Андрей Кокоулин - Секретарь

Ну, да, если в голове только одно, где тут цогу проникнуть. Это понятно, никто не спорит. А если ты уже в ойме? Тоже нужно мыслить об одном? Жижа как-то про мантры рассказывал. Гоняешь, говорил, по кругу «О, жемчужина в центре лотоса!» и приходит к тебе счастье. Или уплываешь там…

В нирвану, что ли.

Лёшка пожалел, что не может вздохнуть. Очень хотелось. То есть, понятно, я, воля, цель… Но любовь? Может, не любовь, а любимый человек? Или вообще тот, кто тебе дорог. Но тогда тоже логика…

Сбил Мальгрув! Наверняка он был на верном пути, а его заунывная история все только испортила. «Он так любил Кору Кэндибоббер…» Или как её там?

Нет, хорошо, вернёмся.

Мёленбек сказал: три базовых урока, третий всегда дополняет первые два. Потом он сказал ещё: сделаешь, сможешь выполнить обещание.

Но если подумать… Это ведь тоже — причина, смысл, ради которого необходимо преодолеть ойме. Прямым же текстом! И девушка эта, Кора — тоже смысл.

Я, цель, смысл. Или причина! Или то, ради чего стоит жить! Господи, ну почему здесь нельзя рассмеяться?

Всё же так просто!

Я — это я, Алексей Сазонов. Цель — это действие, направление моих усилий. А смысл — это внутреннее топливо, и воля, и желание, заставляющие меня стремиться к цели. Если я, конечно, правильно догадываюсь.

Свет опять вспыхнул, заторопился прочь.

Только как мне это поможет сейчас? Или надо просто понять, ради кого или чего я должен выбраться из ойме?

Тогда…

Мама, сказал про себя Лёшка. И где-то далеко во тьме зажглась звёздочка. Не яркая, но отчётливо видимая. И теплая. Лёшка, знал, что тёплая. Чувствовал.

Динка.

Вторая звёздочка. Меньшей яркости, колючая и растрёпанная.

Лена.

Третья звёздочка. Смущённая, розовая.

Тёмка и Жижа. Ромка. Отец. Господин Мёленбек. Штессан. Мальгрув. Гейне-Александра.

Звёзды проступали в темноте, и звёзд было много. Лёшка вспомнил тётю Веру и Димку Шверника из параллельного класса, вспомнил сквер и улицы города зимой, когда на столбиках ограды вырастают пушистые снежные шапки, вспомнил небо ночью и вечерний стрёкот кузнечиков. Ему подумалось: да, ради этого, ради этого всего.

Звёзды помаргивали, и Лёшка поплыл к ним навстречу.

Ойме отступило, побледнело, обернулось серой рябью, рябь обросла кружевом и неожиданно превратилась в рубашку Мёленбека.

Владелец особняка, не давая упасть, прижимал его к себе и колол бородой шею. Штессан подставлял правое плечо. А великан Мальгрув облапил всех разом.

— Хороший секретарь, но тугодум, — пробасил он.

— Молодец, — сказал Лёшке Мёленбек.

И подмигнул чёрным глазом.

На ладони у Мёленбека лежало несколько хельманне.

— Бери любую, — предложил он.

— Любую?

Лёшка ощутил себя ребёнком, которому подсунули горсть конфет, а выбрать надо всего одну. Глаза разбегались. Круглый серебряный брелок, смятый то ли в ярости, то ли в последний, предсмертный миг. Слабо пахнущий табаком обломок курительной трубки. Игральная кость с высверленными неглубокими ямками. Медная пряжка на оборванном кожаном языке.

Штессан и Мальгрув утопали вниз. Синий мат ещё хранил отпечаток двухметрового тела. Но проигравшим оказался Иахим.

— Ну же, — поторопил Мёленбек, — это не награда, а ещё одно задание.

Лёшка помедлил.

— А вот то, что бросил Итерварр, его можно?

