Андрей Кокоулин - Секретарь

Уволить он её, конечно, не уволил. Но попросил о связи никому не рассказывать. Мы — два взрослых человека…

И он был — власть.

Второй осаду держала Ольга Несимская, женщина серьёзная, замужняя, едва-едва за тридцать, круглую дату, понятно, справили всем коллективом. Имела, кстати, ребёнка семи лет, мальчика, первоклассника. Мужа любила. Это обстоятельство придавало особую пикантность намеченному Виктором Владленовичем адюльтеру. Обиняками он вызнал, что на Ольге Сергеевне висит приличный кредит, и, собственно, семья находится в затруднительном положении, от месяца к месяцу едва сводя концы с концами.

Вызвав её к себе, Виктор Владленович проявил участие и сказал, что из фонда оплаты у него есть возможность премировать нескольких работниц в размере месячного оклада, но для этого, так как холдинг умеет считать деньги, необходимо использовать сверхурочные часы. То есть, оставаться в отделе допоздна. А уж сводок и отчётов головной офис всегда запрашивал по максимуму. Как раз полугодие на носу.

Что его подкупило, Ольга Сергеевна оказалась ещё и умной женщиной. Сошлись на полутора окладах, и Виктор Владленович, торопливо, покрываясь мурашками, поздним вечером взял её прямо на рабочем столе.

Сладость — ни с чем не сравнимая.

Потом были Маша, Света, ещё одна Маша (Мария Фёдоровна, как царица) и Таня, которая оказалась особой высокочувствительной и всё же уволилась через месяц. Галочку напротив неё Виктор Владленович уже поставил, поэтому никаких душевных терзаний не испытал. Боже мой, сама дура!

Отношения в коллективе оставались ровные, иного Виктор Владленович не допускал. Женщины, конечно, перешёптывались, поглядывали. Он же чувствовал себя почти султаном в гареме. На Новый Год наметил себе, так сказать, вишенку на торте. Ирина Георгиевна Сазонова, тридцать шесть лет, блондинка, крашеная в брюнетку, двое или трое детей, но фигура очень даже ничего, многие не рожавшие обзавидуются, лицо тонкое, с налётом утомлённой аристократичности, или же просто усталое, с тенями, но в его вкусе, попа не оплывшая, лодыжки замечательные. Виктор Владленович представил Ирину в своей спальне, на фоне падающего за окном снега, на полосатой тигровое простыне и едва не захлебнулся слюной.

Ирочку к соитию он подводил аккуратно, намёками, невинными шутками, то за талию придержит, то пальцев, перенимая бумаги, коснётся. А в следующий раз вызовет и выволочку устроит. Пырф-ф! — папку вверх, это отчёт? Это, я вас спрашиваю, Ирина Георгиевна, отчёт? Вам надо усерднее работать с цифрами!

Как ни странно, не сработало.

Виктор Владленович, соорудивший из спальни романтическое бунгало с гирляндами, фруктами и шампанским (пришлось повозиться, между прочим), неожиданно оказался вынужден встречать Новый Год в одиночестве. Сазонова ушла с рабочего праздника, просто-таки плюнув ему в душу. Он не успел ни поговорить, ни пригрозить, лишь растеряно наблюдал, как она выходит в двери. Не бежать же за ней посреди общего веселья? Тем более, что он как раз подписался участвовать в каком-то бестолковом конкурсе.

Но ничего, Виктор Владленович намотал на ус и взялся за полноценную осаду крепости. Январь, февраль, март пролетели в череде изматывающих манёвров. Виктор Владленович то скандалил, то прощал, то отказывался от своих слов, предлагал мировую, делал комплименты, орал, орал громче, хватал за руки, приносил извинения, делал небольшие презенты и один раз даже стукнул кулаком по столу.

