Андрей Кокоулин - Секретарь

— Что же с тобой случилось? — спросил Мурза. — Заболел?

Голос его звучал словно издалека. Он стиснул пальцы на Лёшкиной челюсти, пачкая их в крови и слюне.

— Если заплачешь, я тебя немножко пожалею.

— Я-а…

Лёшка, дёрнувшись, наконец судорожно вдохнул.

— Молодец! — обрадовался Мурза.

— Я потом…

Слова пробкой встали в горле.

— Отомстишь?

Лёшка кивнул. Мурза, выпрямившись, посмотрел на стоящих в двух шагах соратников.

— Храбрый парень, — сказал он. — Но глупый. Я теперь никак не могу тебя отпустить, — обернулся он обратно к скорчившемуся беглецу. — Вдруг ты действительно решишь мстить?

— И мстя его будет страшна! — сказал, гоготнув, Липа.

Зазвенел, кем-то пущенный ногой по асфальту, осколок бутылочного стекла. Мурза отмахнулся от комка пуха и снова поднял Лёшку.

— Ты же будешь мстить?

Лёшка показал глазами: да, будет.

— Не, ты вслух скажи, — попросил, улыбаясь, Мурза.

— Д…

Хруп! Удар кулаком вбил слово в зубы. Во рту у Лёшки хрустнуло, молния выстрелила в мозг, рот наполнился кровью. Рядом затряс рукой Мурза.

— Сука, кожу содрал.

Он рассмеялся. Свесив голову, Лёшка выдул через разбитую губу огромный кровавый пузырь. В голове звенела, трещала, гудела боль.

— Не спать! — встряхнул его Мурза. — Мы ещё…

Он не договорил, потому что вдруг отскочил, схватившись за плечо.

— Эй!

Лёшка сплюнул кровь, вяло удивляясь передышке. Какое-то белое пятно качнулось перед глазами. Пришлось напрячься, чтобы пятно превратилось в знакомое хмурое лицо.

— Ромка?

— Ага.

В руках брат держал короткую доску, выломанную то ли из забора, то ли из ящика. Конец доски с кривым гвоздём, как острие меча, он попеременно направлял то на Мурзу, отступившего с гримасой на лице, то на его сподручных. Вид у него был решительный.

Ромка! Лёшке удалось выпрямиться.

— Ты откуда… здесь, — выдохнул он.

Его пошатывало, но он стоял на ногах. Даже улыбнуться сумел. Ромка! Почему-то Лёшке никогда не думалось, что младший брат бросится его защищать. Вроде как всегда должно быть наоборот.

В груди что-то сместилось, сжалось, потеплело. Глаза защипало. Ох, блин. Не зареветь бы.

— Эти вызвонили. Пыхарь вот, — кивнул на парня в цветном берете Ромка и сделал угрожающий выпад. — Сказали, дело есть. Хорошо, что я этим двором срезать решил.

— Ты опоздал и не там стоишь, — сказал Липа.

— Не с той стороны, — поддержал Пыхарь.

Ромка шагнул вперёд, закрывая Лёшку собой.

— Это мой брат, — сказал он. — Понятно?

— Которого ты ненавидишь? — спросил с усмешкой Пыхарь, выбрасывая сигаретку. — Сам же и рассказывал, нет?

Ромка коротко оглянулся на Лёшку.

— Не ненавидел, — сказал он, потемнев лицом. — Обижался. Потому что он был дурак. Но это в прошлом.

— Прости, — выдавил Лёшка.

— И всё равно он — мой брат, — взмахнул доской Ромка, — и даже ты, Мурза, получишь от меня в лоб, если попробуешь снова его бить.

Один из загонщиков, так и оставшийся безымянным, присвистнул.

— Вот это наезд!

— Думаешь, я боюсь? — усмехнулся Мурза. — Думаешь, ты страшно выглядишь? Ты выглядишь, как какой-то потерявший берега белобрысый шкет с палкой. И лучше бы тебе её выбросить и отшагнуть в сторону. Потому что после твоего брата я займусь тобой.

— Ты ни фига не крутой, — сказал Ромка.

