Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Хилькевич восторженно щелкнул языком и с ехидством повернулся к пингвину. Носитель знаний, судя по внешнему виду, был из стариков и маскировал возраст выщипыванием перьев с головы. У него был черный клюв, покрытый небольшими пятнами и внимательный, даже острый взгляд.

— Нет, — сказал пингвин. — Большая звездная птица к вам не имеет никакого отношения. Вас создал черный поморник [15] Чайка-ворюга. Обитает в Антарктиде. . Он всегда вредит птице, он пакостит ей везде, где сможет. Он расстилает черные поля среди звезд, чтобы птице было труднее ориентироваться и двигаться среди них. Вы черные создания, вы — приматы!

— Вот так, — Жора хмыкнул. — Надо полагать, что этот самый поморник у них вроде нашего дьявола. Интересно, а как они научились говорить? Или это тайна?

— Какие тайны могут быть от низших существ? — пингвин презрительно щелкнул клювом. — Дар. Волшебный дар, который прислала нам звездная птица.

— Темный лес, — Жора с надеждой посмотрел на Русского, но тот лишь беспомощно развел руками.

— Базарь, дружок, дальше, — бодро сказал Жора и уселся удобнее. — Может, скажешь что-нибудь внятное.

И, обернувшись к Русскому, добавил:

— Знаешь, Константиныч, он мне одного мурманского наркошу напоминает. Веришь, двое суток с ним по душам говорили, и ни-че-го! Ладно, Жора не в обиде, время у нас есть! Пока мы их не поймем, хрен им, а не холодильники «Юрюзань»!

Лысый пингвин неохотно продолжил свои откровения.

Под святым яйцом пингвины подразумевали Землю. Она хранила зародыш большой звездной птицы. Рано или поздно ей предстояло вылупиться из яйца. Ластокрылам это обещало вечное спасение. Но сначала им предстояло пройти очищение. Для этого надо было обязательно увидеть скорлупу. И тогда все популяции ластокрылов будут жить в тепле и сытости. Будет много рыбы и креветок, не станет косаток и огромных многоруков, приходящих из глубины. Все будет счастливы, и не надо будет воровать яйца друг у друга. Не будет приматов. Не будет врагов. Наступит эра вечного счастья. Пингвины будут жить очень долго. Не станет болезней. Но это случится еще нескоро, возможно, что хорошую жизнь увидят только птенцы птенцов тех птенцов, что родятся через несколько сот полярных дней и ночей.

Жора хлопнул себя по ляжкам.

— Слышь, Константиныч, так это он нам про ихний коммунизм втуляет. Царствие Небесное для пингвинов! Ну точно, как наши базарили — вы этого не увидите, а вот ваши дети, и если не они, то внуки ваших внуков точно увидят хорошую жизнь. Нет, ты прикинь, без разницы, кому лапшу на уши вешают — людям или птичкам каким. Нет, я так и думал, что все эти сказки еще с пещерного времени тянутся — надо же вождям как-то народу пасти заткнуть, чтобы пахали и верили. Молодцы! Я думал, у них-то хоть все не так. Хрен там, система оболванивания одна и та же. Да и откуда ей быть другой? На одной планете живем!

— Я говорил, что приматы не способны понять великие идеи ластокрылов, — оскорбленно прощелкал лысый пингвин. — Рассказывать приматам о великом народе — все равно что планктон метать перед косатками!

— Мы понять хотим, — наставительно сказал Жора.

В пещере было тепло, он даже куртку расстегнул. На шее у Жоры желтела толстая цепь.

— Ничего вы не хотите, — сказал пингвин. — Вы же себя царями природы мните. Потянется к вам живое существо, так вы сразу думаете, какую пользу из этого извлечь. Лошадь работать заставили, собаку на цепь посадили, про крупнорогатый и мелкорогатый скот я вообще не говорю! А как вы обошлись с птицами? И ведь одного не можете понять, варвары, ведь яйца — это будущие птенцы! Я с вами разговариваю по указанию императорской семьи, в противном случае стал бы я перед вами планктон метать!

