Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

Щелк! Свет включился снова.

— Ой, ё!

Виталик, кривой и помятый, вылупился на Шумера, будто увидел привидение.

— А вы что, — голос его внезапно осип, — зачем в темноте-то?

— Холодильник — в коридоре, — подсказал Шумер.

Виталик покивал.

— Осознаю.

Он ушел, но вернулся.

— А кто это у вас в углу?

— Знакомый.

— А. Вы это…

Виталик непонятно пошевелил рукой в воздухе и пропал снова. В коридоре мягко стукнула дверца холодильника, раздались шумные глотки — новоиспеченный обладатель жилплощади жадно пил то ли молоко, то ли маринад из-под огурцов.

Заглянул Виталик и в третий раз.

— Так я свет это…

Он щелкнул выключателем.

Окунувшийся в темноту Шумер зачем-то сосчитал шлепки босых ног. Получилось нечетное количество. Девять. Затем Виталик улегся в комнате на разложенный диван и, рыгнув, затих, прижался к супруге.

Самое обидное, подумал Шумер, что людей, которых, в принципе, устраивает то, как они живут, очень и очень много. Они могут взывать к справедливости, могут потрясать кулаками перед женами и детьми, могут на словах перестрелять всех чиновников и министров, но менять что-то в себе, в первую очередь, в себе, не готовы ни за какие коврижки.

Инертная масса, которую сдвинуть может только катаклизм планетарного масштаба и то лишь до следующего равновесного состояния. Если заглянуть глубже, люди, как всякая масса, коллективно хотят одного — покоя.

Получается, Бугримов прав?

Ну, да, сиди на вершине цепочки, поплевывай с высоты, кривись на недалекое, неполноценное человечество. Но с неполноценностью разве не правда? С апатичным желанием ничего не предпринимать разве не правда? Ведь спроси того же Виталика, хочет ли он перерасти самого себя, он же не поймет! Вытаращится, хохотнет, хлопнет по плечу. Свет вот выключит.

Поэтому я четыре раза уже и бежал.

Бугримову, конечно, легче. Это его парадигма, его модель. Только бесится он, наверное, не меньше моего. Редкие джедаи переходят на темную сторону силы. Впрочем, Бугримову последователи и не нужны. Еще подсидят. Вершина, она для одного. Но ведь и не пускаются люди поголовно во все тяжкие.

Господи, потер лицо Шумер, сколько раз я уже задавался этими вопросами?

С Бугримовым хорошо спорить, он едок, он точен, он стоит намертво. Но всегда с изъяном, всегда с ложью накоротке в силу своей натуры. Нет, я сдвину, я должен, я знаю, что нынешнее болото для человечества является его могилой, и вижу, какими могут быть люди. Какими… Необходимо… Шумер зевнул. Необходимо поспать. Еще Людочка, вспомнил он, бесшумно ступая по половицам. Сюрприз тоже мне. Интересно, ревнующий Дима есть в продолжении?

Шумер проскользнул в комнатку.

Людочка спала, завернувшись в тонкое покрывало. Волосы рассыпались по подушке, лицо слегка оплыло, одна нога просунулась сквозь прутья кроватной спинки. Не вывихнула бы.

Шумер постоял, прикидывая, как лучше устроиться. Под кроватью — это раз. Поза «герой-любовник». Между кроватью и комодом на коврике — это два. Поза «верная собачка». Показав чудеса гибкости, свернуться возле окна, головой к тумбе с радиолой, — это три. В платяном шкафу — это четыре. Поза «герой-любовник, модифицированная».

В конце концов, на кровати с Людочкой. В этом случае, скорее всего, мы безбожно продавим сетку.

Ладно.

Шумер осторожно, стараясь не шуметь, передвинул стул и устроился на нем у окна. Стул понятливо скрипнул вполголоса и затих. За окном проглядывала луна, маленькая, ее можно было накрыть пальцем.

Завтра — воды в соседний дом, вспомнил Шумер. Лучше с утра. Вдвоем с Петром быстрее управимся. И ему — необходимое действие. Если, конечно, Петр согласится. Может ведь и послать. И пошлет, в будущем, от этого никуда…

Шумер качнулся, закрыл глаза.

Собственно, что значит спать? Стоит ли? Он вполне может обходиться без сна. Испытанный срок — двадцать девять суток. И Бугримов, наверное, сейчас тоже не спит — пытается просчитать ситуацию, ловит самые тонкие возмущения пространства, строит вероятностные модели, взвешивает факторы. Возможно, мои набеги на его территорию представляют для него острый соревновательный интерес. Видно же, как он загорелся. Царь горы! Встретил, накормил пельменями, обхаживает и подслушивает.

Да, а что делать с Людочкой?

Допустим, проспится она и завтра поймет, какую глупость по пьяному делу совершила сегодня. Это самый простой, необременительный вариант. Ей нужны будут деньги на дорогу и на новые чулки. Это не так страшно, наскребем. Возможно, ее также придется проводить до вокзала, купить билет и посадить на поезд. На том и расстанемся. Без слез и лобызаний, с обоюдным чувством неловкости.

Но.

Если у Людочки все серьезно? Сдвинулось у человека что-то в душе, решил он все изменить, даже определенные шаги сделал в этом направлении. Что тогда? Комнатки, положим, хватит на троих, втиснемся, расстанемся с комодом, выпихнем этого мамонта к новоявленным родственникам. Вопрос не в этом. Вопрос в том, насколько Людочки хватит. И в том, с чем я останусь после.

Шумер вздохнул.

Он почувствовал, что рядом, прорастая из тумбочки с радиолой, стоит призрак деда, и открыл глаза. Дед смотрел в окно, нахохлившийся, прозрачный, слегка светящийся. Бугримова что ли увидел?

— Дед, прости, — шепнул Шумер.

На что призрак махнул рукой. Мол, не стоит.

— Согласись, что я прав, — сказал Шумер. — Нельзя жить так, как они живут. Бестолково, без проблеска, без надежды. Я обязан, понимаешь, я обречен на то, чтобы пытаться их изменить. Я не могу иначе.

Дед прижал прозрачные пальцы к прозрачным губам под усами — потише, внук. Шумер, соглашаясь кивнул.

— Да-да, — проговорил он. — Но что плохо, люди насквозь материальны.

Дед вздернул бровь. Ему, созданию нематериальному, тонкоэнергетическому, было удивительно, что его природа есть преимущество. Не сошел ли внук с ума?

— Я не сошел с ума, — сказал Шумер.

Дед проплыл сквозь стену на кухню и через секунду, слегка помутневший, проявился с внешней стороны окна. Рука его легла на стекло.

— Хочешь что-то написать? — спросил Шумер.

Призрак кивнул.

— Хорошо.

Шумер дохнул на стекло, затуманив его. Кончик дедова пальца прикоснулся к запотевшему участку. Сначала появилась буква «Ж», затем знак «равно», затем еще одна «Ж». Дед очень старался.

— Жизнь есть жизнь? — догадался Шумер.

Дед всплыл чуть выше, кивком показывая, что внук все понимает правильно.

— Это не ново, дед.

Призрак пожал плечами, показал на окно. Шумер надышал, затуманил стекло снова. Дед примостился вплотную. Скоро появились новые буквы. «Лд, — вывел дедов палец, напрочь игнорируя гласные, — мтр».

Шумер не понял.

— Что?

Дед вывел между «Лд» и «мтр» кривое «равно».