Лиза Томпсон - Стёртый [litres]

– Тебе чем-то помочь?

– Извините, что нарушил правила, мистер Говард. Мне надо было проверить кое-что важное.

Мистер Говард задумчиво на меня посмотрел:

– Ясно. И что же?

Он взял пластиковый стаканчик с приборного щитка и отпил кофе.

– Ну, на месте вёдра или нет, а то мало ли, дождь.

Он кивнул.

– А сегодня обещали?

Я пожал плечами:

– Да не знаю. Я так, на всякий случай. Ну, вы ж понимаете.

Я специально вертел головой влево-вправо, чтобы он получше рассмотрел моё лицо, хотя выглядело это, наверное, очень странно.

– Хорошо. Ты же всё проверил? Тогда возвращайся домой.

Он нахмурился. Явно пытался понять, кто я такой.

– А вы почему здесь в воскресенье, сэр?

Мистер Говард уже поднёс ко рту сэндвич, чтобы откусить большой кусок, но, услышав мой вопрос, остановился.

– Мне особо нечем было заняться… вот решил приехать сюда, поработать немного.

Я нахмурился:

– В машине?

Мистер Говард моргнул.

– В учительской как-то… одиноко. – У него на глаза навернулись слёзы, и он помотал головой. – Тебя это в любом случае не касается, мм?..

«Ну же! – взмолился я про себя. – Я Максвелл! Скажите, что вы меня помните! Вы меня каждый день видите в классе! Ну пожалуйста!»

Он задумчиво жевал сэндвич, а потом спросил с набитым ртом:

– Ты из какого класса?

Сердце у меня сжалось до размеров орешка. Мистер Говард меня не узнал. Мой классный руководитель понятия не имел, кто я.

– Мне… мне пора, – пробормотал я, развернулся и убежал.

Я целый день бродил по городу. Много миль, наверное, намотал. Мне хотелось всё проверить – всё, что касалось меня. И начал я с бассейна.

Когда мы были маленькими, мама с папой каждое воскресенье водили нас на «Семейное весёлое купание». Утром в бассейне появлялись цветные надувные матрасы и доски для плавания, и мы развлекались там вместе с другими семьями. Папа любил притворяться голодной акулой и делать вид, что хочет нас сожрать. Он считал до десяти, а мы с Бекс и мамой бросались к матрасам, чтобы спастись от «акулы» до того, как она начнёт кусать нас за ноги. Мама плавала медленно, так что обычно мы с Бекс первыми добирались до спасительного матраса и кричали маме, чтобы она поспешила и что папа её уже догоняет. А потом она не могла забраться на матрас из-за приступов хохота. Папа плавал вокруг неё, приложив ладонь к голове, как бы изображая акулий плавник.

– Мм, что это так вкусно пахнет? Ням-ням-ням! – говорил он и делал вид, будто сейчас укусит маму за плечо.

– Хватит меня смешить, Эдди! Лучше помоги взобраться на матрас!

Мы с Бекс затягивали маму к себе, после чего папа нырял под воду и принимался бодать матрас снизу, а мы визжали.

Это было приятное воспоминание. Честно говоря, даже одно из лучших. Мне тогда, наверное, только семь исполнилось. Мама с папой ещё любили друг друга, не ссорились, не помечали клейкими бумажками еду. Трудно сказать, в какой момент всё изменилось. Просто они начали друг друга раздражать, и со временем становилось только хуже.

На парковке у бассейна толпился народ. Я целую вечность сюда не заходил. Повсюду бегали радостные дети с рюкзачками, а одна девочка уже нацепила очки для плавания.

Как-то после «Семейного весёлого купания» мама пошла в кафе взять нам по молочному коктейлю, а мы ждали её снаружи. День выдался жаркий, солнечный, и в машине сидеть было невозможно, так что мы залезли на красную кирпичную стену, которая окружала парковку. Папа смотрел в свой телефон, Бекс заплетала влажные волосы в косички. Я заскучал и решил пройтись прямо по стене. Папа на меня покосился и сказал, прежде чем снова уткнуться в телефон:

– Не сорвись, Максвелл.

Я вытянул руки в стороны, чтобы было легче удерживать равновесие. Тогда стена казалась мне ужасно высокой, и я шёл очень медленно. Сверху к стене были цементом приклеены квадраты коричневой плитки. Когда я дошёл до угла и повернулся назад, одна из плиток сорвалась и разбилась о бетонный пол. Я посмотрел на неё. Она раскололась на пять частей. Я думал, папа на меня закричит, но, когда взглянул на него, обнаружил, что он всё ещё тычет пальцами в телефон, а Бекс заплетает косички. Они ничего не заметили. Я испугался, что меня отругают, и спрыгнул на землю. А осколки подобрал и спрятал под кустом. Только я выпрямился, как раздался крик:

– Максвелл! Молочный коктейль!

Мама стояла рядом с папой и Бекс, подняв руку с земляничным молочным коктейлем. Я побежал к ним. И так никогда и не рассказал про плитку.

Мы ещё долго ходили в бассейн по воскресеньям, и я каждый раз проверял, заменили разбитую плитку на стене или нет. И каждый раз выяснял, что нет. Как будто никто и не заметил, что она пропала.

Интересно, что я увижу там сейчас?

Я встал у автоматических дверей в здание бассейна – не слишком близко, чтобы они не открывались каждые несколько секунд, но и не слишком далеко, чтобы можно было подумать, будто я кого-то жду. И ещё сделал вид, что проверяю часы. А потом пошёл по той самой стене, с которой чуть не сорвался несколько лет назад. Теперь мне не нужно было разводить руки, чтобы сохранить равновесие.

Рядом стояла машина, и незнакомая женщина доставала из неё ревущего малыша. Какой-то дядька вешал замок на свой велосипед. Я смотрел себе под ноги и шептал:

– Пусть её не будет, пожалуйста, пусть её не будет…

Добравшись до угла, я глубоко вдохнул и посмотрел на стену.

И вздрогнул.

Она была на месте.

Та самая плитка, которая раскололась на пять частей, целая и невредимая.

Как будто никто и не смахивал её на землю.

Я спрыгнул со стены и потрогал плитку. Она шаталась, как и та, которую я нечаянно разбил. Я заглянул под куст, куда спрятал осколки. Может, плитку наконец заменили, а старая по-прежнему там валяется?

Я долго рылся в кустах, но не нашёл ничего, кроме пустых банок из-под лимонада и резинового браслета.

Никаких осколков.

Я сел на стену, чтобы обо всём подумать, но голова совсем не варила.

Всюду, где я оставил свои следы… они как бы стёрлись. Ворота, школа, а сейчас ещё и это. Я не знал, что теперь делать, поэтому слез со стены и пошёл по дороге, не понимая, куда и зачем. Просто бродил по знакомым улицам.

Так я вышел на Акация-драйв. Пару лет назад городской совет посадил там деревце. Прямо у края тротуара. Оно и недели не продержалось: я случайно врезался в него на велосипеде, и оно сломалось пополам. Оно ещё не один месяц там стояло и сохло, пока его не выкопали и не залили ямку цементом. А сейчас дерево росло на том самом месте и было раза в три выше меня, а под ним на земле валялись красные листья. Я там ненадолго задержался, потом пошёл дальше.