Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Вова Солдат вдруг заинтересовался, потребовал лист бумаги и карандаш. Саня дал ему блокнот.

— Шариковая ручка подойдет?

Вова взял ручку и блокнот, долго сопел, что-то подсчитывая, потом бросил ручку.

— Так это страшно далеко, — сказал он. — Пусть оформляют. Может, когда до этой Глизе доберутся, никаких Штатов не будет!

Ну, конечно, выпили за это. За что? Да за то, чтобы в будущем никаких Штатов не было. Потом… Да мало ли найдется тостов у людей, объединенных жаждой познания и желанием выпить!

Домой никто не пошел.

А утром Саня проснулся и обнаружил, что вокруг него стекло. Ну, помните, одно время передачу такую показывать стали, «За стеклом» называлась. А потом прикрыли по причине случившихся в этой передаче безобразий. Самые продвинутые протестовали, кричали: «Это вам не зоопарк, люди все-таки, не надо низменным инстинктам потакать». А прикольно было — все на виду! Чего особенного? Не хочешь, не снимайся. Так Саня считал, пока сам за стеклом не оказался и укромный уголок искать не стал.

«Ну, джинн», — с бессильной яростью подумал он.

И обнаружил, что за стеклом не один — вся компания на донышке лежала: и Вова Солдат, и Сеня Эдельвейс, и Эдик Инженер во сне Лагуту обнимал, даже какой-то гопник приблудившийся спал со стаканом в руке. А у Лагуты вторая нога выросла. Нога торчала из штанины и была бледной и босой. А протез сиротливо лежал в стороне от здорового тела странной и уродливой кожано-стальной конструкцией в стоптанном башмаке. Словно робота кто-то на запчасти разобрал. Рядом лежала пробка, похожая на огромный валун.

«Ну, джинн!», — подумал Саня Галин.

— Слушаю тебя, о ничтожнейший из достойных, — услышал он голос сверху, и в горлышко сунулась бородатая голова. — Чего, Саня, мутишь? На все воля Аллаха. А в заклятии сказано, что от бутылки я буду свободен, когда кто-то мое место захочет занять. Вы ведь сами захотели, помнишь?

— Мы? — удивился Галин и вспомнил все, что произошло накануне вечером. Точно. Сами захотели. Все. Кроме гопника со стаканом в руке. А может, он как раз таким образом их желание и поддержал. — И что теперь с нами будет?

— Будете джиннами вместо меня, — сказал джинн Абрахман. И успокоил: — Да ты, Галин, не бойся, я вас азербайджанцам отнесу и сдам. Они вам долго без работы скучать не дадут, быстро к делу пристроят!

— А ты?

— А я? — Джинн сел на горлышко, свесив ноги в узорчатых шароварах и изогнутых туфлях в бездну бутылки. — А я, Саня, в МГУ поступать поеду. Мне еще Фрейду надо доказать, что он не прав. Все начинается с головы, а не с промежности.

Исчезновение группы алкоголиков в микрорайоне наделало много шума. Выдвигалось множество версий случившегося, но ни одна из них к розыску пропавших не привела, ведь любая из версий была намного фантастичней случившего с ними. Ну, кто у нас сейчас, в эпоху всеобщей грамотности, читает сказки «Тысяча и одна ночь»? Блог надо вести, с одноклассниками переписываться! Ближе всех к раскрытию исчезновения компании подошел участковый Гармаш, который по ретивости своей накрыл по горячим следам подпольный заводик Арифа Мамедова. Но разве разглядишь в массе пустой стеклотары единственную, ту, в которой небритые мужики сидят? Тем более что занят был возбужденный участковый Гармаш подсчетами — определял, сколько у Мамедова в месяц выходит и сколько ему придется отныне отдавать, чтобы себе и Гармашу счастливое и безопасное будущее обеспечить.

Ариф оказался человеком понятливым, сразу сообразил, что придется ему отныне ишачить за себя и за того парня в погонах, который по причине молодости заветов Дзержинского, касающихся милицейского сердца, ума и рук, уже не помнил, а прелести буржуазного полицейского произвола начал активно осознавать.

Поэтому если вы в специализированном магазине или у вездесущих азербайджанцев однажды возьмете бутылку, а в ней вместо абрикосовой настойки окажется компания небритых и пьяных джиннов, не пугайтесь. Все свои. Конечно, это не джинны воды, земли и неба, тем более что и к джиннам огня они не имеют никакого отношения. Это джинны алкоголя — пятой стихии, существующей на земле. Не обольщайтесь — дворцы они вам строить не будет. И сокровищ не принесут. Морду при случае набить могут. Но если с ними обходиться по-хорошему, они вполне коммуникабельные существа. Но при всех вариантах джинны исполняют всегда единственное желание.

То, которое отвечает глубинным требованиям их неглубоких душ.

Семь разноцветных и пыльных кибиток лениво тащились по степной дороге.

Лошади неторопливо мели копытами теплую пыль, а цыганский барон, сидевший в первой кибитке, ждал появления деревни, чтобы на глаз определить, стоит ли разбиваться около нее, или будет лучше, если они проследуют без остановки.

Усатый возница меланхолично напевал, изредка пощелкивая вожжами по крутым потным спинам лошадей, над которыми вились мошки.

Неприхотливая мелодия сопровождалась стуком копыт по сухой земле, скрипом осей колес на кибитках, шелестом брезента кибиток и негромкими разговорами их обитателей.

Была весна, самый ее конец, когда кончаются дожди, сохнет земля, принявшая в свое чрево зерна будущих урожаев, и вылетают из летков пчелы, уставшие за зиму от безделья, истосковавшиеся по цветам. А в степи уже открыл розово-желтые пасти львиный зев, душно зацвел в балочках розово-белый горошек и шиповник раскрылся розовым цветом навстречу приближающемуся лету.

Что и говорить, бесконечна дорога, полна земля странствий, до которых падка и податлива цыганская душа. Сколько странствует по земле цыган, столько видит он в своей жизни, кочуя из страны в страну, знакомясь с чужыми и чуждыми ему обычаями и нравами, украшая бедный свой язык непривычными чужими словами, а земля раскрывается ему, как раскрывается женщина любимому, как открывается глазами звезд ночное небо пытливому и жадному взгляду. Пылит табор, скрипят оси, смотрят на цыганские странствия звезды с высоты, солнце жарит потные конские спины, и не кончается дорога — ведь цыганские странствия бесконечны, и когда навсегда уходит к Богу [11] У каждого цыгана детская душа и свой Бог, потому и живут они славно — с достоинством и без оглядки. пожившая свое душа цыгана, ступают на вечную дорогу дети, а за ними внуки, а там уж и внуки внуков — им тоже приходится познать бесконечный путь.