Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Договорить он не успел — произошло то, что они с тайным ужасом ожидали.

Пришла ударная волна.

Когда Гимаев и Сударушкин выскочили из базы в очередной раз, зарево за торосами уже унялось, виден был лишь черный дым, который, скручиваясь в невообразимые спирали, устремлялся в высоту.

Повреждения на базе оказались незначительными — снесло времянку и покурочило антенну спутниковой связи. Церковь пострадала больше.

Купол ее лежал на снегу. Вокруг него толпились растерянные пингвины.

— Однако, — сказал Сударушкин, надевая темные очки. — Как ты думаешь, что это было?

— А я откуда знаю? — удивился Гимаев. — Понятное дело, взорвалось что-то. Но что?

Люди по своему характеру различны. Один, оказавшись в экстремальных условиях, теряется, проявляет неуверенность, а другой, наоборот, становится активным, стараясь не только преломить ход событий, свалившихся на него, но и понять их первопричину. Сударушкин был растерян. Гимаев — наоборот.

В конце концов, он был газетчиком и представлял сейчас на Южном полюсе славную и всем известную «Комсомольскую правду», теряться было как-то не с руки. — У нас снегоход есть? — спросил Гимаев.

— Снегоход есть, — уныло сказал Сударушкин. — Только вот нельзя нам никуда. Не имеем мы права покидать базу до возвращения ребят. Так в правилах записано. А правила, сам понимаешь… — и он безнадежно махнул рукой.

— А если они вообще не вернутся? — где-то в глубине души Гимаева все-таки жил провокатор. Иначе бы Гимаев и не был представителем славного племени журналистов — авантюристов по духу, аналитиков по складу ума и провокаторов по призванию. Сударушкин испуганно посмотрел на него.

— Очумел, что ли? — сказал он. — Грохнуло где? А они вон туда отправились! — показал рукой в противоположную от дымков сторону. — А если? — продолжал настаивать Гимаев.

Сударушкин посмотрел на пингвинов. Пингвины толпились около купола. Похоже, что они принимали его за большое яйцо и сейчас горячо спорили, кому из них предстоит его высидеть. Что с них возьмешь, с не-разумных тварей! Купол не яйцо, сколько на нем ни сиди, птенец не появится. Так, по крайней мере, подумал Гимаев.

Они пили уже по третьей чашке кофе.

Чтобы успокоить нервы, Сударушкин поставил Ванессу Мэй, но звуки электронной скрипки совсем не успокаивали, напротив — они заставляли нервничать.

Сударушкин, делая мелкие глотки, пытался объяснить Гимаеву, почему ему не везет с женщинами. Особых объяснений не требовалось — следовало лишь внимательнее вглядеться в бледное бородатое лицо. Часом позже Сударушкин проверил радиационную обстановку дозиметрами. Радиации было чуть выше естественного фона, но это тоже было нормальным — озоновая дыра над Антарктидой медленно разрасталась.

— Слава Богу! — вздохнул Сударушкин, выключая прибор. — А я уж думал, хана потомству! Нет, еще покувыркаемся.

Естественно, что последующий разговор вновь коснулся женщин. С женщинами, как уже говорилось, Сударушкину не везло. Он был женат три раза, но напряги в семье, случившиеся перед его отлетом в Антарктиду, указывали, что это еще далеко не предел. После случившегося они с Гимаевым незаметно перешли на «ты»: понятное дело, разница в возрасте была совсем небольшой.

— Ты понимаешь, Толян, — горячился Сударушкин, вспоминая последнюю жену, — она мне говорит: «Хватит! Займись делом — диссертацию напиши или в бизнес подайся». А я уже две защитил и обе докторские. Что мне их — солить, что ли? А бизнесом заниматься… Ну ты сам посмотри, какой из меня бизнесмен?

Гимаев терпеливо слушал и даже пытался светски поддержать беседу, хотя оба прекрасно понимали, что разговор не по теме. Звук моторов на улице оба восприняли с огромным облегчением. Бородатое лицо Сударушкина осветилось счастливой улыбкой. Он прислушался к топоту ног за дверью и повернулся к Гимаеву.

— А ты каркал! — сказал он. — Вот и мужики вернулись. Сейчас пообедаем и двинем к американцам. Нет, мне янкесов жалко, хорошие были мужики. А Луи у них… — Сударушкин восхищенно причмокнул.

Он не сомневался, что эпицентр взрыва пришелся на американскую полярную станцию. Впрочем, ему, конечно, было виднее, он в Антарктиде работал не первый год, поэтому координаты станций знал лучше Гимаева.

Первым в проеме открывшейся двери появился гориллоподобный Якубович. Расстегнутая и лохматая рыжая доха и не менее лохматая шапка, надвинутая до бровей, делала сходство совсем разительным. — Ну вы, блин, даете! — зарычал он с порога. — Вот это ахнуло! — Мы-то здесь при чем? — поднял рыжую бровь Сударушкин. — Да это к слову, — сказал Якубович, освобождаясь от дохи. — Что случилось, Коля? Что там рвануло? Американцы шалят?

— По-моему, они уже отшалили, — мрачно сказал Сударушкин. — Кофе будешь?

Столовую заполнил гомон входящих людей.

— А я тебе говорю, метеорит это упал! — доказывал худой длинноволосый и длинноносый Хаценко идущему рядом плотному Сургучеву. — Ты же сам видел, как он летел и след оставлял. Вот увидишь, там будет таакой кратер! — и Хаценко раздвинул тонкие длинные руки, словно пытался обнять бесконечность. Увидев Сударушкина, он радостно закричал: — Коль, ты засек, где он упал?

— А чего там засекать? — мрачно сказал Сударушкин. — На голову американцам он свалился.

— Так, — задумчиво подал голос Сургучев. — Значит, виски больше не будет!

— Ты о людях подумай, — раздражительно возразил Сударушкин. — Там ведь Уилки, Блез…

Сургучев тяжело плюхнулся на стул.

— А может, пронесло? — растерянно подумал он вслух. — Это ведь кажется только, что он рядом упал. А там, глядишь, в сотне километрах.

И тут снаружи послышался тонкий пронзительный вой.

Не сговариваясь, все бросились на мороз.

Трудно было определить, откуда доносился этот длинный режущий душу звук. Он наплывал, снижался, снова поднимался до совсем уж невыносимых высот. Звук дрожал, отражался от бесформенных ледяных глыб, снежных полей, пронзительно синего купола небес и, наконец, терялся в бездонной синеве.

— Дела-а-а, — только и протянул Сургучев. — Кто мне скажет, что все это значит?

Как ни странно, желающих как-то объяснить происходящее среди полярников не нашлось.

— Ё-моё, — растерянно сказал Сударушкин и принялся медленно стаскивать лохматую шапку.

Там, где еще вчера стояли строения американской полярной базы и серебрился грибок спутниковой антенны, сейчас плескалось огромное озеро зеленовато-голубого цвета.

— Я же говорил, метеорит, — присоединился к нему Хаценко. — Вот это кратер!

— Жалко мужиков… — вид у Сударушкина был подавленный, бороденка немедленно обледенела, волосы трепал ветер. — Надо же, как угораздило!