Лиза Томпсон - Стёртый [litres]

Потом мы вышли из галереи, и папа предложил сходить в дорогую бургерную. Мистер Говард тоже с нами пошёл. В другой раз меня бы это напрягло, но тогда всё вышло как-то само собой.

– Я очень тобой горжусь, Максвелл, – объявил папа, беря в руки бургер с куриной котлетой. – Видимо, у тебя и правда талант. Ты не бросай рисовать.

Я улыбнулся и потянул шоколадный молочный коктейль через соломинку.

– Ага, молодец, Макс, – сказала Бекс и легонько хлопнула меня по руке.

– Я позвонил в школу. Завтра миссис Ллойд сделает объявление в актовом зале, – сообщил мистер Говард. – Они уже решили, на что пойдут деньги. Нашей школе давно нужен ремонт.

Он не преувеличивал. Игровая площадка у нас была вся в выбоинах, потолок в актовом зале протекал, классы выглядели мрачно и убого. Время от времени приходил кто-нибудь из школьного совета и красил стены, но это слабо помогало. Зато теперь всё могло измениться – благодаря мне.

Мама с папой принялись обсуждать, на каком поезде лучше поехать домой, а мистер Говард снова уткнулся в телефон. Я заглянул ему через плечо и увидел три сообщения от Клэр, то есть мисс Хаксли. Всё прочесть не удалось, но мне в глаза бросился один кусочек: «…ты даже не можешь сказать, что чувствуешь?!» Я часто замечал, как мистер Говард с мисс Хаксли прогуливаются по игровой площадке или парковке после уроков. Их как магнитом друг к другу тянуло. Только в последний месяц я редко видел их вместе, и как-то раз на уроке испанского мисс Хаксли внезапно объявила, что уезжает работать в Австралию. Вроде зд о рово, такое приключение, а вид у неё был расстроенный. И, видимо, поэтому мистер Говард ходил сегодня такой угрюмый. Он тяжело вздохнул, убрал телефон и бросил свой недоеденный вегетарианский бургер на тарелку.

– Мистер Говард? – прошептал я.

Он вытер рот салфеткой и повернулся ко мне.

– Да, Максвелл?

Я тоже отложил бургер.

– Вы бы ей сказали, что на самом деле чувствуете.

Мистер Говард отвёл взгляд и отпил кока-колы.

– Ты о чём? – уточнил он, понизив голос, чтобы мама с папой и Бекс нас не услышали.

– Я про мисс Хаксли. Она же скоро уедет в Австралию, да?

Он кивнул, и у него на лбу пролегли морщины.

– Так вот, вы ей признайтесь, как много она для вас значит. Ну, до того как она уедет.

Мистер Говард покачал головой:

– Мне кажется, нам с тобой ни к чему обсуждать мою личную жизнь, Максвелл.

Мы оба замолчали. Он гонял соломинкой кубики льда в стакане. Они тихонько позвякивали.

– Да и вообще, – снова заговорил мистер Говард, – у неё уже всё распланировано. Билет оплачен, на работу приняли. Она обо всём договорилась. Да и что я такое в сравнении с Австралией? Что я могу ей предложить?

Тут он меня удивил. Как по мне, мистер Говард был отличным парнем.

– Ну, не знаю, но вы же сами нам постоянно твердите, что лучше всегда быть честным или вроде того… значит, надо всего-то сказать ей правду. Так? Пусть знает всё, а уж потом сама решает.

Мистер Говард задумчиво кивнул. Взял свой телефон и встал из-за стола.

– Прошу прощения, срочный звонок.

Мне не понадобилось спрашивать у мистера Говарда, как всё прошло. Пока мы ехали домой, он не переставая таращился в окно с дурацкой улыбкой. На той же неделе в школе объявили, что мисс Хаксли всё-таки останется в «Грин Миллс» и что скоро начнётся крупный ремонт, потому что Максвелл Беккет выиграл на него деньги.

На всё про всё ушло десять месяцев, и вот благодаря моему выигрышу наша школа превратилась из старой развалюхи в светлое, чистое, современное здание.

Всё это я вспоминал, держась за холодную железную школьную ограду. Я так долго стоял разинув рот, что в горле у меня пересохло.

Я не верил своим глазам.

Школа снова стала такой, как раньше.

Я прижался лбом к холодной чёрной решётке, не сводя глаз со школы.

Большие двойные двери вели в приёмную. Как раз там я сидел позавчера у кабинета директора после того, как разбил Чарли нос. Дальше размещались учительская, шкафчики и главный вестибюль.

Только в приёмной всё было… не так.

Одна дверь заколочена досками, а краска на оконных рамах вся облупилась. На табличке у двери вместо

Старшая школа «Грин Миллс». Приёмная

я прочитал:

Ста шая ш ола рин Милл риём ая

На мой выигрыш школа первым делом привела в порядок главный вход. Чтобы в приёмной было чисто и уютно всем: ученикам, учителям, посетителям. Окна и двери заменили, у входа прибили блестящую табличку. А теперь всё снова стало как прежде.

На стекле уцелевшей двери висело объявление:

ЛОТЕРЕЯ К СТОЛЕТИЮ ШКОЛЫ

Помогите нам отпраздновать столетний юбилей – купите лотерейные билеты!

(Все вырученные средства пойдут на ремонт, в котором школа отчаянно нуждается)

Какая ещё лотерея? На свой юбилей школа устроила бал и пригласила телевизионщиков. Никакой дурацкой лотереи никогда не проводили!

Ворота не были заперты, так что я подошёл к большим окнам и заглянул в актовый зал, где Джед и Баз собирались показать своё шоу, пока я всё не испортил да ещё и сам не опозорился вдобавок. На ремонт этого зала ушла львиная доля выигрыша, потому что раньше там вообще невозможно было находиться. В дождь на пол ставили большие оранжевые вёдра, иначе всё залило бы водой через дыры в крыше.

Я сделал козырёк из ладоней и прижался к окну.

И ахнул.

Там стояли вёдра.

Рядами.

Явно на случай дождя.

На сцену, куда на празднике поднялся Чарли Ботаник, когда его выбрали для игры «Прикрепи ослу хвост» по версии Джеда и База, раньше никого не пускали. И сейчас перед ней была натянута верёвка, на которой висела табличка с надписью:

Подниматься строго запрещено

Я отшатнулся. Ничего не отремонтировали! У меня вспотели ладони. Мне стало страшно, я не понимал, что происходит, и смотреть на полуразвалившуюся школу больше не хотелось.

– Эй, ты что здесь делаешь?

Я оглянулся и увидел на служебной парковке автомобиль, из окна которого кто-то высовывался. Я замер.

– Ученикам нельзя заходить на территорию школы в выходные. – Это был мистер Говард. В руке он держал пакет с сэндвичами.

Я не сразу ответил. Просто стоял и смотрел на него, а он – на меня. Интересно, он меня узнал? И что он сам тут делал в воскресенье? Почему сидел в машине и жевал сэндвичи?

– Извините, сэр, – сказал я, опустил голову и направился было к воротам, но почти сразу развернулся и зашагал прямо к машине мистера Говарда. Всё-таки надо было разобраться, что происходит.

Я встал у окошка со стороны пассажирского сиденья, и мой классный руководитель удивлённо на меня посмотрел. У него на коленях валялись кусочки сыра, видимо выпавшие из сэндвича, и волосы торчали во все стороны. На рубашке темнело кофейное пятно. Обычно он такой опрятный, а тут… Мистер Говард опустил стекло и спросил: