Андрей Кокоулин - Секретарь

— Женька.

Но Журавский, обдав его ветерком и шумным дыханием, протопал мимо. Бум-бум-бум. А за ним, крутя руками, как крыльями мельницы, с нарастающим звуком пробежал Тёмка.

— А-а-а!

Тёмка, кажется, даже глаза закрыл.

Лёшка повернул голову. Метрах в пятидесяти за его спиной Женька столкнулся с двумя или тремя худыми фигурами и повалил их на асфальт.

— Лёшка, беги! — всколыхнулся его крик.

В мешанине рук и ног было не разобрать, кто где. В ещё одну фигуру воткнулся Тёмка, отлетел, но успел вцепиться в брючину.

— А-а-а! Держу-у!

Ноги сами понесли Лёшку.

— Стой, урод! — полетело ему вдогонку.

— Ловите его, торчки!

— Ях-ха!

Очень хотелось обернуться. Очень. Как там Журавский? Как там Тёмка? Что за погоня, которую он прохлопал ушами? Впрочем, не важно. Твари какие-то. Скорее всего, дружки Мурзы выследили его у особняка. Не зря Женька вызывался сопровождать, не зря. Чувствовал. Не убили бы только. А Тёмыч-то вообще!

Картинка молотящего воздух друга всплыла на мгновение перед глазами.

— Вы — молодцы, молодцы, — прошептал Лёшка.

Он побежал через дорогу, в кривой переулок, надеясь затеряться во дворах или спрятаться в одном из подъездов. Наверное, даже какая-нибудь яма ему бы подошла — прыгнуть, укрыться на время. Летел пух. Солнце било по глазам. Сзади пытались догнать, звонко печатая подошвы в землю и в асфальт. Что-то позвякивало, слышалось хриплое дыхание.

— С-сука…

— Нет, не могу, — продолжая бежать, мотнул головой Лёшка, — ничем не помогу.

У него была мысль, сделав круг, вернуться к Женьке с Тёмкой, напасть, если их держат, спасти, но вместо ца внутри была холодная пустота. Ни заякорить, ни проскочить мимо, сквозь. Ни грамма тепла, сколько не сжимай пальцы. Оставалось лишь надеяться, что ни Женька, ни Тёмка не представляют для загонщиков интереса.

Детская площадка. Гараж. Низкая оградка, которую удалось перескочить одним прыжком. За спиной кто-то с шумом шлёпнулся и заматерился. Лёшка резко взял в сторону, юркнул между домами и продрался через кусты. Какая-то женщина шарахнулась от него, махнув сумкой.

— Что ж ты бегаешь?

Он едва не упал в узкую траншею с трубами на дне, прыгнул, уцепился, поворачивая, ладонью за дерево. Куда дальше? Красная кирпичная стена повела его вглубь построек. Качались дома, в стёклах брызгало солнце, из арки выкатывали мусорные бачки к стоящему на обочине мусоровозу. Голубь, шумно хлопая крыльями, вылетел из-под ноги. Лёшка совершенно потерялся, не понимая, куда движется. То ли к центру, то ли снова к Шевцова, но к рынку. Или обратно к особняку?

Лёгкие горели. Силы таяли. Погоня не отставала, фигуры загонщиков маячили на периферии зрения, тянули руки.

— Убью! Стой!

Какая-то шальная, мелкая собачонка оглушительно загавкала, бросаясь Лёшке чуть ли не под ноги. Гав-гав, гав-гав! Дура! Ах! Один из преследующих прыгнул на него, но сбить не смог, царапнул пальцами по куртке. Лёшка впечатался в стену, крутнулся, пропуская разгибающуюся в ударе ногу, упал и два-три метра пробежал на четырёх конечностях. Его снова попытались опрокинуть, мелькнуло лицо с вытаращенными глазами.

— Бей!

Лёшка со стоном вырвался. Кажется, кому-то заехал пяткой по челюсти. Ругань, плевки. Собачонку придавили, и она с визгом умчалась из поля зрения. Всё плыло, ходило ходуном, катилось к чертям. Забег по разъезженной колее подарил хруст в колене, и у какой-то будки Лёшка, заложив вираж, обессиленно упал в лужу. Пробующего подняться, его тут же толкнули обратно, добавили носком кроссовка.

