Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Какие на хрен юбки? — пробасил он. — Она как все — в ватных штанах!

— Да, — мечтательно и гордо сказал Сударушкин. — В штанах!

— Меня на массив возьмете? — спросил журналист Быкова.

Быков пожал плечами.

— Тебе там что делать? Рутинные исследования. Палатка. Пежетуха [9] Пежетуха — печь жидкого топлива под поэтическим названием «Апсны», ибо изготавливалась в Абзахии ( полярн. жарг. ). . Из каэшек [10] Каэшка — комплексная антарктическая экспедиция. практически не вылезаем. Даже умыться толком нельзя. Я бы на твоем месте отсюда не трогался. Все-таки ты здесь единственный журналист. У тебя ж здесь эксклюзив, его журналисты, как мухи дерьмо, обожают.

— Да ничего здесь интересного не происходит, — уныло сказал Гимаев. — И военные отмалчиваются. Особенно американцы. Что ни спросишь, все у них «ноу комментс».

— А наши? — спросил Якубович.

— Наши попроще, — отметил журналист. — Они только посылают на три математических символа. Причем культурно посылают, с душой.

— Я всегда говорил, что мы духовно богаче, — согласился Якубович. — За нами тысячелетия истории. А что американцы? Сопливая нация, только что из подгузников вылезла.

— А все-таки что-то произойдет, — сказал Гимаев. — Нутром чую.

— Что-то произойдет, — согласился Якубович. — Всегда что-то происходит, когда столько солдатни нагоняют.

— Философы! — презрительно фыркнул Быков. — Аналитики! Только понимать надо — если солдатню пригнали, то не произойдет, а уже произошло.

Десантник Алексей Поликаев в армию пришел по контракту. К этому времени ему исполнилось двадцать пять лет, и он точно отвечал определению Карлсона с крыши — был мужчиной в самом расцвете сил. До заключения контракта Поликаев армию не очень уважал, даже служить пошел на альтернативную службу — пожарником, чтобы только в армии не служить. После окончания срока обязательной службы он так и остался пожарником. Городок был небольшим. Пожары в нем случались редко, в основном суточные дежурства были заполнены просмотром телевизора, игрой в «шеш-беш» или в «Чапаева» на шашечной доске. Старшие товарищи во время дежурства любили смотреть бесконечный криминально-полицейский сериал «Инспектор возмездия», сопровождая просмотры важным и жизненно необходимым занятием — распитием спиртных напитков. Оказалось, что если это занятие рассматривать с точки зрения коллективизма, оно оказывалось совсем не вредным, а наоборот — способствовало сплочению и товариществу.

Но однажды Алексей лег на табельную служебную койку и неожиданно осознал — а жизнь-то проходит. Да, да, настоящая жизнь проходила мимо, и даже не просто проходила, она стремительно неслась мимо пожарной части, мимо провинциального заштатного городка, она укоризненно покачивала головой, словно говорила: что же ты с собой делаешь, Алексей, что же ты творишь? Где-то люди в одиночку пересекали Атлантический океан, кто-то отлавливал львов в далекой Кении и аллигаторов в болотах Флориды. Даже достигший пенсионного возраста Макаревич, и тот болтал худыми волосатыми ногами в мутной воде реки Амазонки. А Поликаев спал в пожарке города Урюпинска — этого сонного символа провинциальной России — и не мог проснуться.

Еще через день Алексей Поликаев написал рапорт на увольнение и отправился проходить комиссию. Ему исполнилось двадцать пять лет, и ему очень хотелось увидеть мир.

Военком — бравый вояка в возрасте и с сияющей от обилия юбилейных медалей грудью — прямо и грубовато сказал ему: «Сынок! Не валяй дурака! Хочешь посмотреть мир, вступай в Российскую армию». Поликаеву очень хотелось посмотреть чужие города, поэтому он согласился и стал десантником.

Однако изучать мир Поликаеву пришлось начать с Антарктиды.