Успокоившись, он щелкнул клювом, поискал что-то у себя в перьях и более миролюбиво сказал:

— Знаете, как один ластокрыл счастье искал?

— Излагай, рыбоед, — покладисто разрешил Жорик. — Все равно делать нечего!

Плохо тогда было в Антарктиде.

Времена были жестокие — мороз, рыба от берегов куда-то ушла, криля мало стало, а из глубин начали подниматься к поверхности кровожадные многоруки. Совсем не стало житья ластокрылам. И вот один из них, звали его Адептом Кризолофом — решил отправиться в странствия, чтобы правду найти и выяснить, есть ли места, где ластокрылы счастливо живут. Бросился он в воду с отвесной скалы и поплыл.

Долгим и опасным было его путешествие. Рыбы в воде не было, приходилось питаться медузами и планктоном. Несколько раз на него нападали хищные косатки, и только по счастливой случайности Адепту удавалось спастись. Глядя вниз, видел он хищных многоруков, которые следили за ним и готовы были сожрать. И подумал Адепт, что самое опасное для ластокрыла — океанский простор, где на поверхности ждут косатки, а внизу стерегут многоруки. И вот выплыл он к огромному острову. Выглянул из воды и увидел братьев-ластокрылов, которые стояли у воды и смотрели вдаль. Выпрыгнул Адепт Кризолоф на берег и заговорил с братьями. И спросил Адепт, почему смотрят они вдаль так печально и пристально? И сказали ему островитяне, что рыбы много у берегов, даже ловить не приходится — сама в клювы лезет. И яиц никто у них не ворует. Но нет счастья на острове, много на нем диких зверей, готовых напасть на бедных ластокрылов. И приходится ластокрылам спасаться от них в воде. Но и в воде не спокойнее. Только поплывешь прочь от берега — тут тебе и косатки с кашалотами, и многоруки, и донное облако, и опять надо искать спасения. Понял Адепт Кризолоф, что нет счастья на острове, и поплыл дальше. Плыл он, плыл, устал и обессилел. Лег он на воду и посмотрел в небеса. С небес на него смотрел желтый глаз звездной птицы. И еще парили в небе воры-поморники. И подумал Адепт, что самое безопасное и счастливое место на свете — это небеса: нет там хищников и врагов ластокрылых. Если бы там еще была рыба! И вдруг увидел ластокрыл, как летит по небу стая рыб. И уверился тогда ластокрыл Адепт Кризолоф, что самое счастливое и безопасное место воистину небеса. Все есть — и спокойствие, и еды вдоволь. Вот только летучих рыб на нем неудобно ловить — то слишком низко они летают, то чересчур высоко. И понял Адепт, что нет счастья и на небесах. Тут мимо проплывала ледяная гора. Выпрыгнул на нее ластокрыл и дальше отправился путешествовать на ледяной горе. Хорошо было на ледяной горе! Не было здесь сухопутных зверей, некому было воровать яйца, и от тех врагов, что ждали в воде, можно было легко спастись — выпрыгнешь из воды на ледовой утес, и ты уже в безопасности. А ледяная гора медленно плыла в незнакомые места — щедрые и прекрасные. Рыбы в воде было много, как планктона в обильные годы. В иные дни даже в воду бросаться не приходилось, сама рыба вылетала из воды и падала на ледяной остров. Только собирать успевай! И подумал ластокрыл Адепт Кризолоф, что нашел он счастье, есть в мире рай для народа ластокрылых. Плыл он на острове и смотрел мир. И казалось, что путешествию его не будет конца. Но однажды Адепт вдруг заметил, что ледяная гора становится меньше. И с каждым днем ледяная гора таяла все больше и больше, пока в один прекрасный день Адепт Кризолоф не обнаружил, что ледяной горы нет, а он сам плывет в воде. И понял Адепт, что любое счастье наподобие ледяной горы. Это только кажется, что оно будет вечным. Но как у всего в мире есть свое начало, так у всего в мире есть свой конец; а счастье недостижимо, оно лишь поманит бедного ластокрыла и, когда он подумает, что обрел наконец покой, оставит его в одиночестве — в сожалениях и печалях.