Сазонова, его упрямая Ирочка, краснела, бледнела, поджимала губы, утыкалась в бумаги и переделывала, пересчитывала, исправляла, как он просил. Он даже стал думать, не уволить ли её к чертям. Ну, честное слово, детский сад! От неё хотят-то самую малость. Нет, закусилась. Что ж, он тоже может закуситься.

Грамотная осада состоит в чём? В том, чтобы дать осаждённому расслабиться между приступами. И Виктор Владленович неделю или десять дней как бы терял к Сазоновой интерес, наблюдая издалека, с высоты положения, как она отмокает, отходит, размораживается, а пальцы и губы перестают мелко подрагивать при звуках его голоса. Дадим ещё денёк? Конечно, дадим! Звери мы что ли?

Ах, красивая!

Конечно, через эти десять, хорошо, одиннадцать дней всё начиналось снова. Сазонова! Ты! Где? Ты думаешь, эти цифры… Да я! Виктор Владленович, распаляясь, изливал накопленное на пойманную врасплох Ирочку. Багровел, некрасиво брызгал слюной, чувствуя изнывающую натянутость внизу живота. «Здесь не богадельня! Мне нужны профессионалы, а не слепые клуши, которые не могут сложить одно число с другим и получить сумму! В конце концов, вы думаете нормально работать?».

Так пролетели апрель и май.

Всё по науке. Конечно, ему было немного жалко Ирочку, она осунулась и стала прятать глаза. Но сама ведь дура. Ей чуть ли не прямым текстом говорят, что в её ситуации кочевряжиться смысла нет, кровать готова или, пожалуйста, безработных много, можно и пополнить, так сказать, собой контингент за дверями. А дети? А квартплата? А одежда-обувь-еда? Можно же чуть-чуть уступить!

В конце мая Виктор Владленович подслушал, как Сазонова жалуется Олечке Несимской о том, насколько он не выносим, как костью стоит в горле, и о том, что моча в голове и мозг не совместимы. На что Олечка, умница, выпалила ей в растерянное лицо: «Ирка! Он же переспать с тобой хочет! Фишка у Вощановича такая, он через постель самоутверждается в женском коллективе (что было немножко обидно), переспишь, он и отстанет, у него сразу это… интерес пропадает».

Виктор Владленович порскнул к себе в кабинет и даже руки потёр: ну, теперь-то, кажется, дело двинется. Фигуры расставлены, ходы записаны. Полная ясность в глазах и телодвижениях. Должна уступить.

И вот пошла уже третья неделя июня, отлетел чёртов пух, город омыло дождём, потрясло громом, ошпарило грозой, а Сазонова словно Олечку Несимскую и не услышала. Похорошела, посвежела, сделалась нестерпимо притягательной, словно у неё, втайне от Виктора Владленовича, появился ухажёр. Или же решилась и готовит себя к ночи с начальством? Вот это было бы хорошо.

Вчера Виктор Владленович вызвал её к себе и сказал: «Ирочка, головной офис планирует сокращение в нашем отделе, и вы являетесь одной из кандидаток на эту, не скрою, болезненную процедуру. Вы — хороший работник, да, но как-то мы с вами… не срабатываемся. Послезавтра я жду вас у себя на квартире. Мне думается, мы всё обговорим и подведём какую-то общую черту под нашими прошлыми и, надеюсь, будущими отношениями».

И завтра… Да, завтра.

Створки разошлись. Виктор Владленович шагнул из лифта и, придерживая сумку локтем, полез в карман брюк за ключами. Куда она денется? — весело подумалось ему. Всё, или сюда, или на все четыре стороны. Хватит уже чесаться. Открыв дверь (два замка), он скинул туфли, защёлкнул «собачку», навесил цепочку, освободился от носков, закинул их в корзинку в ванной и босиком пошлёпал в спальню. Там он достал из сумки ало-золотистую коробку дорогих конфет и пузатую бутылку шампанского, поставил их на низкий стеклянный столик, предвкушая, как будет пододвигать его Ирочке, ах, попробуйте, попробуйте, замечательное пралине, и замер.