Андрей Кокоулин - Секретарь

Ца, казалось, звенела в стене как растянутая пружина.

— Я сам… кого хочешь…

Великан набычился, но в следующий момент ступни его с визгом заскользили по полу, и он, плюясь, дал оттащить себя к дверям обеденной.

— Иахим, — схватился за косяк Мальгрув, — это не честно. Мальчишка просто не осознаёт…

— А что поделать?

Штессан выхватил кастрюлю у соратника из-под мышки.

— Эй! Зачем?

Мальгрув, отцепившись от косяка, потянулся к нему рукой, но Иахим с отсутствующим видом спрятал драгоценную кастрюлю за спину. Пальцы великана впустую царапнули воздух, и сила ца отнесла его, огорчённого, к месту старта и там со звоном влепила в стену.

Бум-м!

Особняк, возможно, и не содрогнулся в реальности, но в Лёшкином воображении обвалился весь второй этаж. Он выдохнул.

— Всё?

Ему казалось, что глаза от напряжения выпирают из глазниц.

— Пожалуй, — сказал Штессан. — Но запомни, уловка работает, только пока «держишь» человека взглядом.

— Да, — сказал Мальгрув, неожиданно легко отлипая от стены, — это точно.

Как ни в чём не бывало, великан без сопротивления дошагал до дверей и взял из рук Иахима кастрюлю. Фить! — скользнула в рот макаронина.

— А-а… А как? — показал на Мальгрува рукой Лёшка.

— А мне ты больше не интересен, — сказал тот и скрылся в зале.

— Не тупи, Алексей, — с укором посмотрел на секретаря Иахим. — Условий два, второе перестало работать.

— Но он видел меня, — сказал Лёшка, поднимаясь.

— Видел. Но не хотел до тебя добраться, вот что важно. Тебе, кажется, нужно было куда-то бежать?

— Ой, да.

— Ну и беги, — сказал Штессан.

— Спасибо.

Лёшка подобрал пакет с бельём, попутно отряхнув штанины.

— Только смотри, может и не сработать.

— Я понял.

— Беги, — улыбнулся Штессан.

Лёшка улыбнулся в ответ.

— Пока, господин Мальгрув! — крикнул он.

Из залы донеслось занятое ворчание.

Улица встретила Лёшку каким-то совсем летним солнцем, искристым, ярким светом, зеленью и пухом на обочинах. Прихваченную в последний момент куртку он даже надевать не стал, сунул под мышку и, перебежав пустую улицу, пошёл по Гусака.

В голове плясала Иахимова улыбка.

В небе таял прерывистый след от самолёта. Пакет, закручиваясь, сжимал пальцы. Три девчонки одиннадцати-двенадцати лет вышли Лёшке навстречу из крайнего подъезда и заняли весь тротуар. Тесно, едва не соприкасаясь лбами, они шагали вслепую, потому что пялились в смартфон, который держала средняя.

Из смартфона доносились мальчишеские голоса, завывающие о любви. Каблучки туфель стучали по асфальту.

Десять метров, восемь, семь.

Сначала Лёшка хотел сдвинуть девчонок к стене дома, чтобы немного соображали, где находятся. Потом решил благородно заступить на проезжую часть и пропустить соплюх. Ясно же, что он не соперник тем, кто в смартфоне.

Потом подумал: ну, честное слово! — и не стал сворачивать.

Он задышал поглубже, с задержками, как перед нырком в воду. Где там холодок? Ага, есть, сворачивается. Угнездился. В конце концов, почему бы и не попробовать? Натурный эксперимент. Как сказал бы Жижа, а-ля-натурель.

Три метра.

У меня очень много ца, — сказал себе Лёшка, настраиваясь. Только вот как с вещами? Ни фига ведь не чувствуешь в ойме, с пакетом ты или без. То есть, это раньше, в темноте…

Он сжал ручки.

Метр.