Стоять на посту приходилось по два часа. За все время, проведенное на посту, мимо прошел лишь пьяный и тепло одетый американский сержант, чье черное лоснящееся лицо резко контрастировало с белизной снега и льдов, да однажды подкатил снегоход, на котором сидели двое — кряжистый, плотный круглолицый водитель и долговязый худой пассажир. Довольно вежливо они поинтересовались у Поликаева, не проезжали ли мимо него люди на снегоходе, после чего умчались прочь. На шпионов они похожи не были, в конце концов, не ползком подбирались и фотографировать базу не пытались, поэтому об их визите Поликаев быстро забыл и докладывать начальству не стал.

Он стоял рядом с палаткой, в которой невозможно было согреться, и мстительно представлял себе голого военкома, бегающего среди ледяных торосов. Военком просился в палатку, но Поликаев его туда не пустил. Военком побегал, зябко вскидывая полные посиневшие ноги, потом с плачем и матом убежал в торосы. «Так ему и надо!» — мстительно подумал Поликаев. Ему было холодно. Среди ледяных глыб, которым, возможно, предстояло стать айсбергами, стенал голый военком. Стенал он так натурально, что уже совсем не казался воображаемым. Алексей потряс головой, потом приподнял меховое ухо ушанки. Плачущие крики стали еще громче. Некоторое время десантник с тревогой вслушивался в них, потом облегченно сообразил — птицы кричат.

Он посмотрел на часы. Сменить его должны были через полчаса.

Поликаев уже понимал, что дал маху. «У, гнида, — подумал Поликаев о начальнике школы контрактников. — А ведь обещал, что на юг поедем!» Впрочем, не соврал ведь гад, на юг и поехали. Кто же знал, что на юге такая холодрыга!

Он представил себе голого начальника школы контрактников и отправил его в ледяные торосы. Вскоре во льдах уже завывали на два голоса — причем один из них звучал хрипловатей и басистей, похоже, военком уже простудился. Или голос сорвал.

Поликаев перекинул автомат за спину и увидел пингвинов. Полтора десятка птиц, похожих на дирижеров симфонического оркестра, цепочкой приближались к посту. Раньше Поликаев никогда не видел пингвинов, в Урюпинске они не водились, поэтому на приближающихся птиц десантник смотрел с жадным удивлением.

Пингвины подошли ближе и остановились. Один из них — похоже, старший — вышел вперед, некоторое время переминался с лапы на лапу, потом скрипуче сказал:

— Где ваше начальство?

Еще со школы Поликаеву вдалбливали, что разговаривают лишь люди. Оказывается, пингвины тоже говорили — пусть даже и на плохом английском языке. От неожиданности его бросило в жар. Начальник школы и военком перестали завывать в торосах, жадно прислушиваясь к происходящему.

Поликаев торопливо полез за рацией.

— Что-о-о? — сказал начальник штаба подполковник Суняев. — Солдатик, ты случаем не перемерз?

Вот так и бывает.

Ученые с пеной у рта спорили, почему современные обезьяны в человека не превращаются. Вроде бы мозгов вполне хватает. Что касается рук — то тут и человеку за ними не угнаться, у человека рук всего две, а у обезьян — целых четыре. А не превращаются они в человека. Сидят, сволочи, на пальмах, голые задницы венцу природы показывают и банановыми шкурками швыряются. Лапы их только и годятся, что по джунглям скакать да блох в шерсти выискивать. Нет, все, конечно, понимают, что эволюция не один миллион лет длится, может, они тайно эволюционируют, только ведь это как посмотреть — в современных условиях обезьяны до окончания своей эволюции запросто могут не дожить. А они не торопятся. И возникает вопрос: что такое разум? Честно говоря, все философские определения истине не отвечают. Помнится, один греческий мудрец дал определение человека — существо без волосяного, перьевого или чешуйчатого покрытия, имеющее одну голову, четыре конечности и передвигающееся на двух нижних. А другой мудрец — смеха ради — взял и ощипал петуха. Очень наглядно получилось. Было бы еще нагляднее, если бы он взял пингвина. Но не было у него пингвина под рукой.