Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

— Я дорого бы дала за то, чтобы заранее знать или предугадать. Слишком многих неприятностей мне бы тогда удалось избежать.

Баринов поднялся из-за стола, походил по кабинету, достал из холодильника бутылку сока, из серванта пару высоких стаканов.

— По причине позднего времени кофе не предлагаю. Курить хотите? А то мне одному как-то неудобно, а жутко хочется. И вообще, давайте-ка переместимся вон туда.

Они перешли в «гостевой угол», в удобные, хоть и современные кресла у журнального столика. Закурили.

— Когда-то давным-давно, в период щенячьего восторга от причастности к большой науке, работал я в некоей «хитрой» лаборатории. Много интересного там происходило, потому как занимались в ней человеческим мозгом. — Баринов говорил негромко, пристально следя, как растет сероватый столбик пепла на его сигарете. — Выискивали по городам и весям массу занимательной публики: ясновидцев и гадалок, лозоходцев и телепатов, людей-счетчиков и людей-магнитов, прорицателей, колдунов, целителей, гипнотизеров, гениальных дурачков и сумасшедших гениев… Пытались исследовать физиологию сна и природу сновидений, доискивались причин феноменальной памяти, таланта и способностей в самых разных областях науки и искусства… много чего значилось в ее тематике. Был я там нулем без палочки, лаборантом: «кушать подано», «подай — принеси», и меня нередко одалживали другим группам — помочь в подготовке эксперимента, помочь прибрать после него. Так что пришлось повидать…

Баринов аккуратно затушил догоревшую до фильтра сигарету, сделав в общей сложности не более трех-четырех затяжек, тут же достал новую, прикурил, положил на край пепельницы и словно забыл про нее.

Пауза затягивалась, но Нина не смела пошевелиться, чтобы не нарушать его мыслей.

Она чувствовала, что перед ней открывается нечто такое, что недоступно не только широкой общественности, но и официальной науке, что ее краешком, по касательной подвели к знаниям посвященных, и эти знания могут быть опасными для их обладателя — всерьез и на самом деле.

— У человека под местным наркозом удалили часть височной кости и обнажили мозг, — снова заговорил Баринов и остро глянул на Нину. — Человек в полном сознании, боли практически не ощущает. Прикосновение электрода со слабым током к одной из точек правой височной доли, вот сюда, — он показал на себе пальцем, — и человек вдруг слышит давно забытый блюз. Он видит давно забытую маленькую, тесно заставленную громоздкой мебелью комнату, яркую бахрому тяжелой плюшевой скатерти на кругом столе посредине. На диване сидит мама — молодая и красивая, в вечернем нарядном платье, а рядом с ней на столике с гнутыми ножками стоит патефон и бесконечно играет одно и то же. Мама снова крутит ручку, снова ставит иглу на начало пластинки. Молча сидит — и слушает… Электрод перемещается в другую точку, и из глубины детства всплывает запах ландыша, любимых духов тети Риммы — она снова приехала в гости, привезла в подарок модель яхты и толстую книжку сказок Андерсена… Все отчетливо и ясно, может, даже отчетливей и яснее, чем наяву… Человек дает себе отчет, что идет операция, что он сидит в кресле и ему трепанирован череп… но сквозь призрачную обстановку операционной властно пробивается залитая весенним солнцем карусель, зелень парка, медная бравурность духового оркестра, а его кулачок крепко обхватывает большой палец отцовой руки…

Баринов говорил совсем не в своем стиле: медленно и размеренно, перемежая фразы паузами, а голос у него стал каким-то серым, бесцветным. И Нина вдруг безотчетно испугалась, да так, что холодок пробежал по спине.

— Павел Филиппович, зачем вы это мне рассказываете? — с нервными нотками в голосе вклинилась она в очередную паузу. — Вы меня к чему-то подготавливаете, да?

— Мир наш многомерен и непредсказуем, Нина Васильевна. — Было заметно, как усилием воли Баринов снова стал почти самим собой. — И бесполезных знаний в нем быть не может. Praemonitus praemunitus , что означает: «Предупрежден — значит, вооружен»… Однако мы с вами засиделись. Почти одиннадцать, вас ждут.

У самой двери Нина обернулась.

— Там ставили опыты над людьми?

Баринов ответил, ни на секунду не задумываясь:

— Претенденты на роль властелина мира всегда пристально интересовались людьми. В первую очередь — людьми, и ничем больше, кроме людей. Ведь чтобы властвовать над людьми — их надо знать. А чтобы знать — изучать.

Той же ночью Баринов улетел в Москву, неделю они не виделись.

А по его возвращении оба держались так, словно этого разговора не было вообще, ни взглядом, ни словом, ни намеком не возвращаясь к нему. Нина понимала, что раз инициатива прошлый раз исходила от Баринова, то ей предписано просто ждать. Будет ли продолжение или нет… будущее покажет.

«Стенограмма неофициального совещания в лаборатории сна Киргизского филиала НИИЭМ АН СССР, состоявшегося 31 октября 1984 года, г. Фрунзе.

Присутствовали: сотрудники лаборатории П. Ф. Баринов, А. В. Аксельрод, И. С. Лебедев, а также д-р мед. наук, профессор, проректор Ташкентского мединститута И. Б. Моисеев.

Стенограмма расшифрована и обработана 1 ноября 1984 года, сокращений и изъятий нет. Кол-во машинописных страниц — 15. Отпечатано в 3 экземплярах.

Б а р и н о в: Итак, я собрал вас, господа… Ну да ладно, все свои, предмет разговора ясен. И очень хотелось бы, чтобы он получился. Кто первый ?

М о и с е е в: Э-э, Паша, послушай… эта штука, пожалуй, лишняя будет.

Б а р и н о в: По свидетельству Геродота, скифы тоже устраивали „мозговые штурмы“: собирались старейшины, пили от души и в полную глотку. По пьяни мысли высказывались разные, вплоть до бредовых, а трезвые секретари их записывали. Наутро, похмелясь, все прочитывалось, и оптимальное решение находилось. Так что извини, Илья Борисович, магнитофон — не роскошь.

М о и с е е в: Мы ж не по пьяни.

Б а р и н о в: Могу налить.

М о и с е е в: От тебя, жлоба, дождешься!

А к с е л ь р о д: Ну, опять! Разрезвились!

М о и с е е в: Все-все-все! Все, Шурочка, все! Я серьезен, трезв и готов, как пионер.

Б а р и н о в: Итак, начнем. Мы трое непосредственно работаем с Афанасьевой. Илья Борисович по приезде получил от меня все материалы, провел с ней беседу и тоже в курсе. Хочу, чтобы вы помнили: в сегодняшней дискуссии нет места науке биологии — мне не надо знать, каков механизм передачи возбуждения от синапса к синапсу, меня не интересует биохимия клеток мозга в стадии парадоксального или иного сна, мне до лампочки каталептические явления на периферии нервной системы. Все это исследуется в лаборатории. Мне необходимо понять — откуда у нее эти сны? Правомерно ли называть их снами? Но тогда — что это? Грезы? Видения? Галлюцинации? Миражи? Морок?.. Наводятся ли они извне, или зарождаются у нее в мозгу? Фантазия или отражение действительных событий?.. Ваше мнение, коллеги. Игорь, ты младший, тебе начинать.