— А что, брат у тебя крутой? Посмотри на него.

— Да уж, крутотень, — прокомментировал Липа. — Кровью плюёт, как верблюд.

Лёшка как раз с трудом оборвал нитку красной слюны.

— Вы тоже так будете! — выкрикнул Ромка.

Мурза фыркнул.

— Ну и цирк!

Из внутреннего кармана куртки он достал нож-бабочку. В неуловимом движении острое лезвие просунулось из половинок рукояти.

— У тебя последний шанс, — предупредил Мурза.

Нож описал в воздухе сложную фигуру.

— Лёшка, — сказал Ромка, — ты беги.

Лёшка коснулся его плеча.

— Я никуда…

— Беги!

Ромка стряхнул Лёшкины пальцы. Его бледное лицо на мгновение повернулось к брату, в глазах мелькнула досада, что Лёшка всё ещё здесь, белёсые брови сложились умоляющим, трагическим «домиком». Пожалуйста, казалось, хотелось сказать ему.

— Беги!

Можно ли было ослушаться?

Лёшка отступил, а потом, оставляя отпечатки пальцев на штукатурке, шагнул к узкому проходу, выводящему на другую сторону дома, в пустое, ограниченное высокими бетонными панелями пространство с трубами, ящиками, листами железа и натоптанной тропкой.

— Эй!

Возмущённый возглас лишь заставил Лёшку прибавить шаг. Ковыляя, он не слышал, не видел, что происходит за его спиной, за углом дома, но в голове его вспыхивали и гасли картинки, где Мурза толкает на Ромку того, безымянного, худого загонщика («Пош-шёл!»), брат уворачивается, успевая врезать доской по плечам, по спутанным волосам, отскакивает от Липы, отмахивается, потом сбоку заходит Пыхарь…

Лёшка остановился.

Тропка загибалась и заканчивалась невысоким крыльцом, железной дверью какой-то складской конторы и воротами под замком в обрамлении из пустых газовых баллонов. Из-за забора нависал, клонился высокий тополь.

Тупик. Ни перелезть, ни спрятаться, разве что залечь в густых крапивных зарослях, надеясь, что никто не подойдёт близко. Нет, не вариант. Лёшка случайно задел языком зубы, разбитые кулаком Мурзы, и на мгновение зажмурился от ослепительной боли. Что дальше? Обратно? Надо было, наверное, не налево, а направо сворачивать, там вроде бы тоже был проход.

Тонкий вскрик донёсся от начала тропы. Жалобный. Удивлённый. Как у человека, получившего ножом под рёбра.

— Ромка, — прошептал Лёшка, обмирая от тревожного предчувствия.

Не дай Бог!

Он развернулся. Убью! Даже такой, как сейчас. Загрызу! Уничтожу! Жар вспыхнул в животе, отдал в лицо, в горло, в ладони, заряжая их жгучим, клубящимся огнём. Куда-то отодвинулись смертельная усталость и морок бессилия, открылся заплывший глаз, расправилась спина, сам выскочил, выкатился сломанный зуб, упал в траву.

Лёшка вытянул руку, ощущая в центре ладони стягивающий кожу, невидимый шар ца. Чтобы первым же выстрелом!

Впереди раздались быстрые шаги. Песок поскрипывал под подошвами.

— Сюда, — донёсся голос Липы.

Они вышли втроём, потеряв безымянного соратника. Пыхарь, Липа и Мурза. Пыхарь был без берета. У Липы на челюсти красовалась свежая царапина. Мурза был как огурчик. Даже концы спортивных штанов не запылились.

— Стоять! — прохрипел Лёшка. — Где Ромка?

Загонщики встали. Мурза чуть отступил от Пыхаря и Липы. В глазах его мелькнул опасливый огонёк.

— Что, способности проснулись? — спросил он.

Лёшка сделал шаг вперёд.

— Ромка где?

— А что ты сделаешь? — усмехнулся Мурза.

— Сожгу!

— Во ты его отделал, Мурза, — сказал Липа, впрочем, не торопясь двигаться Лёшке навстречу, — парень-то умом тронулся.