Мёленбек хмыкнул.

— Ты знаешь, что такое хельлёйде?

— Хельманне наоборот?

— Почти, Алексей. Если по хельманне можно выловить отражение человека, и он будет связан с тобою ца, и… Словом, от него можно не ожидать предательства и измены. То хельлёйде — вещь изначально, с умыслом порченая. И человек, призванный по ней, с большой вероятностью будет подчиняться тому, кто создал хельлёйде. Я боюсь, что именно такой предмет подсунул нам Гимур-Севпаолик. Впрочем…

Мёленбек добавил к четырём хельманне продолговатую брошь с чёрным камнем.

— А как понять? — спросил Лёшка, рассматривая искорки, вспыхивающие внутри камня.

— Хельманне или хельлёйде? Никак. Здесь я этого не могу.

— А чьё оно?

— Не знаю. Алексей, это игра вслепую.

— Понятно, — Лёшка подержал пальцы над брошью, но взять её всё же не решился. — Вот, я возьму кубик.

Почему-то подумалось о заядлом игромане Жиже.

Кость была тяжёлая, тёплая. Одно из рёбер украшали крохотные пропилы. На удачу? Или это кость хитрая, шулерская?

— Хорошо, — Мёленбек убрал в карман остальные хельманне. — Тогда ты свободен. Можешь отправляться по своим делам.

— Спасибо, — сказал Лёшка.

Владелец особняка вздохнул.

— Пожалуйста. Но мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь ты по-настоящему понял, Алексей, что я делаю.

— И ради чего, — подсказал Лёшка.

Мёленбек посмотрел странно.

— Да, и ради чего.

— Ну, я же секретарь, я догадаюсь.

— Это угроза? — улыбнулся Мёленбек.

— Обещание.

— Беги давай, — владелец особняка ткнул его кулаком в плечо.

— Ай.

Сначала Лёшка заскочил в свою комнатку, собрал грязное бельё в пакет, чтобы занести домой, потом сбегал в душ, потому что в ойме, оказывается, основательно пропотел. Параллельно поставил телефон на зарядку. В маленьком зеркале ванной Лёшка раздавил прыщик на челюсти и прижег его обнаруженным на полке одеколоном. Отражение скривилось на результат.

— Да, ладно, — сказал ему Лёшка.

В обеденной Мальгрув и Штессан спорили, кто убил больше хъёлингов. До сотни они ещё не поднялись, но счёт был уже на второй дюжине.

— Четырнадцатый…

В щель между дверными створками Лёшка мельком увидел шевелящего рыжими бровями и загибающего очередной палец великана.

— Шахесту-Эйло, слышал? Вот там. Но, конечно, не совсем я, — монотонно гудел Мальгрув, — я ещё только-только панциром стал, мне вручили медную пряжку и в составе боевой дюжины послали патрулировать дорогу на Тёплые Мересни…

Дверь комнаты заглушила голос, превратила его в неразборчивое бормотание.

Лёшка просушил полотенцем голову, оделся в чистое, натянул джинсы и отправил игральную кость в задний карман. Всё или не всё?

Телефон!

Лёшка отсоединил проводок зарядки. Батарея — шестьдесят процентов. Куда ему больше? И сунул телефон в карман к ключам.

Так. Хельманне — монета, резная костяная пластинка — в столе. Пакет с бельём — в руки. И перчатки в куртке не забыть.

Можно идти?

Денег… Денег совсем не густо. Разве что на мороженное хватит по нынешним временам. Аванс промотался будто и не было. Лёшка вздохнул. Надо как-то… экономнее, что ли.

— Подожди-подожди, — выходя из комнаты, услышал он голос Штессана, — так второй или четырнадцатый?

— Вспомнил я его четырнадцатым, — сказал Мальгрув, — но по счёту он был вторым. Нет. Да. Вторым. Это так.

— Смотри, кто с хъёлингами жульничает, к тому цог приходит.