— Я не могу без тебя-а! — исторг из себя смартфон.

День мигнул.

Голос заглох. Девчонки заметили Лёшкину тень, и стали поднимать головы, но он уже скользнул за зеркальный переливчатый слой и, оттолкнувшись, поплыл над ними.

Пока!

Солнце рассыпало лучи, пыль золотыми крупинками неподвижно повисла в воздухе. Из окна на первом этаже Лёшку внимательно изучал кот. Будто видел.

— Бли-ин!

Ойме кончилось, истончилось, и Лёшка, отбив пятки, с трудом приземлился позади девчонок. А ведь мог и на них! Пакет с шуршанием стукнул крайнюю по ноге.

— Дурак что ли? — обернулась она.

— Подскользнулся, — сказал Лёшка.

— Придурок.

— Вы это, за языком следите, — сердито сказал Лёшка.

— Бе-бе-бе!

Девчонки побежали от него к перекрёстку. Кот, пушистый, пятнисто-серый, все также смотрел из окна. На противоположной стороне улицы из узкой арки выбралась старушка и медленно, словно по тонкому льду, двинулась в сторону продуктового магазина. Мимо неё по своим делам катились комочки пуха.

Лёшка погрозил коту пальцем.

— Видел? Молчок!

Кот прянул ухом и высокомерно отвернул морду. Лёшка рассмеялся. Ага, я не я, свидетеля из меня не делайте, гражданин начальник.

Нет, это было круто! И самое главное — просто. Р-раз! — и через головы. А можно и через окно, и через стену… Как там Куравлев в роли Жоржа Милославского спрашивал? «А скажите, и в магазине можно также стенку приподнять?».

Лёшка фыркнул.

Да что стенку! Можно… Ведь можно же?

Солнце сквозило по окнам. На пересечении Гусака с Полярной было безлюдно. За витринным стеклом парикмахерской на углу темнело пустое кресло. Подлокотник был поднят, словно в приветствии. Возможно, кресло скучало и желало с кем-нибудь познакомиться.

Лёшка дождался, когда старушка канет в утробе продуктового, пропустил фургон с рекламой колбасы на борту и новенькую «мазду», несущую своего владельца под грохот стереосистемы за город, в коттедж или на дачу, и ступил на проезжую часть.

Где там холодок?

Ему пришло в голову проверить, хватит ли ца хотя бы на десяток метров. От тротуара до тротуара. В конце концов, надо тренироваться. Как в беге или в плавании. Не будешь же перед Жижей и Тёмкой мелькать: исчез-появился, исчез-появился. Хочется так: исче-е-е-ез… и секунд через десять — появился.

Чтобы Тёмка сказал: «Отец мой, шотган!», а Жижа подошёл и, заглядывая в глаза, попросил: «Лёха, ты это… научи, а?».

Можно будет немножко погордиться.

И — эх! Лёшка ушёл в слой над вытертой полосой пешеходной «зебры», оттолкнулся и поплыл над асфальтом, замечая, как по сторонам слегка искажается картинка реальности. Видел кто, не видел? Он оглянулся и погрёб через Полярную, помогая себе невесомым пакетом. Идти почему-то казалось не правильным, это ж надо ногами, а тут плыви себе. Приземлиться только не забыть. И не вылетела б мелочь из карманов.

Я ведь сейчас сам, подумалось Лёшке. Без Мёленбека и Штессана. Вообще, полные штаны ца. Взрослый же, ага.

Он «доплыл» до разделительной полосы, по лёгкому ветерку, взъерошившему волосы, понял, что его сейчас выкинет, и сориентировался ногами к земле.

Хлоп! Лёшка проявился и застыл на размётке.

Улица была всё так же пуста, и оставалось жалеть, что никто не видит его успехов на поприще человека-невидимки. Ну разве что кто-нибудь, случайно выглянув в окно одного из верхних этажей, записал его на смартфон.