Пифагор.

Оптимисты? Звучит знакомо. Моя мать называла их плохо информированными людьми. Умела она точно сформулировать мысль, ничего не скажешь.

Нас подводят к старинному зданию со светло-розовыми стенами. Мы поднимаемся по мраморной лестнице и останавливаемся перед черной дверью.

За ней распложены экраны и какие-то аппараты. В центре помещения сидит за столом мужчина с длинными седыми волосами, в очках с толстыми стеклами. На нем, как и на всех здесь, белый халат, из кармана торчат ручки – не иначе признак заслуг.

На лбу у него шрам – вроде тех, что остаются от крысиных резцов.

Седовласый беседует с приведшим нас сюда человеком, потом предлагает Натали сесть в глубокое кресло напротив него.

Люди продолжают свой диалог, производя звуки и щелкая языком.

– Этого человека зовут Филипп Сарфати, – переводит мне Пифагор, – он ректор университета. Когда возникла опасность гражданской войны, студенты и профессора университета поселились здесь, вооружились до зубов, и стали отбивать нападения. Университет был излюбленной мишенью религиозных фанатиков, ведь женщины имели право учиться здесь наравне с мужчинами. Когда случился Крах, многие погибли, но в боях они обрели мастерство самообороны. Пережив теракты и эпидемии, обнесли кампус высокой стеной из колючей проволоки, служащей преградой для крыс, поставили вышки с пулеметами, чтобы отгонять религиозных фанатиков. Все связи с внешним миром прекращены. Принят особый протокол, исключающий риск заражения. Когда снова начались атаки крыс, по колючей проволоке пустили ток. Много крыс на ней поджарилось. Они продолжают на ней гибнуть, как будто вновь и вновь проверяя ее эффективность.

Как все это любопытно!

– Уверена, мы попали туда, куда надо, – резюмирую я.

– Здесь, – продолжает Пифагор, – все предусмотрено для автономного существования в замкнутой экосистеме. Примерно того же мы хотели добиться на Лебедином острове, а потом на острове Сите. Здесь выращивают овощи и фрукты. До Краха в университете было тридцать тысяч студентов, две тысячи преподавателей и тысяча исследователей, трудившихся в восьмидесяти двух лабораториях. Площадь всего кампуса – двести гектаров.

Не имею понятия, что это значит, но догадываюсь: это больше, чем я раньше думала.

– Здесь воспитали двух нобелевских лауреатов по физике и двух удостоенных медали Филдса – это такие награды за научные достижения. Награжденные – большие умники.