Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

— Каких? Вообще, когда мне говорят «инструменты» применительно к тонкой человеческой организации, я почему-то вижу исключительно пыточные изделия. Клещи там или молоток с гвоздями.

— А я — портновский сантиметр.

— Оригинально.

Шумер пожал плечами.

— Ну, после того, как чудеса, по зрелому размышлению, не гарантировали мне успеха, а гарантировали фееричный провал, я, конечно, задумался, что может подтолкнуть человека к изменению, и не просто к изменению, а к осознанному желанию сделаться лучше, чем он есть сейчас. Ведь это моя цель. Собственно, исключая чудеса, я оставался почти ни с чем. Не насильно же заставлять человека думать о собственной душе. Представляете картину? Стоишь, значит, с плеткой, перед тобой испуганно сжался приличного вида мужчина в мятом костюме, босой, с лысиной на макушке, и ты щелкаешь у него плеткой перед носом и кричишь: думай о высоком, о высоком думай, скотина!

Вероника Михайловна фыркнула.

— Смешно.

— Смешно?

— Вполне. Я себя представила. В латексе.

— Ну, да-да, должно быть, забавно, — улыбнувшись, кивнул Шумер. — Тем не менее, проблема обозначилась передо мной во весь рост.

Вероника Михайловна скривилась.

— Сергей, прошу вас, не скатывайтесь до штампов.

— Каких?

— Проблема обозначилась во весь рост. Режет слух, извините. А в тексте резало бы глаз. Не звучит совершенно.

Шумер пожал плечами.

— Хорошо. В общем, исходя из условия задачи, я не мог сделать человека добрым по собственной божественной прихоти. И я не мог сделать его таким с помощью демонстрации своей божественной силы, то есть, распространяя среди людей чудеса. Что мне оставалось? Оставался не совсем честный прием, который, наверное, больше подходит для фильмов про легковерных граждан и иностранную агентуру.

— Да? Интересно.

— Увы, достаточно тривиально и скучно, — Шумер протянул Веронике Михайловне пустую чашку. — Можно еще чайку?

— Уже, наверное, остыл.

— Ничего. Можно без пакетика, один кипяток.

— Ну, смотрите.

Вероника Михайловна встала, но, видимо, не совсем удачно — худое лицо ее на миг скомкалось в болезненной гримасе.

— Нога? — спросил Шумер.

— Старые раны, — сказала хозяйка, подливая воды из чайника ему в кружку. — Зимой лет десять назад сломала ногу, лодыжку, на ровном месте, спускаясь по лестнице в четыре ступеньки. Можете себе представить?

— Бывает.

— О, да! — Вероника Михайловна поставила чайник на место. — Теперь-то я знаю! А тогда прооперировали, вправили, укатали в гипс, пять недель безделья и жуткой чесотки, от которой хотелось выпрыгнуть из окна, — и я, можно сказать, как огурчик. Зеленоватый и едва не повредившийся рассудком.

— Некому было помочь?

— Нет, были подружки, там, в прошлой жизни. Как-то отвлекали. Да, в сущности, одна и сейчас есть. Полумуж еще был, но это так…

— И что? Перелом плохо сросся?

— Нет, замечательно. Сделали снимок, все в порядке, боли при движении, отеков нет. Выхожу из больницы и буквально через сто метров на светофоре меня ловит на бампер некто Грушницкий на своей «хонде».

— Грушницкий — как в «Герое нашего времени»?

— Но я-то не Печорина! — воскликнула Вероника Михайловна, гася окурок. — Хотя, наверное, было бы очень символично. Грушницкий сбил Печорину. Дуэль, протянувшаяся в жизнь из литературного произведения. Впрочем, боюсь, мало кто понял бы весь юмор ситуации. Там же наоборот. Но это не важно.

Шумер отпил воды.

— То есть, новый перелом?

— Х-ха! В трех местах, со смещением, и, в общем… Ай, — досадливо махнула рукой Вероника Михайловна, — что говорить о том, что уже прошло? Никогда не любила смотреть через плечо и сейчас не люблю. Срослось вот не очень, дергает, но по-новому ломать я не дала, и так год из жизни… Вы, мне кажется, от темы ушли.

Шумер улыбнулся.

— Ушел.

— Возвращайтесь.

— Вам еще интересно?

— Да. Если что я вполне могу сдвинуть рабочее время на попозже. Настучаться по литерам я всегда успею, а вот послушать человека вроде вас да пораскинуть мозгами в мысленном эксперименте мне редко когда удается. То нет времени, то нет условий, то душа, извините, не лежит. Так что вы продолжайте.

— Продолжаю, — кивнул Шумер, покрутил кружку в ладонях. — Итак, от демонстрации божественной силы и агитации в лоб за все хорошее я решил подойти к людям окольным путем. Допустим, открыть однажды в городе фирму по неброским названием «Добрые руки» или «Доброе сердце».

— Извините, — перебила его Вероника Михайловна, — мы пока ваши проявления локализуем одним городом?

— Да, пока мы берем только один город.

— А мир? С миром, наверное, будет сложнее.

— Пока город. Вот Пустов. Возьмем его.

— Странный выбор.

— Нисколько, — возразил Шумер. — Есть такое понятие, как точка бифуркации. То есть, грубо говоря, в нашем случае — это место, в котором возможно осуществить переход на более высокий уровень не только для локального участка местности и людей, его населяющих, но и для всей системы в целом.

— Изящно. И поэтому Пустов?

— Ну, да.

— Пуп земли?

— Скорее, архимедов рычаг.

— А дальше — как по писаному?

— Не обязательно, — сказал Шумер. — Но успех, скажем так, в Пустове, означает неминуемую победу во всем мире.

— Понятно. Значит, «Добрые руки»?

— Да, я подумал, как еще можно воздействовать на людей? Скажем, исподволь, незаметно, на окраине или даже в центре города возникает некая структура с очень небольшим штатом, которая принимается помогать всем, кто в этом нуждается. Проводит тренинги, стимулирует, позволяет взглянуть на окружающее другим, просветленным взглядом.

— Секта.

— В какой-то мере. В смысле, в той мере, в какой любое объединение людей по интересам можно назвать сектантским. Впрочем, сходство еще и в том, что люди, работающие в этой структуре, стараются охватить своим движением как можно больше горожан. Листовки, плакаты, уличные инсталляции. Они призывают людей меняться, любить друг друга, делать добро и поступать по справедливости.

Вероника Михайловна покивала.

— Не ново. И кришнаиты у нас ходили с песнопениями, и разные «братья» и «сестры» предлагали посетить их собрания. Обещали чудесное преображение и верный путь. Глаза стеклянные, текст — от зубов.

— Это другое.

— Чем же другое? Вы единственный знаете, как надо жить? Как правильно и с какой ноги вступать в счастье?

— Да, знаю, — тихо ответил Шумер.

— Так и все остальные знают.

— Но у меня бы…

— Не получилось бы ничего, — отрезала Вероника Михайловна и, привстав, открыла маленькую форточку.

Она помахала рукой, выгоняя табачный дым.

— Честно, вы правы, — вздохнул Шумер. — Здесь даже не в том дело, секта или не секта. Дело опять же в невозможности сразу достичь желаемого. Дело во времени и в сомнениях. И в том, что добро требует усилий. Потому что какими бы убежденными изначально не были люди, в них копится раздражение и усталость, и отчаяние от того, что мир не собирается меняться от твоих потуг, ну, разве что чуть-чуть меняется, едва заметно, но это такие крохи…