— Всё, лежи.

Загонщики обступили его, стояли, согнувшись, тяжело дыша.

Было их четверо. Один — в цветастом красно-жёлто-зеленом берете. Другой — в белой от побелки куртке. Позади всех держался Мурза. На заросшем, горбоносом лице весело и хищно поблескивали глаза.

— Ну, ты, сука, быстрый.

— Ага, — парень в куртке перевёл дыхание, — еле догнали.

Лёшка приподнялся на локте.

— Не, ты лежи.

Его легко, ногой, повалили обратно на землю. Лёшка запрокинул голову на ржавый жестяной, нависший вверху козырёк. Ещё была виден участок жёлтой стены с отколовшимся пластом штукатурки, какая-то табличка, бегущие по стене провода.

Странно, Лёшка вдруг обнаружил, что совершенно равнодушен к своей дальнейшей судьбе. Бить будут? Пусть бьют. Убьют? Конечно, не очень хорошо, но, кажется, с этой донельзя изматывающей беготнёй ему ничего уже не хочется. Что-то вообще без сил. Холодно и пусто на душе. Вроде бы он сделал всё, что мог. Теперь, собственно, кто Лёшка? Человек, завершивший свою миссию. Интересно только, добрался ли Мёленбек до Шикуака? Вот это хотелось бы узнать.

— Ну, что?

Мурза подошёл к нему и, нагнувшись, схватил за волосы. Лёшка ощерился.

— Чего не ныряешь?

— Куда? — спросил Лёшка.

— Сквозь стену. Скажи, что не умеешь?

— Уже всё.

— Кончилось умение.

Мурза прищурился.

— Серьёзно?

Он ударил Лёшку кулаком в нос. Бить Мурза умел. Боль была резкая, ослепительная. В глазах у Лёшки вспыхнули искры, в носу что-то взорвалось и хлюпнуло, горячая, солёная кровь потекла по губам, закапала с подбородка.

— Смотри на меня, — приказал Мурза, встряхнув свою жертву за волосы.

Лёшка, выдохнув, открыл глаза.

— Думаешь, так всё и кончится? — гнусаво выговорил он.

Мурза кивнул.

— Даже лучше.

Следующий удар пришёлся Лёшке в скулу, под глаз. Щека сразу онемела, словно туда сделали укол новокаином, и, по ощущению, надулась, вспухла. Волосы выскользнули у Мурзы из пальцев, и Лёшка шлёпнулся на землю.

— Дай я, — сказал парень в куртке и, подскочив, засадил лежащему по коленке.

— Куда? — Мурза оттолкнул торопливого энтузиаста. — Ты, Липа, ещё успеешь. У меня тут личные счёты.

— А-а.

Ещё один из компании, парень в цветном берете, хмыкнул, оттянул названного Липой за рукав и закурил.

— Давай, сучонок, — Мурза схватил Лёшку за ворот куртки. — Сейчас я с тобой поговорю. Потом ребята с тобой поговорят. Мало не покажется.

Он подтянул Лёшку к себе, заставляя того искать опору для ног.

— У тебя же способности, да? — улыбнулся Мурза. — Ловко ты тогда на лестнице, ловко. Я чуть мозг не свихнул себе, не может же, думал, такого быть, чтобы человек через меня на пролёт вниз просочился.

Он без замаха ударил Лёшку в солнечное сплетение, и тот беззвучно распахнул рот, пытаясь вдохнуть. Никто не проходил мимо, никто не смотрел из окон, потому что всех окон было — два на уровне второго этажа в конце длинной, неухоженной стены. А с другой стороны толклись железные задницы гаражей.

На удивление паршивый попался закоулок, и Лёшка подумал, что здесь его, отлупленного или убитого, не сразу и найдут.

— Дыши-дыши.

Лицо Мурзы плавало, будто в мутном рассоле. Глаза смотрели ласково. Лёшка всё ловил воздух губами и не мог поймать.